Что из этого следовало? Да то, что наблюдение за господином N автоматически превращалось в наблюдение за теми, с кем сей господин имел неосторожность пересекаться в течение всего времени наблюдения. Обычно в отчетах внутренней разведки вся эта мишура просто опускается, ведь ни один, даже самый профессиональный филер не в состоянии добыть столь подробную информацию, не говоря уже о том, чтобы ее переварить, но Обсерваторы срывали покровы с холодным бесстыдством неодушевленных предметов – гильотина не рассуждает на темы морали.
Таким образом, под наблюдением оказался весь королевский двор. Тот самый, по поводу которого триста лет назад метко высказался Фунтик II – «...если любого из моих подданных схватить и посадить на десять лет без суда и следствия, то он совершенно точно будет знать, за что сидит, и будет счастлив, что получил так мало».
Через три месяца после начала использования Обсерваторов собранные данные позволили начать крупнейший за всю историю Королевства процесс. Под суд пошли более тридцати государственных служащих самого высокого ранга.
Разразился скандал. Информация о процессе просочились в прессу, которая, не имея возможности получить более точные данные, принялась в своеобычной манере додумывать недостающие подробности и, в результате, наплела такого, что дело едва не кончилось дворцовым переворотом. «Нами правит банда жуликов и проходимцев!», кричали заголовки с первых полос столичного «Времени» и более провинциальной, «желтой», но куда более популярной в народе «Трибуны». Народ проглатывал, плевался и просил еще.
Казус был в том, что, де-факто, газетчики были правы. Но одно дело знать, что сосед по ночам таскает у тебя кур и совсем другое дело – застукать его на месте преступления. Любая власть не слишком-то отличается от шайки разбойников, целиком и полностью сохраняя бандитский Modus Vivendi, а что до самой сути, то замена пистолета на набор печатей, а ножа в голенище на перо и чернильницу не слишком-то эту самую суть и затрагивает. Все это давно известно, но мало кто понимает, насколько просто нарушить этот хрупкий, веками существующий баланс, а когда до всех наконец-то доходит, вокруг уже, обычно, реют знамена новой революции и болтаются на фонарях несогласные.
Обсерваторы подобно ланцету вскрыли застарелый гнойник, но оказалось, что новоиспеченные хирурги просто не знают, что со всем этим делать дальше. Вавилонская башня конституционной монархии зашаталась, скрипя по швам, и только чудовищным усилием властей ее удалось удержать от падения. Королевство со скрежетом встало (а правильней сказать – влетело) на рельсы махрового либерализма; по министерствам прокатилось цунами кадровых чисток, в панике переписывались законы, а заинтересованные лица, как водится, спешили под шумок урвать побольше и незаметно отползти подальше.
Когда эхо неслучившегося катаклизма стало понемногу стихать, уцелевшие в буре остатки «рулевых» принялись, как обычно, искать виноватых во всем этом бардаке. Виноватым, разумеется, оказался Патрик Крей, который явно создал коварное устройство в целях подрыва государственности, независимости, а также ниспровержения, свержения и вообще по злостному наущению. Вскользь брошенную тем же Пилснером фразу «воровать надо было меньше» все как-то пропустили мимо ушей. Что поделать, если мозг крупного чиновника обладает прямо-таки потрясающей избирательностью!
Было решено схватить колдуна-подлеца и допросить с пристрастием. Те, кто вчера осыпал Крея розами и дифирамбами уже потирали руки, плотоядно ухмыляясь и предвкушая покаяние изобретателя во всех смертных грехах, но...
Но Крей исчез. Его не было у себя дома, его никто не видел в Коллегии, и в Университете он не появлялся уже почти две недели. Кто видел колдуна последним? Городской голова Белоречья рассказал сыщикам, что Крей заходил к нему некоторое время назад. Неделю? Ну да, примерно неделю. Или две, говорите? Ну что ж, может и две. Зачем заходил? Оставил ключи от своего дома. Да, да, совершенно верно – уехал. Куда? Ну, знаете, они – господин с дипломом и званием, магистр, между прочим! Перед простыми смертными не отчитываются. И слава всем богам, что уехал. Это, кстати, не только его, головы, мнение, но и точка зрения всех городских жителей. От этого «благодетеля» одни неприятности...
Разумеется, Крея искали. Искали долго, с привлечением лучших специалистов, как штатных, так и агентов частного розыска. Но тщетно – колдун словно в воду канул. После трех месяцев бесплодных поисков сыщики плюнули и пожали плечами – может быть, действительно, «канул». Свел счеты с жизнью, измученный нечистой совестью и предвидя скорую расправу. В любом случае, колдуна нет, тела его тоже не найдено, а раз нет тела, то нет и дела. Конец истории, бумажки в папки, папки в архив и точка.
Но неужели, воскликнет внимательный читатель, найти Крея было, действительно, так сложно?! Ведь в руках у агентов Тайной полиции находилось устройство, позволяющее обнаружить кого угодно и где угодно – Обсерватор! Неужели никому не пришло в голову просто включить один из приборов, вместо того чтобы гонять филеров по всему Королевству?!
Конечно же, такой вариант определения местонахождения злополучного колдуна был бы самым простым из всех возможных. Но ключевое здесь именно это «был бы», поскольку к тому времени использование Обсерваторов уже не представлялось возможным.
Поспешность, с которой аппараты были демонтированы объяснялась просто: после случившегося кризиса власть почувствовала себя голой гимназисткой, которую из ванной, ради смеха «блицнули» на городскую площадь в час пик. Информация – оружие, но когда это оружие в любой момент может выпалить тебе же в лоб, ценность его стремится к нулю. И плевать, что Обсерваторы, будучи бездушными непредубежденными кусками стекла, показывали только правду и ничего, кроме правды. Передозировка правды для общества оказалось опаснее стрихнина в колодцах, и на приборы Крея опустилась кувалда возмездия. Чертежи уничтожили полностью, не оставив ни одной копии – что ж поделать, если имея в кармане сотню империалов, проклятый аппарат можно было собрать на коленке (Крей любил минимализм, что делает ему честь как изобретателю).
Итак, уничтожили все, кроме одного-единственного, последнего Обсерватора. Его оставили на тот самый пресловутый Крайний Случай, который, как правило, наступает три раза на неделе, но теперь для того, чтобы получить доступ к аппарату, требовалось продраться через такие бюрократические дебри, что получение частным сыщиком лицензии на физическое устранение маньяка-расчленителя по сравнению с этой процедурой выглядело просто пятиминутным стоянием в очереди за пивом.
Считалось, что с момента кризиса власти и побега Патрика Крея Обсерватор использовался только один раз. Это похоже на правду и, хотя злые языки утверждают, что прибор с тех пор вообще не выключался, активно применяемый для промышленного шпионажа, верить таким сплетням не стоит. Ведь всем известно, что своим техническим подъемом Королевство обязано крупными вложениями в науку и гениальной экономической политикой Их Величеств, а то, что новая научно-техническая революция началась аккурат восемьдесят лет назад – так и не такие совпадения случаются.
...Сейчас, шагая за презиратором по узкой тропинке, петлявшей по запущенному саду, Фигаро думал, о том, как у Логоса получилось прорваться в святую святых Королевства – Серую Кунсткамеру и воспользоваться Обсерватором. То ли у презиратора были хорошие связи, то ли невероятный дар убеждения, но, как бы там ни было, он получил, что хотел. А это могло означать лишь одно: Их Величества, действительно, весьма обеспокоены происходящим в Нижнем Тудыме.
Или, правильнее будет сказать, обеспокоены судьбой Франклина Рича.
Они остановились возле маленькой беседки, опоры которой еще носили на себе следы бледно-зеленой краски. Деревянная крыша прохудилась и заметно протекала; круглый столик в центре и кольцевая лавочка разбухли от влаги. Презиратор взмахнул рукой, и сиденье мгновенно высохло – именно высохло, а не нагрелось, испаряя лужи. Ни один клубочек пара не поднялся над старым, потемневшим от времени деревом, зато в воздухе сильно запахло электричеством. Судя по всему, Логос просто разложил воду на первоэлементы – Фигаро даже не слышал о таких заклятьях.