Но если вы думаете, что знаете, как это бывает, вы чертовски ошибаетесь.
Потому что я не собираюсь делать ничего такого.
Как бы дерьмово это ни было, как бы точно не стоило смотреть на эти фото, и как бы они не заставляли меня ревновать? Я знаю, что может быть еще хуже.
Подвести Кейт. Сломать ее доверие. Заставить ее плакать.
Кейт простила мне мои косяки и поверила мне, хотя я и не всегда давал ей на то поводы. Милосердие — это дар — рожденный от любви. И вот чем Кейт всегда будет для меня.
Она моя милость
И я буду кретином, если не смогу быть человеком, которого она обожает — человеком, которым могу быть, я знаю. Ради нее. Ради Джеймса.
Я тру глаза и делаю вдох. Парни наблюдают за мной, когда я иду к бару и сажусь на стул.
— Что ты собираешься делать? — спрашивает Уоррен.
— А ты как думаешь?
— Постараться почувствовать себя лучше? Подцепить стриптизершу? — предлагает Мэтью.
Я просто пожимаю плечами.
— Знаем, проходили — и это никогда не заканчивалось хорошо.
Кроме того, ты знаешь также хорошо, как и я, что она не заказывала этот танец, потому что она хотела этого точно так же, как и я хотел те чертовы трусы у себя во рту. Девочки заказали ей его, а она просто поддалась течению.
Хотя, все равно противно. Вот поэтому, когда Джек повторяет вопрос Уоррена, я говорю:
— Я собираюсь сделать то, что сделал бы любой парень на моем месте. Я собираюсь напиться.
Передо мной появляется веселая барменша, улыбаясь:
— Что я могу для вас сделать, мистер Эванс?
Я пожимаю плечами:
— Дайте мне что-нибудь, что поможет стереть из памяти последние пять минут.
Я пошутил, но она задумчиво улыбнулась.
— Вообще-то, у меня есть то, что вы ищете.
Она идет к концу барной стойки и достает блестящую сверкающую бутылку с длинным горлышком. Кто-то немножко переборщил со стразами. Она поднимает ее вверх.
— Это Пандора. Часть нашего соревнования внутри клуба. Восемьсот долларов за бутылку. Если вы сможете выпить все содержимое и не отключиться, или блевать или попросить медицинской помощи, вы выигрываете футболку с надписью Я ДОМИНАНТНАЯ ПАНДОРА В РАЮ. И мы напишем ваше имя и сфотографируем, чтобы повесить картинку на стену с надписью ЖЕРЕБЦЫ.
Она показывает за бар, где неоновые буквы ЖЕРЕБЦЫ. И под ней не было ни одного фото.
— Если у вас не получится выпить содержимое, то ваше фото и имя окажется на Стене Слабаков.
Она показывает на противоположную стену, где висит целая куча фотографий. На каждой запечатлен какой-то придурок без сознания, или блюющий — иногда и то, и другое вместе. Один парень выглядит так, будто у него припадки.
Я уставился на бутылку.
— Что там?
— Наш фирменный коктейль. Я не могу дать вам конкретных доказательств, но я должна вас предупредить, это довольно крепко. Так что вы скажете мистер Эванс? Согласны на Пандору?
Вот вам факт — за футболку мужчины сделают практически все, что угодно. Совершать штрафные броски, пока не начнет отваливаться спина, пожирать хот-дог, пока не сплохеет. Если есть шанс заполучить дешевую хлопковую одеженку, которая принесет нам удовлетворение? Мы не в силах устоять.
— Черт, дааа.
Я кладу деньги на барную стойку. Она подает мне бутылку и предлагает стакан, от которого я отказываюсь.
Я откупориваю бутылку и салютую ребятам:
— За вечеринку!
Жидкость теплая и сладкая. Не горький, обжигающий вкус самого крепкого ликера. Уверен, что дело в шляпе. Могу уже сейчас нацепить на себя свою футболку.
Я смотрю на Мэтью, который улыбается в ответ:
— Что может быть хуже, говоришь?
ГЛАВА 14
Возможность вашего тела впитывать алкоголь и при этом функционировать зависит от нескольких факторов: вес, здоровая печень, система потребления алкоголя в прошлом. Большинство взрослых уже понимают что к чему, но если вы один из тех, кто не знает — я вам расскажу. Есть несколько уровней интоксикации.
Первый — после рюмки или двух вас охватывает такое теплое чувство счастья. Многие еще в состоянии управлять автомобилем и, если только у вас не низкий индекс массы тела, возможно, даже пройдете проверку на алкотестере. Назовем это «подшофе».
Затем, уровень от-трех-до-пяти, когда некоторые люди становятся немного дурачками. Болтливые. Порой раздражают. В этот момент вы чересчур счастливы, и даже самые заурядные события вам кажутся невероятно веселыми. Часто это относится к состоянию «под градусом».
Следующий, натуральное опьянение. К этому моменту, вы уже теряете счет выпитым рюмкам. Уже можете прокусить до дырки свой язык и этого не почувствовать. У вас заплетается язык, и вы качаетесь на ногах. Назовем вас уже «нажравшимся».
И последний уровень интоксикации — от которого вы просто в отрубе. Связные мысли просто отсутствуют. Координации нет. И ваше самосознание сравнимо с сознанием мушки.
Через час после откупоривания той бутылки Пандора, я, нахрен, в отрубе. Любое движение — для меня большое испытание. Это как в кошмарных снах, когда тебя преследует маньяк, и не имеет значения, как сильно ты стараешься, ты не можешь свои конечности заставить двигаться. Такое чувство, что плотное невидимое силовое поле Джелло 17окутало мое тело — каждое мое действие медленно и требует особых усилий.
Время не имеет значения. Видимо, мои мозговые клетки отмирают со страшной скоростью, у меня в памяти лишь короткие несвязные моменты. Словно фото, сделанные на старом Полароиде.
Насколько я могу сказать, большинство мажоров из Парадайза уже ушли, и моя холостяцкая вечеринка более или менее заполонила весь клуб.
В миллиметрах от меня лицо Джейка, у него открыт рот, язык свисает, и он кричит:
— Чтоооослуууучилооооось?
За баром стоят Стивен и Мэтью, бросаясь друг в друга бутылками, строя из себя Тома Круза, который проделывает всякие штуки в роли бармена. Уоррен берет уроки стриптиза у танцовщицы — пытается покрутиться на шесте, но падает.
Еще одного удара по голове им как раз не хватает.
Потом все мы оказываемся на сцене — моя рука на плече у Уоррена, и мы распеваем во все горло «Making Love out of Nothing at All» группы Air Supply. А Стивен, Мэтью и Джек были на бек-вокале.
Господь Всемогущий.
Когда туман снова рассеивается, я снова у бара, щека моя небрежно покоится на моей руке. Рядом со мной сидит черноволосая стриптизерша, которая скакала по мне на сцене. Знаю, что должен знать ее имя, но не могу его вспомнить. Она воодушевленно что-то говорит, руки у нее двигаются также быстро, как и ее рот. Я улавливаю только каждое третье слово или что-то в этом роде.
Я смотрю на бутылку, которая стоит на барной стойке рядом со мной. Она пуста где-то на три четверти. Я пожимаю плечами — подношу бутылку к своим губам — и просто стараюсь сделать глоток. Немного красной жидкости капает мне на подбородок, а потом на рубашку. Мне стыдно, я никогда не был неряшливым выпивохой.
— …значит, ты не против, так, Дрю?
Мое имя заставляет меня обратить внимание, и я поворачиваюсь на звук. Как собака.
— А?
Она улыбается.
— Обычно я этого не делаю, но вы парни такие веселые.
Я соглашаюсь.
— Да… мы таааааакие. Мы…. дааа….
Жалостливо улыбаясь, она прыгает со стула.
— Полегче с этим, красавчик.
Я пытаюсь поднять вверх два больших пальца — всемирный знак Все в порядке — но мои пальцы не слушаются. Вместо этого я поднимаю все десять.
Она смеется, хлопает своей ладонью по моей, отвечая на знак «дай пять», и уходит. Я еще немного сижу. Потом — потому что я такой охренительно гениальный — я решаю пойти поиграть в дартс. Я стаскиваю себя с барного стула в поисках игры.
Хорошим это не кончится.
***
Какое-то время спустя — может быть три часа или тридцать минут — я понимаю, что сижу на стуле за одним из столов для игры в покер. У меня в руке пять карт и рядом лежит куча чипсов.