Мы вошли в комнату: на полках разные лекарства в склянках, на некоторых изображён скелет, на некоторых — сердце, на других что-то непонятное.

Лягушка сказала:

«Возьми ту чёрную банку, только осторожно, не разбей и случайно не облей чудовище, не то оживёт моментально!..»

Я взяла в руки чёрную банку…

— Ты не испугалась? — Мари́ка смотрела на меня расширенными глазами.

— Нет! — ответила я гордо.

— Дальше, дальше! Замолчи! — зашикали все на Марику.

— В углу комнаты валялась дохлая ворона. В другом углу кошка испускала дух.

«Видишь, чудовище сдохло и его прислужники сдыхают», — сказала обрадованная лягушка.

Осторожно взяла я чёрную банку, отдала лягушке. Она опустила лапу в банку и обрызгала Гулливера чёрной жидкостью, потом, помазала глаза.

Гулливер мигом пришёл в себя, оглянулся. Всех нас узнал! Всем нам обрадовался! Мы все вернулись домой, а Гулливер — к себе в книгу. Теперь лягушки живут с гномами вместе дружно и весело…

Зазвонил звонок, вошла учительница, но я чувствовала, что ребята ещё находятся под впечатлением моего рассказа о сказочных гномах.

На другой день я стояла у окна и смотрела на улицу. Из-за угла появились ребята. Я узнала своих одноклассников. Все были одеты по-дорожному, у некоторых через плечо перекинуты дорожные сумки. Ребята шли к нашему дому.

Я почувствовала что-то неладное.

— Спроси, Котэ, — сказала я брату, — что им надо.

Котэ вышел на улицу и через некоторое время вернулся.

— Они хотят вместе с тобой участвовать в приключениях твоих гномов, — объяснил он мне.

— Этого только не хватало! — возмутилась я. — Что это им взбрело в голову? Я не выйду!.. Что за глупости!

— Почему ты не хочешь принять их в свою игру? — удивился Котэ.

— Потому что я насочиняла про этих гномов, а они уши развесили.

— О чём же ты им рассказывала? — спросил Котэ.

— Как я помогала гномам их сестру освободить из плена чудовища, — объяснила я Котэ.

— Если тебе поверили, — ответил Котэ, — значит, ты рассказывала очень правдоподобную историю.

— Что же мне делать? — От отчаяния у меня слёзы показались на глазах.

— Надо, чтобы и сейчас всё шло так же правдоподобно, как и тогда, когда ты сочиняла свою сказку… — Котэ наморщил лоб. — Иди к ребятам и минут через пять заходи в дом. Мы с мамой что-нибудь придумаем…

Я вышла из комнаты на балкон.

— А ну-ка, где твои гномы? — спросил Коба и насмешливо скривился.

Коба учился в нашем классе, он был большим шалуном и непоседой. Я поняла, что он подговорил ребят. Я открыла дверь, и ребята вошли в комнату. Начищенный пол вмиг покрылся грязью, но мама с улыбкой смотрела на моих гостей. Она была им рада.

— Ну, показывай нам своих гномов, — повторил Коба.

Котэ как раз в этот момент вышел из моей комнаты.

— Кто хочет видеть гномов, — объявил он, — прошу пройти в комнату Джанико.

Толкаясь в дверях, все прошли ко мне. Я вошла последней.

— Вот, — сказал Котэ, указывая рукой на вышитый коврик, висевший над моей кроватью.

Но коврик был совсем другим: на нём не было ни домика-гриба, ни гномов, ни лягушек, а был изображён лес, запорошённый снегом! Я догадалась: Котэ спрятал старый коврик и повесил новый.

— А где же гномы? — спросил Коба.

— Ушли, — сказал Котэ. — Выпал снег, они ушли туда, где теплее…

— А могут они вернуться? — спросил кто-то.

— Наверное.

— Тогда мы подождём, — сказал Коба.

Мама поставила на стол всё вкусное, что было в доме. Ребята уплетали сладости, грелись у печки и с нетерпением ожидали гномов, но напрасно. Гномы не объявлялись. Мне было не по себе.

— Что же мы, весь день будем ждать? — сказал кто-то.

Мама улыбнулась:

— Зима долгая. Наверное, они не спешат… Какие вы счастливые, что верите в сказки… Верьте, верьте как можно дольше.

Лицо её вдруг погрустнело.

Постепенно ребята стали расходиться по домам. День кончился. Синева ночи опустилась на белую окрестность, и опять пошёл снег.

Тихие ночи в нашей деревне. Только собаки иногда нарушают тишину. А порой стоит такая тишина, что мечтаешь услышать хотя бы вой волков.

Стало морозно, окна разукрасил невидимый художник. Холод проник и в комнату. Отец подбросил в печку дров. Огонь разгорелся. Дрова трещали, и из щелей печки всё время сыпались огоньки. Печка накалилась, и все отодвинули свои стулья, отстраняясь от жары.

За окнами медленно кружил снег, будто белые снежинки раздумывали, падать им на землю или нет.

Я ещё находилась под впечатлением всего, что произошло. Мне казалось, что я обманула в чём-то ребят своими выдумками…

— Ты что расстроенная? — спросил Котэ. — Радуйся! К тебе пришёл первый успех: мечта каждого художника или сочинителя, чтобы кто-то поверил в то, что он придумал или изобразил!

Утром, когда я проснулась, Котэ заглянул ко мне в комнату:

— Я сейчас запру тебя на замок и не открою, пока ты не запишешь всю эту историю.

Сказал. Притворил дверь. Щёлкнул замком и ушёл…

Прошло очень много времени, прежде чем я выполнила волю своего любимого брата Котэ.

Олень

На рассвете я услышала тявканье щенят. В одной ночной сорочке вбежала в сарай и подошла к лежащей на сене На́йде. Как только я приблизилась к ней, она зарычала на меня и повернулась к щенятам. Слепые, беспомощные, с носиками нежно-розового цвета, щенки жалобно заскулили. Я моментально отошла и стала искать дядю. Дядя Григоли ушёл на охоту в рощу, и я о рождении щенят никому не смогла сообщить.

Когда солнце поднялось, стало жарко. Птицы перестали петь. Слышно было только стрекотанье цикад.

У коз набухло вымя, и мы поскорее погнали их с пастбища.

Все собрались у ворот нашего двора. Мы хотели удрать на речку купаться. Метиа прыгала, дурачилась, хлопала себя по босым ногам.

— Мяч возьми, — сказали мне девчонки.

— Джанико! — позвала меня Буциа.

Девчонки решили, что меня не пустят на речку, и у них сразу же испортилось настроение.

— Иди сюда, — сказала тётя и сама подошла к калитке, в руке она держала какой-то тяжёлый свёрток. — Знаешь, что это?

Я протянула руку и сразу отдёрнула. В кульке шевелилось что-то живое.

— Щенята, — шепнула Буциа. — Возьми и выбрось их в реку, не то придёт твой дядя и обязательно оставит всех шестерых.

Тётя сердилась и поэтому торопилась поскорее высказать, что было у неё на уме.

Выбросить? В реку? Не знаю, почему я не взбунтовалась, а покорно взяла свёрток, и мы бегом кинулись по спуску к реке.

— Будь осторожна и в воду глубоко не входи!.. — донёсся голос тёти.

С шумом и криком мы ворвались под мост. До середины реки добежали бегом. Чистая речная вода приятно ласкала почерневшие от солнца ноги.

Метиа сразу же нашла, где глубже, и уже по пояс стояла в воде. Волны подняли её выцветшее платье, и она была похожа на медузу. Поливая водой голову, стриженную под мальчишку, она говорила:

— Ах, как хорошо, ах, как хорошо!..

И вдруг плеснула в меня, но я увернулась, и вода попала в рот Чапуло. Подружка чуть не задохнулась, она поперхнулась, закашлялась и погналась за Метиа. Услышав наш смех и гомон, на мосту стали останавливаться прохожие односельчане. Некоторые смотрели на нас с осуждением, другие улыбались — дети, дети!.. Кто-то из взрослых окликал нас, наверное, хотел утихомирить, но кто их слушал?

Я только в эту минуту вспомнила про свой свёрток, развязала, не задумываясь, тесёмку и выбросила щенят. Они камнем упали в воду, но быстро всплыли и подняли отчаянный визг. И только тут я поняла, что наделала.

В глазах потемнело, я пошатнулась, схватилась за голову. Видимо, лицо было такое, что девчонки испугались.

— Ловите, помогите, спасите! — крикнула я и поплыла за щенятами, которых течение реки уносило всё дальше.

Девчонки вплавь бросились за мной. И вскоре мы уже всех переловили, несчастных и дрожащих. Затем вынесли их на берег и положили на горячий песок. У меня были слёзы на глазах.