Далее всё шло как по накатанному: наступающие немецкие войска, не отвлекаясь на окруженцев ушли вперёд, а окапавшейся у дороги ротой вскорости должны были заняться те, в чьи обязанности входило уничтожение отрезанных от основных сил советских подразделений.

   Также как уже было двадцать второго числа, утро для ещё не имеющей боевого опыта сводной роты Любушкина началось с артналёта: первый - пристрелочный снаряд с жутким скрежетом разрезал воздух и взорвался в лесу с некоторым перелётом. Бойцы - спросонья не понявшие что произошло, повыскакивали из своих сырых землянок и вместе со всеми удивлённо озирались по сторонам. Но вокруг была тишина - если не принимать в расчёт гомон испуганно разлетающихся птиц.

  - Что стоите?! - Закричал Алексей Любушкин: он уже понял что последует дальше. - Живо отходим по ходам сообщения в лес! И там переждём обстрел!

   Ему эхом вторили младшие командиры, но всё равно, не все успели даже укрыться в траншеях. Видимо фашистские корректировщики и наводчики были опытными бойцами, поэтому вскоре земля содрогнулась от разрывов, застонала выкидывая в небо свои комья. А Настя, только что спрыгнувшая в окоп и сразу присела на самое его дно: совсем рядом прогремел взрыв, немного поодаль другой и в узкую траншею, вместе с землёй и гадким запахом отработанной взрывчатки упала чья-то рука - ошмётки одежды придали ей более зловещий вид.

  - А - а - а.... - Застонала шокированная девушка, не в силах отвернуться от лежащей перед ней частицы зловещей реальности войны: спазм сжал её горло, а разум отказывался верить в реальность происходящего.

  - Сестра! Кто ни будь - помогите!...

   Близкий крик - мольба о помощи заставил Смирнову вспомнить о том, кто она и что для выполнения своих обязанностей ей необходимо наличие санитарной сумки. Рука машинально дёрнулась и ощупала бок - дабы убедиться, что сумка с медикаментами на месте: так уж получилось, что это движение сняло оцепенение завладевшее телом девушки. Боясь подняться в полный рост, до раненого бойца фельдшер добиралась на четвереньках: ориентируясь только на его зов. Зовущим оказался молодой артиллерист - из тех, кого самовольно мобилизовал старший лейтенант Алексей. Парнишка вопил, сидя на утоптанном полу траншеи; рядом с ним стояли ещё двое солдатиков и растерянно смотрели на страшную рану бойца. А он, бледный от шока и потери крови, раскачиваясь и воя, смотрел на свою левую руку - которая была перебита большим осколком чуть выше локтя, и держалась на тоненьком лоскутке плоти. А здоровой рукой он пытался пережать культю, из которой пульсируя истекала кровь.

   Настя сообразив о несуразности своего необычного способа передвижения по окопу, поднялась на ноги, и решительно отстранив мешающего ей пройти красноармейца, сделала последний шаг к раненному. Склонившись над ним, обтерев прямо о подол синей юбки и обработав руки спиртом, она приступила к наложения жгута на рану и сквозь свои слёзы и всхлипы девушка говорила обращаясь к солдату:

  - Потерпи миленький..., потерпи хорошенький. Я сейчас, я всё сделаю, я сейчас ... - главное что ты живой.... Понимаешь?

   Когда кровотечение удалось остановить, Настя абсолютно позабыв, что в её сумке лежит хорошо отточенный садовый нож с изогнутым лезвием. Не оборачиваясь к стоявшим за её спиной бойцам, протянула в их направлении руку с раскрытой ладонью и твёрдо произнесла только одно слово:

  - Нож!

   Сказано это было так твёрдо, что красноармейцы засуетились в поисках потребованного инструмента. И когда фельдшер почувствовала в руке его холодную тяжесть: она снова обратилась к раненному. Девушка снова заговорила нежно и ласково - как обычно разговаривает любящая мать со своим плачущим ребёнком:

  - Не смотри родненький - отвернись. Вот так, вот так. Потерпи мой хороший.

   Единым движением, как будто всю жизнь только этим и занималась; девушка отрезала остаток плоти, соединявший культю и ампутированную осколком руку. Она закричала так, как будто этот нож резал её тело: этот стон души заглушил и частые разрывы, и крик раненного бойца. Даже после этого самообладание не оставило Анастасию, она сноровисто наложила повязку и дала распоряжение бойцам, - которые с ужасом во взглядах наблюдали за всеми её манипуляциями:

  - Отнесите его в безопасное место и давайте ему почаще пить.

   Дальше всё слилось в единое и неразделимое целое. Настасья бегала по окопам, делая перевязки. Пару раз заскакивали в землянку, в которой хранились медикаменты: трижды кто-то старался её остановить - когда она покидала окоп и ползла по открытой местности к зовущему её раненному воину:

   - Ты куда девка?! ... Жизнь надоела?! ... Пойми, там смерть, там слишком густо летят осколки! ... - Кричали ей.

   Но Смирнова всё равно вырывалась из удерживающих её рук - и откуда только сила бралась, и ползла, ползла, перевязывала, вытаскивала. Последний раз в руках бойца старавшегося её удержать от рискованных действий остался её сапог: правда его ей вернули, когда она, кряхтя и плача - из последних сил подтащила к траншее тяжелораненого солдата.

   Страх завладел сознанием девушки намного позднее. Он настиг Настю когда артналёт и сменивший его бомбовый удар окончились: тогда Анастасия окончив все перевязки, испытывая сильную усталость зашла в свою сырую землянку, облокотилась спиной на бревенчатую стену и сползла по ней на мокрый глиняный пол. Всё её тело затряслось частой дрожью, неудержимо хлынули слёзы и, началась истерика - девушка навзрыд что-то причитала в голос; выла сидя на полу, и била своими маленькими кулачками по тщательно утоптанному грунту. Зашедшая вслед за ней Кац - за эти дни ставшая для девушки хорошей подружкой. Сразу - без долгих раздумий поняла что произошло с Настасьей; извлекла из сумки свою заветную фляжку, и, подойдя к Смирновой протянула её со словами:

  - Пей подруга. Сейчас для тебя это наилучшее лекарство. И поплачь маленько, поплачь.

   Фаина видя душевное состояние штатного военфельдшера, не стала рассказывать подруге, что один из последних немецких пикирующих бомбардировщиков скинул свой смертоносный груз прямо на землянку с ранеными - погибли все, включая двух санитаров: она сама еле сдерживалась чтобы также не разреветься. А приняв назад ёмкость с разведённым спиртом - сама припала к горлышку губами. Вот так: обе девушки в полном молчании, флегматично сделали по паре глотков - даже не ощутив спиртового вкуса, и сидели, каждая отрешённо смотря перед собой. Но даже такого отдыха им не дали - незаметно вышедшие на позиции немцы пошли в атаку.

  - Тревога! Тревога! Немцы идут! - Мимоходом крикнул кто-то из бойцов, слегка отодвинув брезентовый полог закрывавший вход в их землянку.

  - Таки неймётся этим гадам! Фашисты проклятые! - В сердцах выругалась Кац: говор свойственный её народу в этот момент прозвучал особенно различимо. - Ну шо подруга, я имею мудрую мысль что нам таки пора пополнять свои носимые запасы медикаментов. У нас таки предвидится жуткий аврал....

   Не оглядываясь на подругу - дабы та не увидела отголосков страха в её глазах, Фаина поднялась с деревянной лежанки и тяжело ступая, направилась к стеллажу с бинтами, лекарством и прочим материалом. Ну а Насте было не до рассматривания своей товарки: она молча поднялась с пола и поспешно оправила свою промокшую от просочившейся в землянку грунтовой воды и в двух местах порванную от постоянного ползания юбку, и кое как справившись с этой задачей, не говоря ни слова, сделала шаг к полке где уже хозяйничала прибившаяся к её роте врач. Однако Кац, как будто о чём-то вспомнив, оглянулась и, протягивая руку проговорила:

  - Послушай меня подруга - мне есть что тебе сказать, а я тебе плохого не посоветую. Дай мне свою сумку, а сама, по-быстрому переодень эту подранную юбку на солдатский галифе: запасной комплект у меня вон он - на топчане поверх шинелек лежит. Иначе у наших солдат скоро разовьётся косоглазие и кривошея - так они усердно на тебя косятся. Да и попорченные чулки прикрыть надобно: на коленях уже даже кожа в кровь разодрана. - И как-то безрадостно усмехнувшись, продолжила. - А я, так уж и быть, тем временем, наши сумы всем что необходимо пополню.