— Что мы твоей подруге скажем? Мы твои знакомые, это ясно. А между собой кто?

Ответом было молчание. Обе дамы вспомнили, что имел место такой прискорбный эпизод, как сумасбродство в вагоне. И обеим, хотя и глубоко внутренне, отчего-то захотелось представиться женой, а другой предложить роль подруги дома. Вслух, конечно, ни Надя, ни Вера такого заявления не сделали бы, постеснялись.

Но тут Вера очень вовремя вспомнила, что Инна могла пообщаться с кем-то из подруг и знать о том, что Авдеева овдовела.

Поэтому она сказала:

— Я скажу, что вы мои соседи по дому, муж с женой.

— А паспорт она не спросит, подруга твоя? — побеспокоился Клык.

— Не думаю, — ответила Вера. — К тому же бывают люди, которые не расписаны, а считают себя мужем и женой.

— Тем более что паспорта у меня нету — хмыкнула Надежда. — В Марфутках остался, Петенька.

— Между прочим, — сказал Клык, — вы запомните, что по паспорту я Андрюшенька. Кузнецов Андрей Николаевич.

— «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали!» — спела Надежда.

— Серьезней можешь? — Клык был не в игривом настроении. — Я насчет того, кто кем будет, не от балды спрашиваю. Эта самая Инна замужем?

— Не знаю. Сейчас одна сидит.

— Сколько у нее комнат в квартире?

— Три, кажется. А какая разница?

— Большая. Если две комнаты и мужа нет, то эта Инна может тебя у себя устроить, а если две и муж — то всех гостей в одной комнате уложит.

— Ну и что?

— Если все трое будем в одной комнате, то за чемоданом проще приглядывать.

— Ты думаешь, что Инна в чемодан полезет?

— Бабы — народ любопытный. Тут вообще как в сказке про волка, козу и капусту. Ходить с чемоданом по городу надо поменьше, а лучше вообще не ходить. Но оставлять его без присмотра нельзя. Кто-то один должен сидеть дома даже тогда, когда хозяйка уходит.

— Или ходить гулять с хозяйкой, — усмехнулась Надя.

— Точно. Но тут, я думаю, Вере удобнее будет. Так что надо нам с Надеждой привыкать к семейной жизни. Я муж строгий, суровый, у меня не вякнешь. Как скажу, так и сделаешь.

— Трахаться будем? — деловито спросила Надежда. — А то я уж забыла, как это исполняют. Квалификацию потеряла.

— Надо будет — вспомнишь, — сказал Клык почти серьезно, — Хотя нам, если честно, скорее всего будет не до этого. Все, пошли наверх…

Ближайший универмаг оказался совсем рядом с метро. Толкучки и очередей не было. Клык больше всего их боялся. Зацепит какая-нибудь лярва за чемодан, ковырнется крышка, сыпанется содержимое… Народ все-таки был, и Клык для страховки гулять по магазину не стал, а притулился к стене и прождал: коло часа, пока Вера с Надей шлялись по магазину. Ему даже представилось вдруг, что эти сучонки вообще сбегут от него. И не только сбегут, но и заложат. Хотя тут же подумал, что скорее он сам сбежит от этих баб, чем они от него. Два трупа на них. Привязаны намертво. Но сердце чего-то там нашептывало, постукивало, волновалось. Как известно, бабы имеют свойство такие фортеля выкидывать, каких от нормальных людей не дождешься. Клык это знал. Обошлось. Бабы трясанули Клыка на двести пятьдесят штук и вышли из магазина с туго набитыми сумками, куда запихали всю свою тряпичную добычу.

— Я о тебе позаботилась, муженек ты мой любезный, — доложила Надя. — Аж брючата легкие купила, майку, трусов две пары, носков тоже.

Вера привезла их в довольно старый московский район, прокатила на синем троллейбусе, который шел в сторону от центра и потому был набит меньше чем наполовину. Через три остановки сошли и немного прогулялись по тихому зеленому переулку. Без особых приключений все трое вместе со своим особо опасным чемоданом оказались на лестничной площадке второго этажа у крашенной в коричневый цвет железной двери с номером 26. Едва Вера позвонила, как за дверью раздался грозный лай. По тембру можно было догадаться, что это болонка.

Через минуту послышались мягкие шаги ног, обутых в шлепанцы, и взволнованный женский голос спросил:

— Кто там?

— Это я, Вера, — почему-то застестявшись, произнесла бывшая однокурсница.

Глазок, светившийся на двери, закрыло тенью. Хозяйка оглядывала пришельцев. Судя по всему, Инна узнала Веру, потому что замок щелкнул и дверь открылась.

— Верунчик! — Инна оказалась сдобной, одних габаритов с Надеждой, и, радостно облапив свою старую подругу, расцеловала ее в обе щеки. Она была одета в легонький халатик и, похоже, больше ни во что. Клык сразу пригляделся к прихожей. В нее выходили сразу четыре двери. За одной просматривалась кухня, окно которой выходило на двор, за другой — просторная комната с диваном и ковром, две остальные были закрыты.

— Познакомься, — освобождаясь из объятий Инны, сказала Вера. — Это мои соседи по дому: Надя и Андрей. Очень хорошие ребята.

— Очень приятно, — улыбнулась хозяйка. — Вы прямо с поезда?

— Ага, — сказала Вера, сама удивляясь, как естественно ей удается держаться и как ловко, без запинки удается врать.

— Вы проходите, проходите! — Гостеприимная Инна пригласила их в большую комнату. Клык поставил чемодан рядом с диваном, огляделся. Обстановка была не новая, но чистенькая. На окошке висели тюлевые занавески. Стеночка была уставлена к книжками, немногочисленным хрусталем, какими-то глиняными чашками и плошками. Тут же стоял старый, судя по всему, цветной телевизор.

— Давайте сначала разместимся, — предложила Инна. — Надя и Андрей, как я понимаю, супруги, поэтому мы их поселим отдельно. А ты, Верунчик, если не возражаешь, можешь здесь, на диване устроиться, тут не шумно. Андрюша, давайте, заносите свои вещички.

Надежда подхватила сумку, Клык — чемодан, и Инна проводила их в комнатку напротив кухни.

— Это мамина комната, — вздохнула Инна, — она ж года назад умерла. Кровать удобная, белье я вам постелю свежее. Вы не стесняйтесь, будьте как дома.

— Ой, мы вам, наверно, столько хлопот доставим, — зажеманилась Надежда.

— Что вы! — всплеснула руками Инна. — Я же сейчас одна живу. С мужем развелась, детей нет, родители — мерли. В отпуск ехать не на что, вот и сижу тут, жду не дождусь, когда опять на работу… Жарко, а за город ехать боюсь. И здесь одной страшновато. Так что я вам очень рада.

Клык предпочел бы комнатку с видом на двор. 2-й этаж — в случае чего, он спрыгнул бы, несмотря на раненое бедро. Оно — тьфу-тьфу! — как-то притерпелось и о себе не напоминало. Но прыгать лучше во двор, а не на улицу.

Инна принесла постельное белье и скромненько

— Ванна свободна, если хотите ополоснуться — милости прошу.

НУЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК

— Да, Виктор, — сокрушенно вздохнул седоголовый человек в штатском, с несколькими рядами орденских колодок на пиджаке, — нечего сказать, порадовал… Так подставить самого себя не каждый сумеет. Заигрался. Из-за каких-то трех миллионов баксов так сглупить! Ты ведь, голубчик, не только собой и своим креслом рисковал, ты еще и другим людям, многие из которых раз в десять тебя умнее, интеллигентнее но главное — полезнее, сложностей наделал. Понимаешь ты это или нет? Похоже, что и сейчас не понимаешь.

— Михалыч, — прямо-таки выстонал Иванцов, — я ж повинился. Не добивай меня, ради Бога!

— Ничего, дурака добить не грех. Все равно толку никакого. Если бы все только тебя касалось, я б и пальцем не шевельнул. Или, наоборот, помог бы тебе с этого света убраться, если не умеешь жить как человек. Ты Маяковского читал когда-нибудь? В средней школе хотя бы? Помнишь фразочку: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно»? Наверно, слышал пару раз. Так вот, дорогой товарищ облпрокурор, неужели ты, полвека прожив, до сих пор не знаешь, что если кого-то сажают не на нары, а в такое, как у тебя, начальническое кресло то это кому-то очень нужно? Неужели ты думаешь, будто сам себя сделал? Откуда ж у тебя, козла драного, такое самомнение?

— Да что ты, Михалыч, разве я не донимаю?! — покаялся Иванцов. — Куда б я без тебя делся?