Хотя Накалассе и избежал справедливого гнева наших матросов, его ждало возмездие со стороны соплеменников, сгоравших от желания когда-нибудь отомстить злобному низвергнутому вождю за его злодеяния. Бытовавшие среди туземцев предрассудки запрещали Накалассе возвести деревню на прежнем месте, и он нигде не мог найти себе пристанища. Ему оставалось лишь пойти к соседям, но те, разумеется, воспротивились, да Накалассе и сам опасался ступать на территорию бывших друзей, так как его тотчас же взяли бы в плен и съели.

Справедливое наказание надоевшего всем разбойника было очень хорошо воспринято рядовыми островитянами, вождями и самим верховным вождем, которые, в общем, всегда были готовы пасть ниц перед лицом чужого могущества и силы, так как, в сущности, были обычными океанийцами, не признававшими иных аргументов. В ознаменование сего приятного события состоялись визиты вежливости, торжественные обеды и совместные распития кавы, даже артиллерийский салют. И все на этом наименее дурном из всех островов пошло на лад, впрочем, до следующей кровавой бойни и новых репрессий. Следует сказать, что эти дикари были настоящими негодяями, к тому же страстными поклонниками каннибализма! Ни одно празднество не обходилось без поедания себе подобных! В тех случаях, когда для приятного завершения пирушек не хватало пленников, сотрапезники выбирали себе жертву среди беззащитных соплеменников, причем чаще всего — женщину, которую ее сородичи и пожирали с наслаждением. Новый друг французов, старый вождь с острова Пива, приказал однажды убить тридцать несчастных, дабы публичное увеселение состоялось на славу.

Покинув сей благословенный край, корветы последовали мимо многих островов, отмечая их на картах и уточняя координаты: Новые Гебриды, Ваникоро, архипелаг Санта-Крус, острова Нью-Джорджия, Соломоновы острова. 12 ноября корабли во второй раз пересекли экватор и оказались в виду острова Хоголен[196] из Каролинского архипелага. На всем пути обитатели даже пользовавшихся самой дурной славой островов вели себя тихо и мирно, но вот туземцы с Хоголена напали на корветы, за что и были жестоко наказаны.

В начале 1839 года «Астролябия» и «Зеле» стали на якорь у Гуама, главного острова Марианского архипелага. Внезапно множество членов обеих команд стали жертвами дизентерии. Болезнь оказалась коварной и очень долго косила моряков, несмотря на все предпринимаемые меры гигиены и долгие стоянки в местах, считавшихся очень здоровыми.

В течение этого года экспедиция, изрядно поредевшая, посетила Молуккские острова, Филиппины и Зондские острова.

Довольно длительная стоянка в Батавии в октябре 1839 года не способствовала улучшению состояния здоровья членов экипажа, и по прибытии в Хобарт-Таун в Тасмании корветы походили скорее на плавучие госпитали, чем на боевые корабли. К счастью, климат оказался здесь очень здоровый и совершил настоящее чудо: самые безнадежные больные вернулись к жизни, а вместе с отличным самочувствием вернулось и желание приступить к осуществлению новых исследований.

Первого января 1840 года, когда экспедицию уже можно было считать завершенной, Дюмон-Дюрвиль приказал сниматься с якоря и взять курс на Южный полюс. Перед ним лежало обширное пространство между 120 и 170° восточной долготы, где он еще не бывал. Дюмон-Дюрвиль хотел заметить, на каком градусе южной широты ему встретятся крепко спаянные льды, а также он желал обнаружить магнитный полюс.

Шестнадцатого января впередсмотрящий заметил впереди первые льдины. Это были всего лишь маленькие льдинки, но через несколько часов на горизонте показались айсберги и большие ледяные поля, а ведь моряки находились всего лишь на шестидесятой параллели. На 66° южной широты подул западно-северо-западный ветер, а затем море успокоилось. Для опытного моряка это были верные признаки того, что где-то поблизости расположена суша или сплошной лед. Вскоре показались огромные остроконечные айсберги, чья высота достигала сорока — пятидесяти метров, а толщина — до тысячи.

Наконец 20 января 1840 года на широте Полярного круга и неподалеку от магнитного полюса, на 133° восточной долготы была обнаружена суша, протянувшаяся на довольно большое расстояние с юго-востока на северо-запад. Солнце жгло немилосердно, и казалось, что льды разрушаются под воздействием палящих лучей, составлявших разительный контраст с однообразным и скучным пейзажем. По склонам гор бежали многочисленные ручьи, и водные потоки образовывали целые водопады.

Двадцать первого января корабли приблизились к земле, возвышавшейся над уровнем моря примерно на тысячу — тысячу двести метров. Она была плоской, почти безо всяких возвышений. Только где-то в самом центре огромной белой равнины из-под пелены снегов торчали совершенно черные скалы. Оба капитана направили к берегу шлюпки, приказав доставить вещественные доказательства того, что была открыта новая, никому не ведомая земля. Офицер, командовавший шлюпкой с «Астролябии», поднял над заснеженным берегом трехцветное знамя и провозгласил всю территорию острова французским владением. В честь своей жены Дюмон-Дюрвиль нарек открытую землю Берегом Адели.

Двадцать второго и двадцать третьего января экспедиция продолжала исследовать пустынный берег, но ледяной припай заставил корабли повернуть на север. В это время налетел шквальный ветер и повалил такой густой снег, что корабли едва не погибли. «Астролябия» вышла из этого испытания невредимой, а вот паруса «Зеле» были повреждены изрядно. Правда, на следующий день все последствия непогоды моряки устранили.

Исследования Берега Адели были прекращены 29 января, а 30-го впередсмотрящий заметил впереди, на севере, новый ледяной барьер. Дюмон-Дюрвиль посчитал, что за белой стеной скрывается суша, и назвал ее Землей Клари в честь жены капитана Жакино. Было это на 128° восточной долготы.

Семнадцатого февраля корветы еще раз стали на якорь в Хобарт-Тауне, а 25-го вновь вышли в море. По пути Дюмон-Дюрвиль открыл остров Окленд, провел гидрографическую съемку восточного побережья Новой Зеландии, подошел к Новой Гвинее и установил, что архипелаг Луизиада не составляет единого целого с большим островом, а отделен от него проливом. Затем корабли смело вошли в Торресов пролив и принялись лавировать среди коралловых рифов, увлекаемые очень опасными течениями. «Астролябия» даже попала на коралловую отмель и в течение тридцати шести часов оставалась ее пленницей, пока сильный прилив не позволил морякам совершить удачный маневр.

Экспедиция благополучно достигла Тимора, затем Реюньона и прибыла на остров Святой Елены за месяц до эксгумации праха Наполеона. Простояв на якоре весь месяц, вплоть до дня знаменательного события, корабли покинули гавань и пустились в путь к берегам Франции. 6 ноября 1840 года корветы вернулись в Тулон через тридцать восемь месяцев после отплытия. За время плавания они 6 раз пересекли экватор и обошли половину всех морей земного шара.

Экспедиция достигла поразительных результатов: кроме карт, на которых были нанесены около двенадцати тысяч лье береговой линии, а также указаны результаты гидрографических исследований, был собран богатый урожай сведений, имевших огромное значение для естественных наук, таких как зоология, ботаника и минералогия.

Через месяц после возвращения Дюмон-Дюрвиль получил чин контр-адмирала, а в следующем году Географическое общество наградило его большой золотой медалью.

В плодотворных трудах по изданию записок об этом замечательном плавании прошли два года. Потребовалось свести воедино разрозненные заметки, увязать и согласовать кое-какие факты, кое-что вспомнить… Уже была начата публикация капитального труда «Плавание к Южному полюсу и по Океании», когда произошло несчастье: вся семья Дюмон-Дюрвиля погибла в результате страшной железнодорожной катастрофы на линии «Версаль — Левый берег» 8 мая 1842 года. Дюмон-Дюрвиль находился в поезде вместе с женой и сыном. Все трое сгорели заживо и буквально превратились в уголь, так что их тела едва могли опознать.