Дюмон-Дюрвиль считал, что население этих мест очень смешанное, и делил их на три большие группы: папуасов, метисов и альфурусов, сходных с австралийским типом и, по-видимому, являющихся коренными обитателями данного района.

Стоянка не представляла особого интереса и не давала большого урожая новых сведений и находок.

Пятого сентября «Астролябия» покинула Новую Гвинею и взяла курс на остров Амбоина, куда и прибыла 24 сентября. Голландские власти оказали Дюмон-Дюрвилю и офицерам корабля исключительно теплый прием. Корвет, сильно пострадавший во время очень тяжелого плавания, нуждался в ремонте. Дюмон-Дюрвиль нашел на складах порта все необходимое для того, чтобы устранить ущерб, нанесенный «Астролябии» скалами у Тонгатабу, а натуралисты, проведя несколько экскурсий в глубь острова, сумели пополнить свои коллекции.

Корабль был отремонтирован, припасы восполнены, а утомленная, почти деморализованная бесконечными опасностями команда хорошо отдохнула, набралась сил и вновь обрела уверенность в себе. 10 октября «Астролябия» покинула Амбоину и направилась к берегам Тасмании (ранее называвшейся Землей Ван-Димена). Дюмон-Дюрвиль хотел посетить Хобарт-Таун[191], который во времена д’Антркасто был всего лишь жалкой кучкой хижин. Туда со времен Бодена не заходил ни один французский корабль.

Преодолев 1700 лье за 76 дней, корвет вошел в гавань 17 декабря 1827 года. Еще не став на якорь, Дюмон-Дюрвиль во время беседы с лоцманом вдруг узнал нечто новое об экспедиции Лаперуза. Лоцман спросил Дюмон-Дюрвиля, дошли ли до него вести о пропавшей французской экспедиции.

«Получив от меня отрицательный ответ, — писал Дюмон-Дюрвиль, — лоцман поведал мне о том, что капитан одного английского судна, по имени Питер Диллон, совсем недавно нашел останки корабля Лаперуза у какого-то острова в Тихом океане и что он привез оттуда не только вещественные доказательства, но будто бы даже одного из потерпевших кораблекрушение, матроса, уроженца Пруссии. Этот маловразумительный рассказ показался мне досужим вымыслом, способным отодвинуть на задний план все слухи, что в течение сорока лет после исчезновения экспедиции Лаперуза постоянно возникали то там, то сям».

Но лоцман стоял на своем и уговорил Дюмон-Дюрвиля расспросить некоего господина Келли, бывшего капитана дальнего плавания. При встрече этот последний полностью подтвердил рассказ лоцмана, за исключением момента, касавшегося возвращенного на родину матроса.

«Я узнал, — продолжал Дюмон-Дюрвиль, — что господин Диллон, капитан небольшого торгового судна, действительно нашел на Тикопии, маленьком островке архипелага Эспириту-Санто, неоспоримые свидетельства того, что Лаперуз потерпел кораблекрушение у острова Ваникоро (архипелаг Санта-Крус). Он даже привез эфес шпаги, принадлежавшей, по его предположению, самому несчастному руководителю экспедиции. Прибыв в Калькутту, Диллон доложил о своих находках губернатору, и тот немедленно отправил его обратно за счет Вест-Индской компании, с тем чтобы он посетил место кораблекрушения и забрал с Ваникоро французов, если кто-либо сумел выжить. Келли добавил также, что он лично знаком с Диллоном и полностью ему доверяет.

Можете себе представить, господа, с каким интересом я выслушал сообщение господина Келли! Ведь таким образом оказывался сорван покров тайны, столь долго окутывавший трагическую судьбу Лаперуза и его спутников! Счастливый случай помог какому-то безвестному английскому капитану совершить это великое открытие, а в данный момент он, судя по всему, должен был находиться на месте катастрофы. Как же я ему завидовал! Как сожалел я о том, что роковое стечение обстоятельств не позволило мне ранее узнать о находках Диллона на Тикопии! Кстати, должен заметить, что мои спутники не поверили рассказам лоцмана и господина Келли и говорили о них шутливым тоном, как о какой-то сказке».

Вот факты, сообщенные Диллоном. Они свидетельствуют о последних минутах экспедиции Лаперуза и слишком интересуют нас, французов, чтобы можно было обойти их молчанием.

Во время стоянки у островов Фиджи корабль Вест-Индской компании «Хантер» взял на борт в 1813 году матроса-немца по имени Мартин Бушарт, одну женщину-туземку, его жену, и одного матроса-шутника, индийца по происхождению, по имени Ашулия, которых местные жители собирались съесть, как они уже поступили со всеми матросами-европейцами, бежавшими с кораблей и обосновавшимися на островах. Эти трое несчастных просили лишь о том, чтобы их взяли на борт и высадили на первом обитаемом острове. Капитан «Хантера» выполнил их просьбу и высадил на острове Тикопиа, находящемся на 12°15′ южной широты и 169° восточной долготы.

Тринадцать лет спустя Диллон, служивший прежде на «Хантере», оказался в этом районе на борту корабля, тоже принадлежавшего Вест-Индской компании, и захотел узнать, что произошло с этой троицей. Он нашел их счастливыми и довольными, ведущими спокойную жизнь среди мирных обитателей Тикопии. Матрос-немец продал Диллону серебряный эфес шпаги, украшенный вензелем. Разумеется, заинтригованный Диллон осведомился, каким образом сей предмет попал в руки к немцу. Мартин Бушарт рассказал, что когда он попал на Тикопию, то обнаружил у туземцев большое количество железных предметов, доставленных, по их словам, с группы островов Малликолло, расположенных к западу, на расстоянии двух дней плавания на пироге.

Индиец-шутник, тоже допрошенный Диллоном, в свой черед сказал, что шесть лет тому назад плавал на Малликолло и видел там двух очень старых белых из команды потерпевшего кораблекрушение судна.

Диллон сделал вывод, что речь идет об исчезнувшей экспедиции Лаперуза, и тотчас же отправился к Малликолло.

Немец согласился его сопровождать, и вскоре они оказались около острова, который д’Антркасто назвал островом Решерш. К сожалению, полный штиль и нехватка продовольствия не позволили Диллону пристать к берегу.

Однако Диллон не был обескуражен неудачей. Он вернулся в Калькутту, сделал подробный доклад обо всех известных ему фактах английскому губернатору и сумел того заинтересовать до такой степени, что был снаряжен корабль, специально предназначенный для продолжения поисков. Губернатор полностью одобрил планы Диллона и доверил ему судно. Диллон взял курс на Тикопию, куда прибыл в конце августа 1827 года. Там он нанял в качестве лоцмана и переводчика некоего туземца, который провел пять лет на Малликолло и прекрасно знал весь этот изобиловавший опасностями район. Этому туземцу были известны также подробности кораблекрушения.

Прибыв на Малликолло, Диллон сумел узнать от стариков, что сорок лет назад корабль белых людей налетел на рифы у острова Ваникоро и затонул. Часть команды погибла от рук туземцев, а часть сожрали акулы. На следующую ночь еще один корабль напоролся на те же рифы и тоже затонул. Члены экипажа сумели добраться до берега, построили из останков корабля маленькое судно и через некоторое время уплыли на нем в неизвестном направлении. Правда, двое тогда решили остаться на острове. Один из оставшихся умер, а второй переселился на другой остров.

Туземцы говорили, что белые, спасшиеся со второго корабля, прожили на острове около пяти месяцев, пока не построили свой корабль, и о них стали рассказывать настоящие легенды. Туземцы Малликолло считали их сверхъестественными существами. Утверждению таких взглядов немало способствовало весьма странное, на взгляд дикарей, поведение белых, ибо они, по словам туземцев, часто беседовали с луной и звездами при помощи длинной трубы. У них были огромные носы, а некоторые все время стояли навытяжку с железной палкой в руках. Так запечатлелись в памяти дикарей астрономические наблюдения, треуголки и часовые с «Астролябии» и «Буссоли».

Диллон собрал множество реликвий, напоминавших об этой экспедиции. Он также увидел на дне, на коралловой отмели, в том месте, где корабль налетел на риф, бронзовые пушки, корабельный колокол и всякие обломки. Он сумел достать эти драгоценные предметы со дна, а также выкупил что мог у туземцев и доставил все найденное в Калькутту, где эти находки вызвали огромный интерес. Руководство Вест-Индской компании приняло решение доставить все найденное в Лондон для дальнейшей передачи французскому правительству. Сия почетная миссия была возложена на капитана Диллона, и он доставил все реликвии в Париж в 1828 году, где они и были выставлены для всеобщего обозрения в Военно-морском музее. Король Франции Карл X горячо поблагодарил Диллона за труды и назначил ему пожизненную пенсию в четыре тысячи франков.