— И ребята,- вставил все-таки я,- видели. Амас, Кайсап и Кобырса. А Майре Михайловне мы сами все рассказали. Она подтвердит.

— Майра подтвердит! — отмахнулась тетя Калат.- Ей что Хурун велит, то и подтвердит. Мальчишек тоже никто слушать не станет.

— Ладно,- отец отложил топорище.- Разберутся. А удрать-то вы удрали?

Мы отмолчались. Не признаваться же, что за небесным огнем ходили. А молчим — значит, виноваты.

Вышли на улицу, сели на завалинку.

— Неужели ничем не докажем?

Арминек кулак сжал:

— Сначала надо Ачиса отучить сплетничать и врать.

Я не согласился.

— На отряде его разберем. Пошли лучше к Майре Михайловне. Она знает, как было.

В школе вожатой не оказалось. Без особой охоты направились к дому Хуруна Ивановича. Большой у него дом, крестовый. Забор вокруг высокий — ни одной щелочки, чтобы во двор заглянуть. И ворота крепкие, закрыты на засов изнутри. Калитка с железным кольцом вместо ручки тоже с той стороны заперта. Не подступишься! Чтобы к ним попасть, надо кольцо подергать, постучать им по калитке. А как только кольцо звякнет, цепной пес такой лай поднимает,- на весь аал слыхать. Мы едва тронули кольцо, как он загремел цепью, зарычал, забрехал. Проволока, протянутая от конуры к воротам, завизжала. Пес давился от злости, царапал доски подворотни. Никто из хозяев не появлялся.

Мы стали сильнее брякать кольцом, еще пуще раздразнили собаку, и тогда послышались шаги.

— Кто там? — спросила Тотанос, мать Хуруна Ивановича, и цыкнула на собаку:- Сыйт! Сыйт!

Пес перестал лаять, но продолжал рычать и взвизгивать.

— Нам надо Майру Михайловну,- сказал я.

— Ей некогда.

— В школу ее вызывают,- соврал Арминек.

Тотанос ушла от ворот, и пес опять залился злобным лаем. Прошло минуты две, толстая калитка, окованная крест-накрест железными полосами, приотворилась. Лица Тотанос мы так и не увидели. В щель высунулась ее рука.

— Болеет Майра. Вот вам пичик. Отнесите.

Калитка захлопнулась.

Что делать? Не нести же записку в школу. Самим прочитать? Нехорошо-

Ничего из нашей затеи проучить Ачиса пока не вышло.

Смирненькие, исполнительные…

Ох и досталось от нас вчера футбольному мячу! Он устал больше нас и прыгать больше не смог, потому что — пшшш! — дух из него вышел.

Футбольное поле и волейбольная площадка — за колхозными амбарами, и когда игра в самом разгаре, кажется, что там сразу несколько десятков человек колют дрова.

Дни весной длинные, но мы все же носились, пока совсем не стемнело, а утром я ни рукой, ни ногой пошевелить не мог.

Дома никого, все разошлись на работу. Солнце уже высоко в небе. Я распахнул окно, и в комнату из палисадника хлынули запахи черемухи и смородины. Черемуха, вся в белых цветах, гудела и пела. Конечно, это жужжали пчелы, но мне казалось, что поет черемуха.

Разве усидишь? Выскочил на улицу. Всюду яркая-яркая зелень. Только по весне бывает такой светлый и свежий зеленый цвет. И горка за дорогой, и трава у забора, и тропинка к речке, и деревья — все-все зеленое.

По ограде важно расхаживали куры, негромким кудахтаньем заказывая яйца на завтрашний день. Петух с красным хвостом взлетел на забор, выбил пыль из крыльев и закукарекал. Ему тут же отозвались соседские петухи, и пошла перекличка!..

— Толай, а Толай! — послышалось от ворот.

Гляжу: тетя Калат.

— Тебя в школу вызывают.

— Кто зовет?

— Ачис велел срочно прийти. Такой надоеда! Даже учителя так не делают. Еще приказывает!.. У меня своих дел полно, а тут бегай: как же, Ачис послал!

Неохота мне было идти. Вечно этот Ачис что-нибудь выдумает. А пойти все равно надо — в дневник отряда про поход записать.

Я еще в трусах по двору расхаживал, раздумывал — пойти или не пойти, как Арминек явился. В белой рубашке. Как всегда, ворчит:

— До обеда дрыхнешь. Как у тебя от сна мозги не высохнут? Одевайся быстрей. Тетя Калат очень торопила: в школу зовут.

Я будто ничего не знаю, спрашиваю:

— Зачем? Кто вызывает?

— Из учителей кто-то.

— Вот не знал, что Ачис уже учителем стал!

— Врешь! Если он — не знаю, что с ним сделаю,- сразу завелся Арминек.- Не мог он. Ачис теперь хвост поджал. Пошли!

Не стал я доказывать — все равно не поверит. Оделся, отправились вместе в школу.

— Ага, пожаловали,- буркнул, встретив нас, Ачис.- Я сейчас…

И исчез за дверью учительской.

Арминека прямо затрясло.

Долго Ачиса не было. Наконец вышел. Черный галстук на нем. Волосы назад зачесаны и, чтобы не торчали, чем-то намазаны, блестят. Вид деловой.

— Идите в наш класс,- командует.- Я скоро.

И опять скрылся в учительской. Арминек хотел уйти, я еле удержал его. Интересно же, чего Ачис от нас хочет. На этот раз ждать его пришлось недолго. Принес лист ватмана, линейку, краски.

— Вот. Срочно сделайте. Заголовок, Толай, сделаешь покрупнее. Красивым шрифтом. Красок не жалей. Чтобы издали в глаза бросалось.

— Ну, что я тебе говорил? — уел я Арминека.

— О чем газета будет? — сощурил глаза Арминек.- Про охоту на марала? Или, может, про пожар в тайге?

Ачис и ухом не повел.

— Гости из района приезжают. Ясно? — И уже собрался удирать.

— Погоди,- остановил я его.- А что, кроме заголовка, будет?

— Сколько вас учить? Сами должны понимать. Я сказал: гости из района будут.

— Учить, значит, нас? — сорвался Арминек.- Для гостей, значит? Пошли, Толай! Пусть он сам для своих гостей старается.

Ачис рысью помчался к учительской.

— Хурун Иванович,- заканючил.- Они от общественной работы отказываются.

— Скажи, директор приказал.

— Слышали? — вернулся Ачис.- Директор приказал. Надо, чтобы представители из района видели, что у нас даже в каникулы идет работа.

— Кипит! — съязвил Арминек.

— Ладно,- сказал я.- Заголовок сделаем.

Ачиса тут же след простыл.

Мне давно уже не нравится, как мы делаем стенную газету. Не ради же красоты ее выпускают! Перед Новым годом мы сделали огромную — с коровью шкуру. Нарисовал я елку, луну, звезды — чуть не половину бумаги эти рисунки заняли. Буквы заголовка — каждая с копыто. Налепили на оставшееся место открыток, картинок из журналов. Несколько заметок тоже из журналов взяли и стихи из отрывного календаря. Долго эта «шкура» висела. Айдит Андреевич увидел наше разукрашенное изделие, поманил меня. Ну, думаю, сейчас похвалит. Не тут-то было! Наклонился ко мне и одно только слово шепнул:

— Пустая.

— Как пустая?

— Не понимаешь? Изюминки нет.

— Какой изюминки?

— А ты подумай…

Я все ждал, когда он объяснит, что это за изюминка. Молчит. Несколько дней прошло,- ни слова о газете. Потом на уроках стал всякие вопросы задавать. Даже не вопросы. Просто о чем-нибудь рассказывать, но так, чтобы мы сами догадались, что тут самое главное, важное, интересное, в чем смысл. Несколько раз так было. И вдруг до меня дошло: так вот что такое изюминка! Ну конечно пустая наша газета — ни •о чем. Просто раскрашенная бумага. Какая уж там изюминка, вообще никакого содержания.

…Разложил я на учительском столе бумагу, чтобы начать все-таки делать заголовок. Неохота. Опять ерундой занимаемся… Увидел в окно Ктару. Значит, и ее Ачис позвал. В новом платье Ктара. В косах белые ленточки. Нарядная… Она очень красивая, Ктара…

У самого класса ее перехватил Ачис. Что-то сказал ей, оба расхохотались и вышли из школы.

— Давай-давай, работай,- поддел меня Арминек.- Надо срочно выпустить газету, скоро гости приедут. Директор приказал, Ачис приказал! Старайся, Толай, старайся. Ачис тебе доверяет.

Бросил я газету. Пошли и мы на улицу, Ачиса и Ктары не видать.

— Ну что, съел? — усмехнулся Арминек.- Пойдем лучше искупаемся.

До речки оставалось несколько шагов, когда ом резко остановил меня.

— Смотри! Во-он они.

Берег сплошь зарос черемухой, ивняком, смородиной, молодыми тополями, так что сквозь кусты не сразу что-нибудь и увидишь.