Видимо гауптман не был оригинальным в своём способе скрыть свою реакцию на страшилку доктора: справа от него остановились ещё два штабных офицера, которые стали усиленно рассматривать закреплённые на щитах и исчерченные яркими пометками листы. Впрочем, один из них тихо, но весьма возмущённо - скорее всего в большей степени возбуждённо шептал:

  - ... Эти Иваны жуткие варвары. Это же надо, добровольно укрыться трупами своих сородичей-коллаборационистов, и всё это только ради того, чтобы поближе подкрасться к нашим парням. Ты прав Генрих, они не способны на честный бой - поэтому мы их всех уничтожим. Эту скверну надо выжигать калёным железом.

   А Кальбель, чувствующий что нервная дрожь вызванная внезапно возникшим страхом, ещё не утихла решил держаться от всех на некотором расстоянии. Стараясь, чтоб всё выглядело как можно непринуждённее, он перешёл к соседнему - самому крупному стенду, с картой отражающей максимально больший участок территории. Расслабленный взгляд Пауля скользнул по уже выученной наизусть карте:

  - Здесь подрыв рельс;- мысленно отмечал опальный офицер, - здесь разобранные пути - наивные бандиты рельс бросили неподалёку; тут срублены телефонные столбы; ага, банальные завалы на дорогах; угу, заминированные дороги рядом с местом крушения поезда. А вот здесь, делали тоже самое: минировали продуманно ....

   Чем Пауль больше всматривался в карту, тем сильнее у него возникло чувство, что он чего-то упустил; может быть чего-то не обобщил, а что именно, пока было непонятно. Снова и снова пересматривая карту, гауптман старался уловить ускользающие признаки того, что привлекло его внимание. Вскоре, перерыв закончился, и все присутствующие занялись своими делами. Вот и рябой, очкастый, чахлый штаб-ефрейтор, держась как хорошо вышколенный лакей, поднёс Кальбелю обобщённые данные как по прорвавшим окружение, так и не сумевшим это сделать группам партизан. И вот когда гауптман старательно переносил информацию на карту Белоруссии, его настигло прозрение. ...

   Ещё не сильно пожилой, но уже страдающий от многих боевых ранений полученных на прошлой войне полковник Максимельян фон Барнхельм, снова не выспался и соответственно чувствовал себя весьма отвратительно. Что было не мудрено: у него было не то здоровье, когда походные условия жизни не отзываются болью в старых ранах, а бессонная - урывчатая ночь, хронической усталостью. Но коли служба зовёт, то приходится сжимать свои недуги в кулак и служить верой и правдой: как многие поколения его достойных предков.

   Как обычно, рано утром полковник вошёл в большой штабной шатёр. И как всегда, он появился мрачным как туча: хмуря брови и плотно сжав губы так, что все недавно приданные под его начало подчинённые были уверены, что Максимельян постоянно ищет очередную жертву для начальственного разноса. Те кто уже успел как следует послужить под началом фон Барнхельма, уже привыкли к этой маске и никак на ней не реагировали: а вот Пауль до сих пор испытывал сильный дискомфорт от встречи со своим новым начальником. Ему было невдомёк, что строгая маска гера оберста, всего лишь должна была скрыть от окружающих любую мимическую реакцию на боль или недуг мучащие его израненное тело.

   С порога обведя стоявших по стойке смирно подчинённых тяжёлым взглядом, полковник вскинул руку в ответном приветствии.

  - Доброе утро господа. Надеюсь, у вас есть чем порадовать старика? - Несколько фамильярно проговорил Максимельян, обращаясь сразу ко всем присутствующим офицерам.

  - Позвольте господин полковник! - Нетерпеливо выкрикнул неблагодарный гауптман, да так поспешно, что заглушил своим голосом последнюю часть задаваемого вопроса.

   Фон Барнхельм давно приметил этого исполнительного, и как это не странно звучит, наглого офицера. Когда выделенная под его подчинение рота понесла неоправданные потери: Максимельян вывел этого мальчишку из-под удара, сделав его штабным служащим, а в рапорте, всю вину свалил на погибшего ротного. И где благодарность? Этот щенок, до сих пор смотрит на полковника волком.

  - Интересно, что он такое знает, что так спешит мне об этом доложить? - Подумал фон Барнхельм, а вслух произнёс. - Слушаю вас господин Кальбель.

   Отчего, видимо ожидавший что ему откажут в праве высказаться гауптман, нервно поиграл желваками, но быстро подавив эмоции, указал рукой на стенд с самой большой картой.

  - Прошу вас господин полковник, подойдёмте к этой самой крупной карте. Я вам должен кое-что показать.

   Удивившись такой напористости офицера, и сдержано покачав головой, фон Барнхельм неспешно проследовал к стенду, к которому его так настойчиво пригласили.

  - И что я здесь должен увидеть? - Полковник позволил себе сдержано улыбнуться, демонстрируя отеческую снисходительность перед беспокойным, неразумным дитя.

   А гауптман, нечего этого не замечая, весь светясь от осознания того, что он высмотрел что-то укрытое от остальных, взяв со стоящего рядом с ним стола длинную указку, и без предварительных пояснений, начал указывать ей на три области оцепления.

  - Мы ошибочно считаем, что здесь были изолированы три разных отряда диверсантов. Однако я уверен что это не так!

  - Вот как? А наши уважаемые следователи так не считают. - Усаживаясь на любезно подставленный ординарцем стул, возразил полковник. - Они утверждают, что к местам синхронизированных по дням диверсий, бандиты выходили из центра именно этих трёх областей. И петляя, отходили в обратных направлениях. Так что в этом случае, я склонен верить уважаемым специалистам. Желаете что-то сказать ещё?

   Максимельяну было искренне жалко этого ошибившегося мальчишку, но тот не унимался и продолжал гнуть свою линию. А зря. Уже все окружающие их штабные служащие, прервав свои дела, поглядывали на Пауля и полковника, ожидая предсказуемой развязки.

  - Однако почерк работы во всех случаях одинаков - един на всех этих участках. Подрыв поезда, и минирование всех дорог по которым могут пойти движущиеся на фронт войска и грузы: включая второстепенные.

   - И на это есть весьма логичное объяснение. Диверсанты учились в одной школе: можно сказать у одного инструктора, что не мудрено. И они резко выделяются на фоне столь удачно для советов наслоившихся на них - не столь организованных подрывных действий других бандитов.

  - А то, что удар был так хорошо организован и причинил максимальный вред, с ещё не оценёнными последствиями? И это в полном отсутствии радиосвязи? Как это прикажите понимать?

   Полковнику с одной стороны импонировала упрямство этого молодого гауптмана, но он отвлекал его от более важных дел. Поэтому поменяв тон голоса на строгий, он проговорил:

  - Служба радиоперехвата и этот факт прекрасно нам всем растолковала: их радиостанции работали только на приём.

  - Тогда почему не было перехвачено сигналов подтверждающих приём приказа о начале операции?

  - А кто этих Иванов поймёт. - Вклинился в разговор майор связи рыжий Вальтер Кремер.

   Его визгливый голос, стал причиной недолгой паузы повисшей под сводом штабного шатра. Её нарушил Кальбель.

  - Я тоже так думал. Но вот вчера, я наносил на карту новые данные и смотрите что получается. - Гауптман начал спешно указывать на стрелки, обозначающие места и направления прорывов и другие, не всем понятные символы. - Из всех трёх участков есть направления сходящиеся здесь. Я признаться не обращал на это внимания, потому что Иваны уходили и в других направлениях. Однако. Позавчера и вчера стали поступать данные о случайных обнаружениях неких неопознанных групп: и все они, направляются приблизительно в эту точку. Из чего я делаю заключение, что это идут диверсанты, которые отходили из зоны отцепления в других направлениях, и сейчас они идут на свою основную базу. После того как я это понял, вся эта разрозненная мозаика сложилась в одно целое: без всяких оправданий про нелогичные действия 'непонятных Иванов‟.

   Для всех окружающих его служащих, казалось что полковник никак не отреагировал на поведение глупого выскочки, осмелившегося прилюдно обвинить его в некомпетентности. На лице Максимельяна не дрогнул ни единый мускул, что не значило того, что бестактный офицер, выйдет из штаба не наказанным. Мысль высказанная гауптманом Кальбелем имела рациональное зерно, и если бы тот подошёл, и незаметно для других поделился ею с фон Барнхельмом, то Пауля ждало хорошее поощрение. А так...