— Ать жие Руда Армада![28]

Офицер вежливо улыбнулся и торопливо объявил, что митинг окончен.

После этого он спросил у Вовы, указывая на столб с гонгом, где висел полицейский:

— Кто это? За что повешен?

— Его повесили мы, — гордо начал Вова. — Это изменник Родины, наш мучитель. Мы повесили его, господин офицер, как предателя и палача по общему справедливому суду.

Переводчик добросовестно перевёл объяснение Вовы. Вова вдруг почувствовал, что офицер смотрит на него с выражением явного недовольства. Лицо офицера помрачнело, скулы напряжённо задвигались, словно он хотел и не мог что-то разгрызть.

— Это очень сурово. Но я понимаю русских. Они все суровы, так же как их край, — деланно улыбнувшись и стараясь казаться вежливым, сказал офицер.

Ещё больше нахмурился американский «освободитель», когда из карцера вывели Штейнера. Бывший комендант выглядел довольно непривлекательно. Помятая ночная рубаха, бледное испуганное лицо и голые тонкие волосатые ноги в ночных туфлях делали его похожим на чучело. Штейнер воровато озирался по сторонам. В толпе раздавались хохот, едкие насмешки:

— Вот он, осколок «великой империи»!

— Завоеватель мира!..

— Прикидывается, овчарка фашистская!..

Из толпы кто-то выкрикнул:

— На столб его, рядом с полицейским!

Офицер-американец не мог удержаться от улыбки, но заговорил со Штейнером мягко, не так, как следовало бы говорить с преступником.

— Мы вынуждены вас арестовать, — сказал он. В голосе его слышалось сожаление.

Штейнер покорно и заискивающе кивнул американцу.

— До выяснения степени вашей вины перед нашим командованием и армией, — добавил американец.

Всё время, пока шла официальная беседа между Вовой и офицером, солдаты-американцы сочувственно поглядывали на Вову и его товарищей. Когда офицер направился к выходу, сержант-американец бросился к Вове. Он сунул ему в руку блокнот и самопишущую ручку с золотым пером и о чём-то с жаром попросил.

— Американский сержант просит вас расписаться на память в его блокноте, в знак уважения к вам и вашим товарищам, — сказал переводчик.

Вова смутился. Он взял ручку и осторожно, боясь сломать перо, написал в блокноте свою фамилию, имя, город, где он родился и жил. В конце пометил:

Переводчик прочитал сержанту написанное. Сержант потряс Вове руку:

— О’кей! Сенк’ю![29]

Вова протянул ему ручку, но сержант сделал отрицательный жест. Переводчик сказал:

— Возьмите её себе на память, боевой товарищ.

Вова улыбнулся, ещё раз пожал руку сержанту, и тот, довольный, зашагал к выходу из лагеря.

Американцы увели Штейнера с собой, позволив ему одеться, в военную форму гитлеровской армии.

После ухода американцев Вова и Андрей устроили совещание активистов. Всех пленников удивило, что на их вопрос о возвращении на родину американец не ответил. Это сильно беспокоило каждого, и теперь то один, то другой, то целые группы приходили к Вове с тем же вопросом, который беспокоил его, Андрея и других.

— Что будет дальше, как и с кем говорить о возвращении на родину? — спрашивали они.

— Мы и сами не знаем, — отвечал Вова. — Подождём день-другой, а там начнём действовать.

Но, как действовать, что предпринять, Вова представлял себе смутно. Совещание, которое они провели, тоже ничего не дало. Однако решили: немедленно обратиться к новому коменданту, назначенному американцами, с просьбой о решении этого вопроса.

Несмотря на то, что в лагере ликовали, пели песни, смеялись, радовались, продолжали митинговать, писали на стенах лозунги о мире, о победе и свободе, многих насторожила встреча с американцами.

10. АМЕРИКАНСКИЕ ПОКРОВИТЕЛИ

События в лагере развернулись так, что ни Вова, ни его товарищи не могли понять толком, что же произошло. Появились новые хозяева — американцы. Они переименовали лагерь смерти в «лагерь перемещённых лиц», но на родину по-прежнему никого не отправляли.

Когда, в довершение всего, в лагере неожиданно появился Штейнер в качестве инструктора, ребята пришли в замешательство.

Все были уверены, что Штейнер не избежит заслуженного наказания, будет казнён, как преступник-гитлеровец. Ребята долго ломали голову, обдумывая всё происходящее, и недоумевали. Да и откуда им было знать причину странного превращения Штейнера!

В первые дни ареста Штейнер и сам готовился сесть на скамью подсудимых, но одно непредвиденное обстоятельство неожиданно изменило его судьбу.

На допросе в комиссии американских оккупационных войск «по расследованию военных преступлений» со Штейнером беседовали трое: американец — майор от местной комендатуры, в погонах военного лётчика, мистер Грэй — представитель по изучению германской военной промышленности, и полковник — уполномоченный главной американской ставки оккупационных войск в Берлине.

Допрос близился к концу. Всё сводилось к тому, что Штейнер должен пойти под суд за уничтожение и эксплуатацию славянских подростков, за активную помощь гитлеровскому правительству вооружением и военными материалами. Но положение неожиданно изменилось, как только стало известно, что Штейнер знает, где находятся секретные документы о производстве нового взрывчатого вещества.

— Скажите, Штейнер, — обратился к нему мистер Грэй, — это ваш завод являлся обладателем секрета нового взрывчатого вещества?

— Да, сэр, — покорно сознался Штейнер.

— Вы бы могли представить американскому командованию соответствующие документы? — спросил полковник.

— Я рад, сэр, служить вам, если это сейчас возможно.

И Штейнера выпустили на свободу под залог в десять тысяч долларов «за недостаточностью состава преступления».

Так из преступника-фашиста он превратился в «порядочного немца». В официальных следственных документах значилось, что Герман Штейнер, офицер гитлеровской армии, служил по мобилизации, нелегально состоял в партии социал-демократов и вёл подрывную деятельность против гитлеровского режима.

Выйдя на свободу, Штейнер задумался над тем, где добыть доллары, чтобы внести залог. Завод его подлежал ликвидации, все средства, нажитые на войне, были конфискованы при аресте. Других средств Штейнер не имел. Он уже стал подумывать, не лучше ли ему скрыться, но его неожиданно пригласили к мистеру Грэю.

Штейнер подошёл к подъезду роскошного особняка и не без робости прикоснулся к блестящей кнопке звонка. Открылась огромная тёмнокоричневая дверь. Он очутился в прихожей старинного красивого дома, украшенной дорогими коврами и картинами. Человек, встретивший Штейнера, проводил его в приёмную мистера Грэя.

Штейнер сидел в мягком кресле в ожидании вызова и раздумывал, правильно ли он поступил, придя сюда.

— Заходите, прошу! — приветливо произнёс неслышно появившийся Грэй.

Штейнер робко зашёл в кабинет.

— Я вижу, вы, мистер Штейнер, застенчивы, как девушка, — рассмеялся мистер Грэй и ласково похлопал Штейнера по плечу, словно они были старыми приятелями.

Это ободрило Штейнера, и он, склонив голову, ответил:

— Таково, сэр, положение побеждённого.

— А вы, мистер Штейнер, будьте смелее. Да, смелее. Мы должны понимать друг друга. Вы заводчик, деловой человек, я тоже, — значительно повысил голос мистер Грэй.

— К сожалению, я уже не заводчик, сэр, — ответил Штейнер.

— А вы бы хотели получить свой завод обратно?

— Это, к сожалению, сэр, маловероятно.

— Но возможно, — лукаво улыбнулся Грэй, потирая руки.

— Как!

— Надо только захотеть, — ответил уже серьёзно американец. — Вы мне — патент на взрывчатку, я вам — свободу действовать…

Грэй совсем не собирался отдать секрет производства новой взрывчатки в руки военных властей Америки. Он заранее решил, что сможет выгодно продать военному ведомству Америки этот же патент.