За Дзевалтовским выступило еще несколько солдат и прапорщиков гвардейских и других частей.

После них опять выступил Керенский. Он обвинял выступавших ораторов, что они являются прямыми друзьями немецкого генерального штаба, что место им, как шкурникам и предателям революции, не в армии, а там же, где находятся бывшие министры и сторонники старого строя.

Керенский говорил страстно и своей речью захватил солдатскую массу. Результатом было единодушное голосование за наступление.

После митинга Керенский в сопровождении своих адъютантов направился в другие части, расположенные в окрестностях Езерно, чтобы лично агитировать за наступление. Мне потом говорили, — он неоднократно повторил фразу, что в предстоящее историческое наступление на немцев он сам, министр председатель, с винтовкой в руках поведет вперед наступающие войска…

Дивизии 8-го корпуса перешли в наступление на Зборов. Слышался сильный гул артиллерийской стрельбы, интенсивно развитой с обеих сторон. Впечатление такое же, как в прошлое наступление под Сапановым. Артиллерия 3-й дивизии в свою очередь обстреливает австрийцев, помогая тем самым наступлению соседей.

Артиллерийская стрельба продолжалась в течение нескольких часов. По установленной прямой связи штаба дивизии с наступающей дивизией получено по телефону сообщение:

— Полки перешли в наступление. Взята первая линия окопов. Захвачены пленные.

Через полчаса:

— Взята вторая линия окопов, захвачена тысяча пленных.

Через час:

— Захвачена третья линия окопов. Весь Зборов в наших руках. Взято восемь тысяч пленных, несколько десятков орудий. Наступление энергично развивается.

Наступившая ночь прервала дальнейшее движение наших войск.

19 июня с раннего утра началась опять артиллерийская канонада. Музеус, волнуясь, ходил около штаба дивизии, нервно постукивая стэком по сапогам, ожидая с минуты на минуту извещения из корпуса о переходе в наступление частей нашей дивизии. Рядом стоит приготовленный мотоцикл с коляской для выезда Музеуса на позицию.

В девять утра ошеломляющее известие: Финляндская дивизия отказалась наступать. Вслед за ней отказались перейти в наступление и гвардейские части.

Срывалась атака вчерашнего дня и достигнутые успехи. Австрийские части, получившие за ночь подкрепление, перешли сами в контрнаступление и выбили русских из Зборова. Русские отступили с большими потерями. Получено распоряжение штаба армии прекратить наступление и обороняться на своих участках.

— Позор, предательство, подлость! — кричал Музеус, комкая полученную телеграмму об отказе финляндцев итти в наступление. — Христопродавцы, изуверы, предатели.

К вечеру в дивизионном комитете стало известно более подробно о поведении Финляндской дивизии. В этой дивизии, из которой в свое время приезжал к нам прапорщик Крыленко, оказалось большое количество большевиков. Большевики вели агитацию против наступления. Несмотря на то, что накануне наступления и полковой комитет и общее собрание постановили итти в наступление, 18 июня в день наступления большевистские агитаторы настроили солдатскую массу таким образом, что когда полк был построен, чтобы двигаться в Зборов, один из батальонов, возглавлявшийся прапорщиком-большевиком, громко заявил, что отказывается итти в наступление. К этому батальону присоединились другие части 13-го полка. Остальные полки Финляндской дивизии, узнав об отказе 13-го полка, в свою очередь отказались итти в наступление.

В дивизии всюду идут митинги. Из штаба армии грозят дивизию расформировать, как покрывшую себя позором отказом от наступления.

В дивизионном комитете получены сведения, что один из корпусов, расположенный в Кременце, который должен был в свою очередь двинуться на позиции, отказался пойти. Один из полков этого корпуса расформирован, а люди рассылаются на пополнение в другие части.

Не понимаю, зачем производят расформирование? Если один полк или дивизия не хочет наступать, а другие наступают, то и чорт с ней, пускай временно задержится в тылу. Но если из такой дивизии или отдельной части людей рассылают по всем другим частям, то этим самым вливают большое количество агитаторов в верные правительству войска. 25 июня наша дивизия продвинута на смену ведшей наступление дивизии 8-го корпуса. Заняли ее позиции под Зборовым. О дальнейшем наступлении пока не слышно.

Провал июньского наступления обсуждается во всех комитетах и делегатами рот.

— А ведь правильно, — говорят солдаты, — с какой стати нам сейчас наступать? Будем держать свои границы и не пускать неприятеля в Россию. Если немец пойдет на Россию, но, уж тогда и будем защищать. А так как они сидят на своей территории, так чего же и нам лезть?

В этих рассуждениях была известная логика.

Пользуясь затишьем, я езжу по полкам нашей дивизии и делаю доклады о Всероссийском крестьянском съезде. Не проходит ни одного дня, чтобы я сидел спокойно в своей хате.

Панков привез большое количество литературы из Киева. У нас получилась приличная библиотека, для которой я выпросил в 11-м полку парную повозку для перевозки библиотеки при передвижении с места на место. Когда же останавливаемся на одном месте надолго, то книги выгружаются из повозки в хату и представители полков могут приходить и свободно брать их для чтения.

По распоряжению штаба корпуса от нас убрали Калиновского «за вредный образ мыслей» и направили в распоряжение штаба Киевского округа. Некоторые офицеры завидуют такому обороту дела. Поговорил человек о том, что наступать не следует, и вот получил спокойную службу в тыл. Этак каждый рад будет в тыл отправиться.

Вернувшийся с Украинского съезда прапорщик Боров рассказывает об украинских настроениях.

— Русские газеты врут, — возмущался Боров, — ни о какой самостийности украинцы не думают. Была отдельная группа самостийников, но их съезд осудил. Украинский съезд стоит на точке зрения федерации и в первом пункте принятого «Универсала» прямо говорит, что развитие Украины немыслимо без единения с Россией.

— А для чего формировать национальные части?

— Обязательно, необходимо. К окончанию войны у нас на Украине должна быть подготовлена самостоятельная армия.

— А зачем иметь отдельную армию для Украины, когда можно иметь одну общую для всей федерации?

— А потому, что украинцы должны проходить военное обучение на своем родном языке.

— Не разделяю я вашего мнения, Боров, я думаю, что армия все же должна быть одна. А то при наших ста народностях в России будет сто различных армий. Чорт знает что получится!

— Да, но другой такой народности, как украинцы, в России нет. На Украине тридцать миллионов жителей.

Дальше Боров передал, что в Киеве создана специальная организация, разрабатывающая положение об украинских частях. Имеется в виду организовать ряд украинских корпусов из частей Юго-западного фронта, в которых преобладают украинцы.

— Из 17-го корпуса, — говорил Боров, — намечено превратить, в украинский полк наш 11-й полк. Сначала предполагали всю дивизию, но потом решили, что сразу трудно справиться с крупным формированием.

— Куда же я-то денусь? — пошутил я. — В украинцы, что ли, мне обращаться или удирать из полка?

— Что же, можешь украинцем заделаться. Вот у меня Морозов — секретарь украинского комитета, а сам туляк. Нужно только язык знать.

Керенский издал приказ о присвоении частям, принимавшим участие в наступлении 18 июня, почетное название «полков 18 июня». Наш 11-й полк этого звания не получает, так как из частей 3-й дивизии некоторое частичное участие принимал в наступлении лишь 12-й полк.

Введено новое высшее отличие для офицерского состава: офицер, отличившийся в войне за революционную Россию, будет награждаться солдатским георгиевским крестом.

В 12-м полку чуть ли не все офицеры представлены к солдатскому георгиевскому кресту.

Глава X

Тарнопольский прорыв