Г. — Согласившись с этим, прошу еще раз разъяснить мне техническую реализацию.

Р. — Как вы видели, при наличии совпадения интересов Сталина и Гитлера в отношении нападения на Польщу, все сводится к тому чтобы добиться оформления этого совпадения и сделать пакт о двойном нападении.

Г. — И вы думаете, что это легкая вещь?

Р. — Откровенно говоря, нет. Тут необходима дипломатия более опытная, чем сталинская. Должна была бы находиться в услужении та, которую обезглавил Сталин, или та, которая гниет сейчас на Лубянке. В прежние времена был способен Литвинов с некоторыми затруднениями, хотя его раса была бы большим препятствием для того, чтобы вести переговоры с Гитлером; но сейчас это конченый человек, его губит ужасная паника; он одержим животным страхом перед Молотовым больше, чем перед Сталиным. Весь его талант направлен на то, чтобы не подумали, что он троцкист… Если он услышит совет о необходимости предпринять сближение с Гитлером, то это будет для него равнозначно тому, чтобы сфабриковать самому себе доказательство своего троцкизма. Я не вижу человека, способного для этой цели; во всяком случае, это должен был бы быть чистокровный русский. Я бы мог предложить свои услуги для ориентировки. В настоящий момент я советую тому, кто начнет переговоры, чтобы они велись на почве строго конфиденциальной, с расточительной откровенностью… При наличии целой стены всяких предубеждений только правдивостью можно будет обмануть Гитлера.

Г. — Я опять не понимаю ваших парадоксальных высказываний.

Р. — Извините, но это только так по виду; меня обязывает к этому синтез. Я хотел сказать, что с Гитлером надо вести чистую игру по конкретным и ближайшим вопросам. Нужно ему показать, что игра не ведется с целью спровоцировать его на войну на два фронта. Например, можно пообещать ему и доказать в соответствующий момент, что наша мобилизация ограничится малым количеством сил, необходимых для вторжения я Польшу, и что силы эти будут невелики. По нашему фактическому плану мы должны будем расположить наши главные части для предполагаемого англо-французского нападения. Сталин должен быть щедрым в предварительных поставках, которых будет домогаться Гитлер, главным образам — нефти. Это то, что мне пока что пришло в голову.

Возникнут еще тысячи вопросов подобного же порядка, которые должны будут быть разрешены так, чтобы Гитлер, видя на практике, что мы желаем всего лишь только занять свою часть Польши, был бы вполне в этом уверен. И поскольку на практике оно так и должно получиться, то он будет обманут правдой.

Г. — Но в чем же в данном случае заключается обман?

Р. — Я дам вам несколько минут времени, чтобы вы сами вскрыли, в чем именно заключается обман Гитлера. Предварительно я хочу подчеркнуть, и вы должны себе заметить, что тот план, который я начертил вам сейчас, логичен и нормален, и по нему можно достигнуть того, что капиталистические государства уничтожат друг друга, если столкнуть их два крыла: фашистское с буржуазным. И я повторяю, что план логичен и нормален. Как вы могли уже увидеть, сюда не вмешиваются таинственные и страшные факторы. Одним словом — для того, чтобы возможно было его реализовать, «Их» вмешательство не нужно. Сейчас я хотел бы отгадать ваши мысли; не думаете ли вы сейчас о том, что было бы глупо терять время на доказательство недоказуемого существования и могущества «Их». Не так ли?

Г. — Вы правы.

Р. — Будьте откровенны со мной. Вы на самом деле не замечаете их вмешательства?.. Я уведомлял вас, желая помочь вам, о том, что их вмешательство существует и является решающим, и поэтому логика и естественность плана — это только видимость. Неужели вы не видите «Их», говоря по правде?

Г. — Чистосердечно говоря, нет.

Р. — Логика и натуральность моего плана — это только видимость. Натуральным и логичным было бы то, что Гитлер и Сталин нанесли друг другу поражение. Это было бы для демократий простым и легким делом, в том случае, если им нужно было бы, чтобы Гитлеру позволили, обратите внимание — «позволили», напасть на Сталина. Не говорите мне о том, что Германию могли бы победить. Если русские просторы и отчаяние Сталина со своими людьми перед гитлеровским топором или перед местью его жертв не будут достаточны для того, чтобы добиться военного истощения Германии, то не будет никаких препятствий к тому, чтобы демократии, видя, что Сталин теряет силы, стали бы помогать ему мудро и методически, продолжая подавать эту помощь вплоть до полного истощения обеих армий. Это в действительности было бы легко, естественно и логично, если бы те мотивы и цели, каковые ставят перед собой демократии и которые большинство их приверженцев считают настоящими, были бы реальностью, а не тем, чем они являются: предлогами. Существует одна цель одна-единственная цель: торжество коммунизма; не Москва будет навязывать свою волю демократиям, а Нью-Йорк, не «Коминтерн», а «Капинтерн» на Уолл Стрит. Кто, как не он, был способен навязать Европе такое явное и абсолютное противоречие?.. Какая сила может вести ее к полному самоубийству?.. Только одна сила способна сделать это: деньги. Деньги — это власть и единственная власть.

Г. — Я буду откровенен с вами, Раковский. Я признаю за вами дар исключительного таланта. Вы обладаете блестящей диалектикой, захватывающей, тонкой: когда вам ее не хватает, то ваше воображение располагает средствами для того, чтобы растянуть свой красочный занавес, измышляя блестящие и ясные перспективы; но все это, хотя меня и восхищает, для меня недостаточно. Я перейду к тому, чтобы задавать вам вопросы, предположив, что я верю всему тому, что вы сказали.

Р. — А я вам буду давать ответы, но с единственным условием, чтобы вы не прибавляли ничего к тому, что я скажу, и не убавляли.

Г. — Обещаю. Вы, утверждаете, что «Они» препятствуют или будут препятствовать германо-советской войне, логичной с точки зрения капиталистов. Правильно ли я разъяснил?

Р. — Да, в точности так.

Г. — Но реальность данного момента такова, что Германии разрешено перевооружение и экспансия. Это факт. Я уже знаю, согласно вашему объяснению, что это было вызвано троцкистским планом, провалившимся благодаря происходящим сейчас «чисткам»; таким образом — цель уже утрачена. Перед лицом нового положения вы советуете только, чтобы Гитлер и Сталин заключили пакт и разделили Польшу. Я вас спрашиваю: как можем мы получить гарантию того, что, имея договор или не имея его, произведя или не произведя раздел, Гитлер не нападет на СССР?

Р. — Этого нельзя гарантировать.

Г. — Значит, зачем же говорить больше?

Р. — Не торопитесь. Великолепная угроза против СССР реальна и существует. Это не гипотеза и не словесная угроза. Это факт и факт, который обязывает. «Они» уже имеют превосходство над Сталиным; превосходство, которого нельзя отрицать. Сталину предоставляется только одна альтернатива, право выбора, а не полная свобода. Нападение Гитлера произойдет само собой; «Им» ничего не нужно делать, чтобы оно произошло, а только всего лишь предоставить ему возможности действовать. Это основная и определяющая реальность, забытая вами при вашем слишком кремлевском образе мышления… Эгоцентризм, господин, эгоцентризм.

Г. — Право выбора?

Р. — Я уточняю еще один раз, но вкратце; или на Сталина будет сделано нападение, или будет реализован начерченный мною план, по которому капиталистические европейские государства уничтожат друг друга. Я обратил внимание на эту альтернативу, но, как вы видите, она только теоретическая. Если Сталин захочет выжить, то он будет вынужден реализовать план, предложенный мной и ратифицированный «Ими»!

Г. — А если он откажется?

Р. — Это будет для него невозможно. Экспансия и вооружение Германии будут продолжаться. Когда Сталин увидит перед собой эту гигантскую угрозу… то что же он станет делать?.. Это будет продиктовано ему своим собственным инстинктом самосохранения.

Г. — Похоже на то, что события должны реализоваться только по указке, намеченной «Ими».