Держась на почтительном расстоянии, Михаил Ломов следовал за любовником Кристины Васильевой. На Невском это можно было делать без опаски, а когда, перейдя Аничков мост, тот свернул на набережную Фонтанки, оставаться незамеченным стало невозможно: лишь они шагали по тротуару вдоль домов, смотрящих на зажатую в каменных берегах речку редкими освещенными окнами. Откуда-то слышалась музыка. По глянцевитой черной воде почти бесшумно двигались утки. Они-то чего ищут впотьмах? Мужчина в плаще, небрежно помахивая пижонской тростью, беспечно шагал по тротуару и даже что-то насвистывал себе под нос. Он не оглядывался, и Хрущ понял, что с таким лопухом ему и делать-то будет нечего. Надо прихватить его у первой же попавшейся темной арки; затолкнуть туда во мрак и ...бить от души в лоб и «делать клоуна». И когда он уже, весь подобравшись и напружинившись, хотел сделать последний рывок и схватить счастливого соперника за шиворот, тот спокойно перешел проезжую часть, приблизился к каменному парапету и остановился, глядя на уток, плескавшихся в освещенном отблеском света из окна желтом квадрате воды. Оглянувшись, Хрущ подождал, пока проедет легковая машина с включенными фарами, и тоже перешел дорогу. Мужчина, стоя к нему спиной, находился в каких-то трех-четырех метрах. И тут автоматом сработала хулиганская привычка: прежде чем нанести человеку удар, который свалит его с ног, спросить: «Нет ли у вас огонька?» Глупая привычка, в серьезных разборках совершенно ненужная, даже вредная...

Произнеся эти дурацкие слова, которые выплевывают своим жертвам в лицо сотни раз мелкие воришки и хулиганы, Ломов привычно взмахнул рукой, чтобы нанести обернувшемуся к нему мужчине в челюсть выверенный молниеносный боксерский удар, но произошло нечто совершенно непостижимое: громадный кулак в черной кожаной перчатке ушел куда-то в пустоту, инерция круто развернула подавшегося вперед Хруща... И в тот же миг у него перехватило дыхание, в глазах замельтешили белые и голубые огоньки, широко открытый рот хватал свежий воздух, но не мог протолкнуть его в дыхательное горло. Таких сокрушительных ударов в подложечку он не получал даже на ринге. Тем не менее, с трудом выпрямившись, он попытался теперь уже левой достать опасного противника, но и это отчаянное движение кулака ушло в пустоту, зато тот коротким тычком в кровь разбил ему губы и, кажется, сломал верхний зуб. Оказалось, что мужчина в плаще тоже был в кожаных перчатках. И по-видимому, боксерский класс у него был повыше, чем у Ломова. Набережная Фонтанки — это, конечно, не ринг, но реакция у мужчины в черном плаще редкостная.

— Так-то, Миша Хрущ, — негромко произнес мужчина. — Чтобы больше я тебя не видел на вахте возле дома Кристины Васильевой. И никаких штучек по отношению к ней, — заруби на своем сломанном носу, ублюдок!

Дыхание постепенно восстанавливалось, Ломов облизал распухшие, соленые от крови губы, выплюнул осколки зубов, руками он больше не делал резких движений. Идущая от Невского автомашина осветила лицо мужчины: в глазах его нехороший блеск, очевидно, отблеск фар. Русая прядь свесилась на высокий лоб, губы сжаты в узкую полоску.

— Ты мне грозишь? — морщась от боли, выдавил из себя Хрущ.

— Предупреждаю, — спокойно ответил мужчина.

Ломов был убежден, что никогда его прежде не видел. Издали, конечно, не раз, но лицо этого человека было ему незнакомо. Тихое бешенство охватывало его: какой-то пижон с тросточкой угрожает ему? Михаилу Ломову! Правой руке известного авторитета Якова Раздобудько! Обретя устойчивость и уверенность в себе, Хрущ вспомнил про нож во внутреннем кармане кожаной куртки. Не думал он, что нынче дело дойдет до «мочевины», в общем-то расстрельной статьи, но и спускать такого оскорбления не собирался. Ладно, если не удалось взять его врасплох кулаком — не знал же он, Хрущ, что встретится с боксером! — то против острого ножа не устоит, подлюга! Нож лежал в боковом кармане кожанки, в закрепленном там чехле. Рукоятка рифленая, не выскользнет из пальцев...

— Гляди, милиция! — округлив глаза, выкрикнул бандит, убежденный, что мужчина обязательно оглянется, одновременно он натренированным жестом выхватил сверкнувший остро отточенным лезвием длинный нож.

Но мужчина и не подумал оглядываться, и в тот миг, когда рука Хруща взлетала вверх, два обтянутых лайковой перчаткой пальца, будто два костыля, воткнулись ему в глаза. Дикий рев разнесся по пустынной набережной Фонтанки. Утки испуганно шарахнулись от гранитного берега на середину реки. Нож звякнул о поручень парапета и с бульканьем ушел на дно, а в следующий момент в крик бандита вплелся хруст ломаемой кости, и рука, в которой был нож, бессильно повисла вдоль тела ничего не видящего и скулящего от  нестерпимой боли бандита.

— Запомни, мразь, что я тебе сказал, — услышал он все такой же спокойный голос, а в следующий момент тело его, сжатое с боков, будто тисками, оказалось в воздухе. Тиски разжались, и Михаил Ломов с громким всплеском рухнул в Фонтанку. Так падают в воду с самосвалов железобетонные глыбы.

Артур Князев равнодушно смотрел, как бандит всплыл на поверхность, ошалело завертел мокрой головой, разевая широкий рот, затем поплыл... Причем не к ближнему берегу, с которого его скинули вниз, а к дальнему, где багрово светилось большое здание какого-то учреждения или банка.

Подняв упавшую на тротуар трость, Артур неторопливо зашагал дальше, к своему дому.

Глава тринадцатая

«НАЛИМ» СОРВАЛСЯ С КРЮЧКА

Полковник Селезнев принадлежал к людям, которые все начатые дела скрупулезно доводят до конца. Того же он требовал и от своих сотрудников. На письменном столе перед ним лежала тоненькая папка-дело Арнольда Семеновича Шишкарева. Приятельница Князева — Кристина Васильева — вчера сообщила, что ее новый шеф взял из сейфа, к которому доступ имел только он сам и его новый заместитель, контейнер с запломбированным редкоземельным металлом. По приблизительным подсчетам, на сумму, превышающую сто тысяч долларов. Была пятница, и генеральный директор «Радия» собирался после работы сразу поехать к себе на дачу в Комарово. По его словам, туда к нему должны были подъехать на уик-энд два представителя немецкой фирмы по производству сложных электронных приборов. Казалось бы, зачем везти на дачу столь ценный металл? Только на продажу иностранцам. Эта синеглазая Кристина, как и следовало ожидать, вскружила голову ловеласу Шишкареву, но держала его на расстоянии. Кстати, после неудачной попытки овладеть красивой женщиной у себя в кабинете после работы, Арнольд Семенович вернулся к прежней тактике: всячески демонстрировал ей свою влюбленность, дарил цветы, красочные коробки с шоколадными конфетами, безделушки. Не раз приглашал к себе на дачу, но молодая женщина отказывалась. Владимир Иванович намекнул Артуру, мол, чего бы ей, Кристине, туда не поехать? Расслабленный сауной и хорошей выпивкой, Шишкарев, глядишь, и проболтается о своих темных делишках... Но Артур заявил, что подталкивать Васильеву в постель к генеральному не будет... Селезнев не сомневался, что его лучший сотрудник сам влюбился в Васильеву. Шеф и без постели откровенничал с ней, может, просто в ее присутствии расслаблялся, а может, пытался казаться еще более значительным...     Владимир Иванович не мог усидеть на месте и зашагал по своему небольшому кабинету. Была суббота, Артур Князев с двумя ребятами сейчас в Комарово, где, как они предполагали, Шишкарев передаст за доллары или марки контейнер немецким фирмачам. Дача охраняется, но это не помеха для Скорпиона. Он найдет возможность незаметно проникнуть туда. Лучше всего было бы взять Арнольда с поличным, но уже и того, что металл при нем, на даче, и покупатели там же, было вполне достаточно, чтобы крепко прижать Шишкарева!

Отодвинув тяжелую гардину, полковник выглянул на улицу: вечерело, небо расчистилось от плотных серых облаков. На дворе октябрь. Осень 1995 года была не слишком пасмурной и промозглой. Стояли теплые солнечные дни, грибники осаждали в выходные электрички, да и шоссе были забиты машинами. Сколько раз вырвался к себе на дачу в Сосново этой осенью Селезнев? Три-четыре выходных провел там. Ходили с женой за грибами. Какое это удовольствие! Набирали по корзинке белых. В этом году был на них урожай. Раз даже посидел на лодке с удочкой на Сосновском озере, поймал с десяток окуней. А на Вуоксе вовсю браконьерничают! Сам видел, как прямо на берегу умельцы продают крупных закопченных сигов. По двадцать тысяч за штуку. Ставят палатки, тут же и коптят пойманную голыми крючьями рыбу в самодельных коптильнях. Сейчас в Соснове много живет богатых людей в двух-трехэтажных особняках, огороженных высокими железными заборами и с решетками на окнах. У них даже двери стальные, как в городских квартирах и офисах. И у Шишкарева в Комарове трехэтажный особняк. Интересно, думают ли «новые русские» о том, что вдруг все снова переменится и они враз лишатся всего, что нажили, прямо надо сказать, незаконным путем? Или «дурных» денег не жалко? Самые головастые из них покупают виллы за границей, туда же в банки переводят валюту... Все-таки поразительная вещь! Очень одаренные люди самых разных профессий обнищали, едва сводят концы с концами. Какая теперь зарплата у инженеров, учителей, ученых, писателей, которых перестали издавать? А вот те, кто раньше-то ходил по острию бритвы, воруя и спекулируя, сейчас в буквальном смысле слова загребают деньги и валюту лопатой! Выходит, жизнь повернулась задом к тем, кто честно трудился, вносил свой вклад в дело Отечества, а кто и раньше подрывал его устои, вдруг разбогател почище дореволюционных купцов и фабрикантов? Это уродливое явление, и конечно, очень долго так не может продолжаться, как бы там ни старались помогать жуликам и ворам высокопоставленные их благодетели в правительстве. Не секрет, что чубайсовская приватизация — это чистый воды грабеж государственного достояния!..