Мария Омшанская не отходит от радиоприемника. Новости одна другой радостней сыплются ежечасно.

— Ура! Освобождена Пуща-Водица. Наши рядом. Это же Киев!

А внимание Загорного сосредоточено на том, что сейчас происходит в цехах завода. Оккупанты вывозят из Киева оборудование предприятий, а что не успевают вывезти, сжигают, взрывают. И подпольная парторганизация решила провести свою последнюю операцию: во что бы то ни стало сберечь родной трамвайный завод.

Рабочие разбирают станки и упаковывают их вместе с приборами и инструментами. Таков приказ. Посмотришь со стороны, как будто ретиво выполняют приказ гитлеровцев, но много «сюрпризов» ожидает тех, кто будет распаковывать ящики с награбленным в Киеве оборудованием. Наиболее ценное, нужное подпольщики прячут в подвалах, на чердаках и в других укромных местах, а ящики набивают всякой дрянью.

Вокруг завода ходят рабочие. Это подпольщики выставили свою охрану. В карманах у них — гранаты, револьверы. Над городом вспыхнуло зарево. Пылают фабрики, заводы, институты, школы, дома… Тучи черного дыма затянули небо. К вокзалу мчатся нагруженные машины. Там — паника. Пути забиты эшелонами с награбленным советским добром.

Дежурный по станции — толстый гитлеровец весь в поту. Проклятая страна! Он не может отправить сегодня ни одного эшелона. Все время куда-то исчезают машинисты. Саботаж!

Это действует Михаил Демьяненко. В замасленном комбинезоне он появляется то на одном, то на другом пути.

— Хлопцы! Бегите! Наши уже в Беличах, — говорит он железнодорожникам. — Неужели повезете в Германию советское добро?

И хлопцы бегут.

Сквозь тяжелые тучи, которые последние недели нависли над городом, вдруг появилось солнце. Золотистые лучи на миг осветили измученную, почерневшую от пожаров и горя столицу Советской Украины. Солнце проплыло по небу, как бы возвещая приближение светлого дня.

Утро 5 ноября ворвалось в город громом артиллерийской канонады и новыми радостными известиями:

— Наши в Святошине! — кричит Омшанская. — Дорогие мои, наши в Святошине…

И ее крик радости сливается с криком боли и отчаяния: в комнате умирает Муся — жена Станислава Вышемирского. Длинная золотистая коса женщины свисает с постели, в глазах — мольба:

— Доктора…

Два дня назад к Малышевой явился Станислав Вышемирский со своей женой Мусей. В руках чемодан. В нем гранаты и револьверы.

— Все! Больше в генерал комиссариат не пойду, — облегченно вздохнул Станислав. — На прощание оставил им письмо: «Олухи! С приветом. Станислав Вышемирский».

Муся беременна. Женщина так мечтала о дне, когда она станет матерью, и вот смертельный мрак затуманивает ей глаза.

— Доктора!

Екатерина Загорная с дочуркой и Лидой Малышевой с ног сбились. Серая повязка с двуглавым орлом позволяет им ходить по городу. И они не ходят, а бегают, забыв о стрельбе, пожарах, гестаповцах. Но врача найти не могут.

— Мусенька, потерпи. Еще немного… Вот-вот придут наши, будет врач, — утешает женщину Маша Омшанская, едва сдерживая слезы.

Ночью над зданием Центрального Комитета Коммунистической партии Украины затрепетал красный флаг. Это была кисейная девичья косынка. Должно быть, другого знамени не нашла семерка смельчаков — советских разведчиков, пробравшихся в город, где еще хозяйничали фашистские недобитки.

А на Брест-Литовское шоссе, к станкозаводу имени Горького прорвалась советская танковая колонна. Могучие «тридцатьчетверки» вклинились в самую гущу отступающего гитлеровского обоза.

Вот наши танки уже на Крещатике, в самом сердце столицы.

Зарождался новый день. Наступало утро 6 ноября 1943 года.

— Помогите! Умираю! — не могла сдержать боли Муся.

Подпольщики сделали из одеяла носилки, положили на них роженицу. Вышемирский надел белый халат с красным крестом, и они двинулись навстречу грохоту, который наполнял улицы, площади, души…

Киев пылал. Черно-красные языки пламени взлетали к небу, глаза забивал пепел пожаров. А странная процессия, минуя заминированные перекрестки, двигалась к этому новому, желанному, которое входило в город.

— Наши! Советские!..

Со дворов, из подвалов, руин выходят люди. Измученные, почерневшие от голода, одетые в лохмотья, бегут они навстречу освободителям.

Когда подпольщики с носилками добрались до места, которое впоследствии киевляне назвали площадью Победы, к крику счастья о победе присоединился еще один — крик новорожденного. Златоволосая Муся стала матерью. Ее маленькая дочурка — самая молодая гражданка освобожденного Киева — кричала громко, властно, по-хозяйски.

И вновь Киев осветил луч раннего солнца. Начинался новый день. Ночи, длинные, страшные, миновали. Навсегда!

ЭПИЛОГ

Где же вы теперь, товарищи подпольщики?

С тревогой и волнением хожу я по улицам Киева, разыскиваю тех, кто в тяжелые годы фашистского нашествия бесстрашно вступил в неравный бой с гитлеровцами, кто пережил 778 черных дней оккупации.

…В воздухе промелькнул острый хвост ласточки. Суетливая птичка запрыгала по сиреневым кустам, взлетела на молодую вишню, вспорхнула мимо меня и, задев крылом стекло оконной рамы, скрылась в гнезде под кровлей маленького домика, каких сотни на окраине Киева. Но этот — особенный.

На крыльцо вышел высокий мужчина в форме железнодорожника:

— Это вы стучали?

— Нет, ласточка. Но нужны-то вы мне.

Мужчина удивленно глядит на меня.

— Вы Черепанов? Валентин Васильевич?

— Так точно, — ответил человек и гостеприимным жестом приглашает меня в дом.

Я вхожу и думаю о том, почему нет на этом домике мемориальной доски, чтобы люди, проходя мимо, обнажали головы, отдавая дань уважения тем, кто когда-то здесь жил и героически боролся за счастье Родины.

Маленький покосившийся домик на Железнодорожном шоссе, куда меня пригласили войти, и есть знаменитый дом Ананьевых, в котором помещалась подземная типография. Какое счастье, что и коммунист Черепанов, и этот домик у Черной горы дожили до наших дней!

На груди Валентина Васильевича боевые ордена. Это награды за партизанские походы, за взорванные вражеские эшелоны, за смелые диверсии.

Из славной пятерки коммунистов-подполыциков, создавших в тылу гитлеровцев партийную организацию «Смерть немецким оккупантам!», в Киеве живет инженер-транспортник персональный пенсионер Кирилл Афанасьевич Ткачев. Другой железнодорожник из той же пятерки — Демьяненко умер, когда эта книга писалась. В столице Украины — и Борис Александрович Загорный — ныне директор Киевской обувной фабрики № 8 и его славные связные — Лидия Петровна Малышева и Екатерина Георгиевна Загорная; ударница коммунистического труда завода «Метиз» Тамара Родионовна Струц и главный энергетик электротранспортного завода имени Дзержинского Анатолий Петрович Татомир. В Киеве живет и маленький Толя — теперь майор Анатолий Никонович Лазебный, работник Киевского областного управления охраны общественного порядка — гроза тунеядцев и преступников. Он дружит с дорожным мастером Юлианом Ивановичем Питюхой и учителем Иваном Васильевичем Возненко, с которыми навеки побратался в тяжкое для Отчизны время. Всем им есть о чем вспомнить в кругу боевых друзей.

Собрать бы друзей-подпольщиков, этих людей с чистой совестью и пламенными сердцами. Честно и самоотверженно боролись они с врагом, а теперь своим трудом приближают светлый час торжества коммунизма.

Пусть эта встреча состоится в майский день праздника Победы у завода имени Дзержинского — последнего пристанища подпольщиков, откуда они вышли навстречу своей освободительнице — Советской Армии.

Киев, принимай дорогих гостей! К тебе пришли твои воины, твои герои. Среди них — и Станислав Францевич Вышемирский. Только недавно посчастливилось Борису Александровичу Загорному разыскать своего дружка по подполью. Он живет в Брянске и увлечен большим делом: строит мосты. С улыбкой вспоминает опытный подпольщик те дни, когда по заданию Загорного ему довелось действовать в логове зверя — фашистском комиссариате.