— Ни черта подобного. Открой эту дверь или я ее вышибу, — процедил он сквозь зубы с другой стороны двери.

— Дай мне минуту, черт возьми, Ремингтон!

Он грязно выругался на французском, но, видимо, решил выполнить мою просьбу. Поплескав воды в лицо, я промокнула салфетками под глазами, чтобы избавиться от следов слез. Бросив взгляд в зеркало, я поняла, что Ремингтон бросится ко мне, как только я открою дверь.

Я справлюсь с этой ситуацией. Справлюсь, как обычно это делаю. С легкостью.

Что, если... Боже мой, что, если я потеряю ребенка?

Внезапно я поняла, что мне нечем дышать. У меня просто не получается вдохнуть воздух в легкие.

Кислород.

О, мой Бог, мне нужен кислород.

Но я не могу сделать ни единого вдоха.

Вжавшись спиной в стену, я соскользнула на пол, не обращая внимания, что меня охватил озноб, как только моя попа коснулась холодного пола. Я опустила голову между коленей, делая глубокие вдохи.

— Селена!

Мне не следовало запирать дверь.

— О, Господи, — простонала я, дрожа и задыхаясь.

Внезапно в помещение ворвался поток воздуха, овевая мои голые ноги, и дверь в ванную с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Несколько мгновений спустя Ремингтон уже сидел на полу и усаживал меня к себе на колени.

— Она в порядке? — взволнованно спросил женский голос на французском. — Мне вызвать доктора?

— Она будет в порядке, — ответил Ремингтон, обхватывая меня руками и крепко обнимая. — Попросите доктора дать нам пару минут. Все в порядке, я рядом, — он поцеловал меня в волосы, беспрестанно поглаживая ладонью по спине.

Послышалось шарканье ног, а затем дверь захлопнулась, но у меня не было сил поднять голову. Я свернулась калачиком у Ремингтона на груди, уткнулась ему в плечо и слушала его успокаивающий голос, уговаривающий меня дышать. Я пыталась следовать его советам, впитывая в себя его тепло и силу.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил он.

Я кивнула и подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Что случилось? — спросил он, и паника исказила его лицо.

Мой взгляд метнулся туда, где лежали мои трусики, и я снова утратила способность дышать.

Я почувствовала тот миг, когда он увидел трусики. Он резко втянул воздух сквозь зубы и напрягся. Рука на моей спине замерла и сжалась в кулак, а затем он разжал ее и крепко прижал меня к своей груди. Ремингтон поцеловал меня в лоб, затем отстранился и посмотрел на меня покрасневшими глазами. Его волосы растрепались, а рубашка помялась. Казалось, он постарел с тех пор, как мы целовались и обнимались в машине. Я еще никогда не видела у него такого выражения лица и ненавидела, что ему приходится проходить через все это.

— Все будет хорошо, — сказала я, выдавив из себя улыбку. Я отбросила волосы с его лба, зажала их между пальцев и легонько потянула. — Мы с тобой столько всего пережили. Мы со всем справимся, да?

Подняв руку, я стерла слезы, скопившиеся в уголках его глаз. Ремингтон глубоко вздохнул и кивнул.

— А теперь поцелуй меня и давай выбираться отсюда, — предложила я, как мне показалось, спокойным тоном. Мне нужно вернуть моего Ремингтона обратно. Да, ему можно плакать, но волноваться одновременно об отце и обо мне это уже перебор. Возможно, он будет волноваться меньше, если я немного взбодрюсь, хотя внутри мне кажется, будто я умираю.

Он медленно прижался ртом к моим губам и мягко и нежно поцеловал меня. За этим поцелуем крылось столько эмоций, что у меня перехватило дыхание. Отстранившись, я прижалась лбом к его груди.

— Ты моя самая любимая девочка в мире, — хрипло пробормотал он мне на ухо. — Я так сильно люблю тебя, черт возьми, ты ведь знаешь это, да?

Я подняла голову и улыбнулась ему, зная, что у меня получилось поднять ему настроение.

— Конечно же, я знаю, что ты любишь меня. Как можно меня не любить? Я поразительное создание.

Его губы растянулись в ленивой улыбке, и, святые Небеса, после этой улыбки, от которой у меня всегда перехватывает дыхание, усталый Ремингтон исчез.

— Ты хочешь заставить меня кончить? Потому что именно это случилось в тот раз, когда ты продемонстрировал мне свои ямочки.

Он откинул голову назад и рассмеялся. Боже, так… так впечатляюще. Поверить не могу, что я завелась, даже при таких обстоятельствах. Когда речь заходит об этом мужчине, я превращаюсь в шлюху.

— Ты никогда мне этого не рассказывала.

— Если бы я рассказала, ты бы включил это в свой и без того впечатляющий арсенал «оружия» и использовал на мне, когда тебе заблагорассудится, — сказала я, отталкиваясь от него и вставая.

— А теперь, когда я знаю, бойся меня, ma belle, — он встал, схватил больничную рубашку и протянул ее мне.

— Как будто это меня пугает. Только не заносись, малыш.

Он ухмыльнулся, и не успела я оглянуться, как Ремингтон подхватил меня на руки и вышел из ванной. Остановившись у кровати, он уложил меня на нее, а затем отошел в сторону и посмотрел на меня, как он обычно поступает — так, словно видит впервые.

— Ты неподражаема, Селена.

— Ты тоже не плох, — я поерзала на кровати, чтобы усесться поудобнее, и наблюдала, как он зашел обратно в ванную и вернулся с моей одеждой в руках. — На самом деле мы с тобой подходим друг другу, как рама-ламма-ламма-ка-динга-да-динга-донг... — Иисусе, да я в ударе. Я не очень хорошо переношу беспокойство.

Он улыбнулся, аккуратно складывая одежду стопкой на стул возле стены.

— «Бриолин»? (Примеч. переводчика — имеется в виду мюзикл «Бриолин» 1978 года. Селена напевает строчку песни из этого мюзикла).

Я кивнула и потерла ладонями руки, пытаясь согреться. Ремингтон схватил свитер с крючка со стены возле двери и накинул его на меня.

— Моей маме нравится этот фильм. Я знаю наизусть большинство песен оттуда, — я прочистила горло и понизила голос.

Лицо Ремингтона выражало смесь удивления и беспокойства.

Я опустила взгляд на колени и сглотнула комок, застрявший в горле...

— Я очень нервная. Скорее всего, тебе придется привыкнуть к этому, потому что я частенько нервничаю, — я бросила на него взгляд из-под ресниц.

Он удивленно выгнул бровь.

Боже, обожаю, когда он так делает.

— И ты, видимо, полагаешь, что это волнует меня? Я чуть не заорал во все горло там, — он указал в сторону ванной, — но ты привела меня в чувства. Ты... Боже мой... — он покачал головой, словно не мог подобрать слов, чтобы выразить то, что ему хотелось сказать, а затем начал расхаживать вдоль кровати.

— Ты тоже, — сказала я, вытянула ноги и попыталась натянуть на них рубашку, так как она задралась и оголила бедра. Его глаза вспыхнули и потемнели, когда он проследил за моим движением, отчего мне стало жарко, и я покраснела. Предпочитаю видеть его таким, нежели сломленным, как несколько минут назад. — Иди, посиди со мной.

— Отсюда вид лучше, — он намеренно уставился на мои ноги, а затем схватил стул, на котором лежала моя одежда, и придвинул его к кровати. Именно в этот момент в палату вошел доктор. На вид ему можно было дать лет тридцать пять, может, чуть больше. У него были песочного цвета волосы, и выглядел он очень сексуально, если вам, конечно, нравятся серферы.

Ремингтон рядом со мной напрягся.

— Даже не думай об этом, — прошептала я себе под нос.

— Не думать о чем? — невинно спросил он, но супер властная хватка на моем бедре говорила об обратном.

— Пугать его своим фирменным взглядом.

— Понятия не имею о чем ты, — я почувствовала его теплое дыхание на раковине моего уха, когда он прикусил мочку.

Я вздохнула, борясь с желанием повернуться и прижаться губами к его губам.

— Я люблю тебя. Я все еще зла на тебя, но я люблю тебя.

Он расслабился и рычание, доносившееся из его горла, затихло.

Доктор представился и обменялся с нами рукопожатиями, после чего я изложила ему краткую версию того, что произошло, и в конце рассказала о пятнах крови на нижнем белье. Он уже был в курсе моей истории болезни, так как мы приехали в ту же самую больницу, в которой я лежала пять дней назад. Он попросил меня лечь на спину, а сам потянул к себе столик, на котором лежал поднос из нержавеющей стали.