Наверное потому, что погрузился в размышления, Тацуя не заподозрил, что Лина хотела что-то сказать, пока Миюки не потянула его за рукав, чтобы заставить обратить внимание.

— ...Нет, ничего.

Так как Миюки нарочно дала ему это понять, это был не тот случай, когда Лина просто случайно глядела на него несколько секунд. Неестественное отношение Лины также говорило, что это не «ничего».

— Действительно.

Однако Тацуя никак ей не намекал, чтобы она призналась, что это было. Он не любил настолько вмешиваться в чужие дела, и если подойдет к Лине слишком близко, настроение Миюки ухудшится.

Что ещё более важно, кабинет уже почти приехал на платформу.

— Онии-сама.

И сверх того.

— Там что-то есть?

— Нет.

Повернув голову, Тацуя положил руку сестре на плечо.

Миюки задрожала от удивления, и без колебаний прильнула всем телом к Тацуе. И больше не задавала вопросов.

Для них это был простой способ заставить замолчать другого.

Тацуя лишь сердцем запомнил направленные на них взгляды.

— Что-то случилось?

Её острые глаза заметили, как подчиненный напрягся, Полковник Баранс коротко задала ему вопрос.

Лицо оператора, который отвел глаза от монитора, чтобы повернуться, задрожало в замешательстве.

— Он... он знает о нашем наблюдении?

— Что за чепуху ты говоришь?

Баранс, полная реалистка, отбросила замешательство подчиненного просто как плод его воображения.

— Хотя и низкоорбитальный, но он всё равно спутник. Прежде всего. Невозможно обнаружить камеру с земли невооруженным глазом.

— Но только что я точно увидел, как глаза Тацуи Шибы посмотрели из монитора прямо на меня.

Короче говоря, их глаза встретились, когда он следил за камерой, но...

— Не имеет значения, настолько превосходно человеческое зрение, невозможно увидеть низкоорбитальный спутник, так ведь. И ещё невозможнее различить на нем камеру; это невозможно сделать даже восприятием измененных людей, способности которых были сильно преобразованы.

Когда Баранс заговорила раздраженным голосом, его лицо немного расслабилось.

— Хорошо. Просто на всякий случай. Я ещё раз посмотрю на изображения, сделанные три минуты назад.

— Так точно, мэм.

Изображение в реальном времени перешло на маленькое окно, а на главном экране начала воспроизводиться запись. Камера высокого разрешения четко показала, как Майор Сириус нервозно позволила взгляду блуждать то вправо, то влево, то обратно вправо.

Эта картина глубоко заинтересовала Баранс (или, скорее, она не могла её проигнорировать), но она сосредоточила внимание на проблеме подчиненного, Тацуе Шибе.

Взгляд, который парень направил на Сириуса, метнулся вверх.

Определенно показалось, что на мгновение он заглянул в камеру.

Тем не менее, это можно было легко объяснить, немного над этим подумав, столь незначительным это было.

Скорее всего, он посмотрел на небо просто по прихоти.

Доказательством было то, что после этого мгновения он сразу же отвел взгляд от камеры.

— Это просто твоё воображение, как я и думала. Это лучше, чем блуждать в задумчивости, но чрезмерная бдительность тоже приводит к ошибкам в суждениях.

Полковник дала эти указания и отвернулась от главного экрана.

На вспомогательном экране Майор Сириус ехала внутри небольшого рельсового автомобиля, называемого в Японии кабинетом. Конечно, Баранс больше обеспокоило неустойчивое поведение молодой девушки, носившей титул Сириуса.

Лина вернулась в съемную квартиру, служившую ей оперативной базой в Японии, и глубоко вздохнула перед дверью.

Она понимала, что уже слишком поздно что-то делать с завернутой коробкой шоколада в сумке.

В конце концов, как бы хорошо она ни подготовила шоколад вежливости, она не нашла хорошего повода, чтобы его подарить и вернулась домой. Машинально она уклонилась от его вопроса, сказав: «ничего», но правда была в том, что затем она решила передать его, когда они разойдутся.

«...Не обязательно было этого избегать. Это просто шоколад вежливости, в конце концов»

В таком шоколаде не было абсолютно никакого глубокого смысла. «Шоколад Вежливости» был для того и придуман, чтобы не иметь глубокого смысла.

Тем не менее, для неё это было очень важное решение. Глубоко в сердце она множество раз шептала себе: «почему на моем жестком лице была улыбка, хотя это принесло мне столько хлопот?»

Хотя они однажды пытались убить друг друга, они также однажды сражались бок о бок.

«К тому же, он молчит о том, кто я есть»

Поскольку это был шоколад вежливости, неуместности быть не должно. Не было никаких оснований опасаться создать ложное впечатление.

Она собрала волю в кулак и достала свёрток из сумки.

«Такая трата...»

Она не подарила.

рука перестала двигаться, когда вдруг увидела, как Тацуя положил свою руку Миюки на плечо.

«Почему в такое время я...»

И была ещё больше ошеломлена, когда поняла, что рука перестала двигаться из-за шока от увиденного.

«Что же со мной происходит!»

Жаль, конечно, что шоколад пропал даром.

«Но это несущественно»

«Более важно, тогда я будто...»

Для Лины настоящей проблемой было это.

«Я... получила шок из-за симпатии к Тацуе?»

«Это не шутка!» — мысленно прокричала Лина. Её глубоко обеспокоили собственные рассуждения.

«Я отказываюсь принимать! Я совершенно отказываюсь принимать, что у меня могут быть такие чувства к парню, у которого такой большой комплекс сестры, что у него запретная любовь с этой своей противной сестрой!»

«...Я могу признать, что мне он интересен»

Хотя ей было неизвестно, кому она это говорит, Лина провозгласила это в сердце.

«Мне интересен Тацуя. И не просто интересен, а чрезмерно интересен»

Эта мысль походила на ворчание. Тем не менее, она сама не понимала, на кого ворчит.

«Но это всё! Это из-за унижения, которое я из-за него испытала! Пока я не сотру пятно поражения, я не смогу выкинуть Тацую из головы!»

Нормальная девушка, возможно, язвительно заметила бы про себя, что если бы это было так, не нужно было бы готовить шоколад, наверное, следовало бы подготовить белую перчатку.

Тем не менее, на этот раз у Лины не было так много хладнокровия.

Когда у неё было такое неустойчивое настроение, и она открыла дверь, то ей стало известно об аномалии.

Её разум быстро охолодел.

Сильвия вернулась домой, поэтому Лина сейчас жила одна.

Но несмотря на это она ощутила присутствие человека.

По спине пробежал холодок.

Слишком небрежно с её стороны не знать об этом, пока не открыла дверь, поэтому она упрекнула себя. Умственно готовя себя к этому, она осторожно проскользнула внутрь.

Слишком поздно для предусмотрительности, подумала она, но закрыла дверь без единого звука.

На мгновение она подумала, что делать с обувью. Это было не такое уж и большое размышление, но она посчитала, сколько ей потребуется убирать позже.

И ещё раз она упрекнула себя: «выкинь глупости из головы!», — она тихо положила сумку на пол и осталась в согнутом положении, чтобы ринуться внутрь.

— ...Похоже, что ваше заявление о том, что способности восприятия не одна из ваших сильных сторон — скромное мнение.

И когда сверху послышался голос вышестоящего офицера с чувством отвращения, она остановилась.

— Если я вам была нужна, я сама могла бы прийти.

То, как Лина подала чай (и закуски) нельзя было тактично назвать гладким, когда она робко беседовала с Полковником Вирджинией Баранс, которая сидела за простым обеденным столом.

Тем не менее, Полковник не сразу ответила на предложение Лины.

— Возможно, вы уже это знаете, но большинство моего опыта армейской службы состоит из тайных операций. И большая часть моей карьеры была в области управления личностными отношениями.

Конечно же, Лина знала о биографии такого знаменитого человека, как Полковник Баранс. Полковник с отличием окончила престижную деловую школу, это указывало на её догадливость, которой никто не будет стыдиться, да и работала она на передовой линии немало раз; у неё была достойная похвалы военная карьера, на которую никто не пожаловался бы.