— Мужики, может, договоримся, а? Черт с ними, с теми лопухами, что попались, а мы-то при чем? Не докажете, что мы знали про этого хмыря... (Он имел в виду Шишкарева.) Ну, а палил из пушки, так он пьяный и псих. Свое получил, царствие ему небесное! Хоть рублями, хоть долларами, а? Мы не жмоты.

— Такие богатые? — спросил сидящий там же сзади Вася Гимнаст.

— Говорю же, против нас у вас ничего нет, — гнул свое «бригадир». — Ну, подержат нас в изоляторе и отпустят. Уж никак нам намотать срок не получится. Мы же грамотные. А вам отвалим по... тыще долларов!

— Я думал, мы дороже стоим, — усмехнулся Артур, глядя на освещенную фарами мокрую дорогу.

— Ну, по два куска, а? На дороге такие деньги не валяются.

— Заклей ему лентой пасть,— не оглядываясь, распорядился Князев. — Пока доедем до места, он до десяти тысяч долларов дойдет...

— Не хотите по-хорошему... — впервые подал голос второй, с острым лицом. — Вас из-под земли найдут наши кореша.

— И этому гаденышу — тоже, — сказал Артур. — Еще и грозит! Вот сейчас остановлю машину и... при попытке к бегству — обоих без пересадки на тот свет!

— Надо было их там кончать, гадов ползучих, у ворот... — проворчал Гимнаст, шурша клейкой лентой. — Захлопни пасть-то, гад! А то и глаза заклею!

В свете фар вдруг розовым огнем блеснули два глаза, затем дорогу перебежал кабан. Он был гораздо короче привычной свиньи, бурая шерсть свисала клочьями с боков. Сверкнул на острой морде желтый изогнутый клык.

— Видел? — воскликнул Князев.

— Кого? — лениво откликнулся Гимнаст.

— В двух десятках километров от города по шоссе разгуливают кабаны! — удивлялся Артур.

— Да это кошка.

— Это я кошку не отличу от кабана?

— Ну, тогда заяц.

— Пошел к черту, Фома Неверующий! — улыбнулся Князев и, включив мигалки, пошел на обгон фургона с надписью на синем борту «Мебель». 

Глава семнадцатая

ПОЛКОВНИК СЕЛЕЗНЕВ ДОВОЛЕН

В этот сумрачный ноябрьский вечер Кристину Васильеву увязался провожать Александр Михайлович Мордвин. Князев был занят своими неотложными делами — позвонил, что до субботы его не будет на месте. В «Аисте» он теперь появлялся редко, зато часто в офисе генерального директора можно было увидеть молодого, спортивного вида мужчину — Алексея Григорьевича Крылова. У него смешной, торчащий птичьим крылом темно-русый вихор на голове, ясная мальчишеская улыбка, голубые, с длинными девчоночьими ресницами глаза. Крылов иногда сидел в приемной с журналом или газетой в руках, случалось, по нескольку дней его вообще не было видно в НПО. А начальником охраны «Аиста» стал теперь пожилой, с седыми висками мужчина, явно из бывших военных, Поливанов Сергей Павлович. Этот ходил по цехам, перед окончанием рабочего дня проверял все помещения, стоял рядом с вахтером, глядя на уходящих работников. Князев сказал, что майор в отставке Поливанов в восьмидесятых годах работал в МВД и в свое время наводил страх на питерских преступников. Был в схватке с бандитами серьезно ранен в грудь и после госпиталя демобилизован. Опытный и мужественный человек. Про Алексея Крылова он ничего рассказывать не стал, лишь обронил, что это лучший стрелок, которых он когда-нибудь встречал в своей жизни.

— Лучше тебя? — подзадорила его Кристина. Она искренне считала, что Артура превзойти никто ни в чем не может. В отличие от скупого на деловые разговоры Князева, Леша Крылов охотно поведал ей, что Скорпион — от него она впервые услышала, что так прозвали знакомые ее друга, — самый лучший командир спецподразделения, никто еще его не превзошел в умении нападать и защищаться, не было ему равных и в рукопашном бою. Все это было Кристине приятно слышать, однако разговорить самого Артура ей так и не удалось. Он пожимал плечами, отшучивался, а бывало, и напрямик говорил, что о своих делах беседовать не будет.

— Почему тебя прозвали Скорпионом? — как-то спросила она.

— Наверное, потому, что больно жалю, — улыбнулся он.

— Скорпион в безвыходном положении может сам себя насмерть ужалить, — вспомнила Кристина. Кажется, об этом она слышала еще в школе на уроках зоологии.

— Надо же? А я и не знал, — рассмеялся он и перевел разговор на другое...

— Кристина, я знаю, что в последнее время тебе многое пришлось пережить, но почему вдруг ты так резко изменила свое отношение ко мне? — вывел ее из задумчивости негромкий мягкий голос Александра Михайловича. Она и забыла, что он идет рядом. И лицо у него, как у обиженного ребенка. Саша как раз относится к тем, кто любит, когда их жалеют... в отличие от Артура.

Они только что миновали троллейбусную остановку и приближались к большому светлому зданию с колоннами — офису какого-то банка. Черная чугунная ограда, витые с завитушками ворота, за ними уткнулись костлявыми ветвями в темное небо огромные лиственницы, тополя. На мокрых скамейках никто не сидел, тусклая лампочка у парадного освещала высокую дубовую дверь с латунной, под бронзу, табличкой. Видно, банк богатый: петли тоже латунные, четырехэтажное здание обновлено, сияют оцинкованные водостоки, электронные запоры, переговорное, под козырьком от дождя, устройство. На каменной ступеньке сидела большая рыжая кошка и щурилась на прохожих.

— Ты опять за свое? — искоса взглянув на него, произнесла Кристина. — Если ты хочешь знать, у меня изменилось отношение не только к тебе, но и к себе, ко всей моей жизни! Тебя никогда не били так, чтобы ты терял сознание? Не насиловали?

И тут она вспомнила слова Михаила Ломова, который сказал, что таких смазливых, как ее хахаль Мордвин, в зоне «петушат» урки, то есть делают их своими наложниками. А ведь после этих слов бандита она и впрямь по-другому стала смотреть на любовника. А когда появился Князев — вот уж у кого в характере сильнó мужское начало! — она больше на других и смотреть не хотела. После мужа Скорпион — как ни странно, ей понравилось его прозвище! — был первым мужчиной, от которого она, как выражалась одна ее приятельница, балдела! Только сейчас она убедилась, что секс в жизни мужчины и женщины имеет огромное значение. Может, даже главное. Вот еще совсем недавно Саша Мордвин ей нравился, она считала, что в постели с ним получает настоящее удовольствие, она всегда руководила им в этой самой постели: Саша покорно делал все, что она хотела. Но вот появился Артур Князев — и будто Кристину разбудили после смерти мужа. Ей нравилось сильное мускулистое тело Князева, в моменты страсти его глаза светились, как малахит, лицо бледнело, сквозь стиснутые зубы вырывался стон... И все это находило в ней отклик, ее страсть тоже накалялась до предела, и когда они оба оказывались одновременно опустошенными — это было мгновение наивысшего наслаждения. И он и она чувствовали, что, как пишут в книгах, они созданы друг для друга.

...Саша Мордвин что-то монотонно бубни о любви, привязанности, мол, он не может забыть, как им было с Кристиной хорошо...

— Кому? — не выдержав этой болтовни, спросила Кристина. — Кому было хорошо?

Вроде бы Саша и неглупый человек, но иногда ему нужно все разжевать, прежде чем до него дойдет.

— Мне и... тебе! — уверенно заявил он. — Я же чувствовал!

— С кем женщине хорошо, от того, мой дорогой, она сама никогда не уходит, — тоном умудренной жизнью матроны сказала Кристина и про себя рассмеялась: откуда это в ней вдруг прорезалась такая назидательность? Коллега все-таки на пять лет старше ее.

— Мне было хорошо! — пролепетал он, моргая карими влажными глазами, тонкие усики над розовой верхней губой дернулись вверх-вниз.

«Сбрил бы он их, что ли? — с раздражением подумала Кристина. — Не идут они тебе, Сашенька! Похож на альфонса...»

— Ладно, чего прошлое ворошить, — опять в тоне Кристины появились назидательные нотки. — Что было, то было, а теперь все изменилось… С того самого дня, как на меня напали бандиты в моей собственной квартире. Это очень страшно, Саша, когда у тебя дома хозяйничают чужие злые люди... С тех пор я дома не чувствую себя в безопасности, хотя и замки сменила, поставила квартиру на охрану, а это стоило мне немалых денег.