Спрашивается теперь: в чем состояла заслуга Генриха? Народ недаром сохраняет воспоминания о знаменитых лицах своей истории. Если он был точно храбрый и воинственный государь, это и осталось в памяти народа. Франция была, бесспорно, ему обязана прекращением смут и примирением боровшихся элементов, именно вследствие того, что он не принадлежал ни к какой партии: это–то примирение сделалось задачей его жизни. Но способы его действования и истинный характер уяснились только в наше время. Опасаясь возобновления смут, на подавление которых потрачена была вся его деятельность, он постепенно ослаблял все старинные французские учреждения, напоминавшие народу его прежнее государственное сознание; он перестал собирать государственные чины, старался ослабить муниципалитеты; все учреждения, в которых выражалась политическая жизнь народа до него, пришли прямо в упадок. Когда он умер, во Франции было только два элемента: с одной стороны, король, с другой, — народ.

Но между ними не было никаких правильных отношений. Вековые учреждения потеряли при нем свою силу. После смерти его раз были собраны чины: но это было уже последнее собрание их перед Французской революцией.

Обратимся теперь к царствованию Елизаветы Английской. (Нельзя указать в этом случае ни на одну хорошую монографию. Все, что можно найти лучшего здесь, мы находим в трудах Raumer (прим. См. Fr. Raumег. Geschichte Europas seit dem Ende des funfzehnten Jahrhunderts. Leipzig, 1832 — 1843.), в отделах его Новой истории и изданных им исторических документах, относящихся к царствованию Елизаветы.)

Елизавета вступила на престол в 1558 г. по смерти сестры, Марии Тюдор. Она провела первую свою молодость нерадостно. Мать ее погибла на эшафоте; отец держал ее вдали, долго не признавая законной наследницей; в правление Марии она подвергалась опасности лишиться жизни, предстателем ее был Филипп. Но время это прошло для нее недаром. Она училась много и обладала умом, способным принять с пользой результаты науки. Сверх греческого и латинского она знала еврейский язык, ей известно было много европейских языков; она принадлежала не только к ученым женщинам, но, можно сказать, к ученым мужам. Когда она вступила на престол, ясно было, что она не имела еще правильных отношений к той или другой партии. Были причины, заставлявшие думать, что она готова была сделать католицизму некоторые уступки, если бы в дела ее не вмешался суровый и фанатический папа Павел IV, который принял явную сторону Марии Стюарт, объявил Елизавету незаконной дочерью и брак ее отца недействительным. Этим неосмотрительным поступком папы определились религиозные отношения Елизаветы: она стала во главе партии Кранмера, партии умеренных протестантов. Ревнители католицизма были устранены от должностей. Акт, изданный при Марии, которым Англия возвращалась снова в лоно католической церкви, объявлен недействительным. Собранный в Лондоне собор из епископов подтвердил во всем волю королевы; обрядные книги, введенные при Кранмере, снова получили свое употребление. В 1562 г. издан акт однообразия, или единства, требовавший от всех подданных однообразия и единства веры; этот акт явно был направлен против католиков и диссидентов, протестантов, учение которых не согласовалось с общепринятым. Потом издано еще несколько положений в этом роде. Эти акты замыкаются актом парламента 1571 г., которым Англия окончательно объявлена протестантской. Но вместо 6 статей Генриха VIII мы видим здесь 36 статей, в которых высказано главное отличие англиканской церкви от католицизма и протестантизма. Приближаясь в догматическом учении к протестантизму, она внешней, обрядовой стороной примыкала еще к католицизму. В ней есть вообще нечто неопределенное, шаткое, и эта шаткость обнаруживалась постоянно в переходах к решительному протестантизму или католицизму. Королева Елизавета сверх того требовала, чтобы каждый член парламента, за исключением пэров, присягал в признании ее в качестве главы церкви. Такая присяга требовалась от всех главных сановников государства. Во все продолжение своей жизни королева строго смотрела за соблюдением этих положений, но она, во всяком случае, была гораздо строже к пуританам. «Католики ненавидели меня лично, говорила она, — пуритане ненавидят самую власть мою: они враждебны монархическому началу». И в самом деле, протестантские секты рано обнаружили в Англии это направление. Сект было в Англии чрезвычайно много: главными были — пуритане… пресвитериане шотландские, многочисленные индепенденты, допускавшие полную неограниченную свободу религиозных мнений, допускавшие, что община должна сама управлять своими религиозными делами, наконец, много сект, переселившихся сюда из Европы, например, анабаптистов и т. д. Но при королеве Елизавете они не могли обнаружиться, ибо она строгостью своей сдерживала их; мы увидим, с какой страшной силой они обнаружились в следующем столетии.

Лекция 43 (28 Марта)

Мы остановились на царствовании Елизаветы, королевы Английской, и видели отношения религиозных партий в ее правление: мы видели, с одной стороны, католицизм, еще сильный числом своих приверженцев и религиозной ревностью, которая отчасти поддерживала самыми гонениями, но, с другой стороны, лишенный всякого политического влияния вследствие двух законов, из которых по первому — английские чиновники должны были давать присягу в том, что они признают главою церкви королеву, и по второму закону о единообразии запрещены были в Англии все уклонения от той формы протестантизма, которая принята была еще при Кранмере. С другой стороны, еще большим гонениям подвергались пуритане, о которых мы также упомянули, сходные с шотландскими пресвитерианами, ставившие церковь как исходящую от высшего начала, сверх государства, и потому не допускавшие светской власти в делах церковных. Но за этими пуританами стояли еще целые ряды более смелых в своих выводах сект; и мы видели, что королева не без основания ненавидела пуритан более, нежели католиков, ибо предвидела таившееся в них противомонархическое начало, хотя, собственно, не мягки были меры и против католиков: по самым верным счислениям, около 200 их пало при королеве. Наконец, сама англиканская церковь содержала в себе часть протестантских догматов с католическими обрядами, и к ней принадлежало большинство людей, нерешительных и робких, готовых признать всякую форму, принятую правительством. Мы увидим из дальнейшего изложения, до какой степени в царствование Елизаветы религиозные вопросы тесно связывались с политическими.

Известно, что при самом вступлении Елизаветы на престол папа Павел IV заявил враждебное расположение к ней: у нее была могущественная и сильная соперница, вдова Франца II, Мария Стюарт. Мария в глазах значительной части английского народонаселения имела более прав на корону, нежели Елизавета: рождение Елизаветы не всеми было признаваемо законным: вдобавок Мария происходила от старшей линии, она была внучкой старшей сестры Генриха VIII. За нее стояло католичество и французское правительство, видевшие в ее успехах собственные интересы. Мария приняла даже английский герб к своему по смерти Марии Тюдор. Но, когда умер супруг ее, Франц II, она должна была возвратиться на свою родину, и тогда ее отношения приняли другой характер. Трудно было встретить двух женщин, более противоположных между собой, как Елизавета и Мария: Елизавета провела тяжелую молодость в занятиях, свойственных мужчине, не раз даже жизнь ее подвергалась опасности; первую свою молодость Мария провела в наслаждениях парижского двора, ей открывалась самая блестящая будущность, когда смерть ее супруга переменила отношения. Привыкшая к забавам изящного и легкомысленного двора, где все заботы снимали с нее ее дяди, Мария прибыла в Шотландию в трудную эпоху, когда там разгоралась Реформация. Начальником Реформации был здесь некто Нокс, уже упомянутый нами. Он превосходил самого Кальвина, учителя своего, жестокостью своего характера и непреклонностью убеждений: самые невинные забавы казались ему тяжким грехом; легко себе представить, как он оскорблен был формами двора Марии, хотя против нравственности ее трудно было бы сказать что–либо. С другой стороны, мало было стран, где бы Реформация казалась более необходимою, как в Шотландии: невежество католического духовенства здесь дошло до ужасных границ; многие безграмотные священники в простоте своего невежества порицали Новый завет, думая, что Лютер сочинил его. Кроме внутренних потребностей народонаселения, Реформация удовлетворяла здесь еще честолюбивым стремлением дворянства, завидовавшего духовенству, которое, конечно, относительно других сословий было богаче в Шотландии. И среди этого–то разгара религиозных страстей стала юная королева, не приготовленная к такому порядку вещей, без политической опытности, привыкшая к другой сфере жизни, она должна была здесь растеряться и пасть.