Имеющимися в МГБ СССР материалами устанавливается, что ТЕЛЕГИН проводит антисоветскую деятельность, а также, что в 1945—1946 гг., находясь на территории Германии, он занимался мародерством. Руководствуясь статьями 145 и 158 УПК РСФСР, ПОСТАНОВИЛ:
ТЕЛЕГИНА Константина Федоровича подвергнуть аресту и обыску.
Что касается показаний бывшего командующего ВВС Советской Армии главного маршала авиации А. А. Новикова, то на заседании Совета этот документ назывался «письмом», а не результатом допроса. Это уточнение я считаю очень важным, так как одно дело письмо, якобы написанное главным маршалом добровольно по своему личному побуждению (видимость этого и хотел создать Сталин), и совсем иное было бы отношение членов Совета к заявлению человека на следствии.
Обратите внимание еще на такую очень важную деталь, о которой говорит Жуков, — Сталин сам принес папку и положил ее на стол перед Штеменко, сказав: «Товарищ Штеменко, прочитайте, пожалуйста, нам эти документы».
В той папке находилось письмо, написанное Новиковым. Оно было напечатано на машинке, и на каждой странице стояла подпись Новикова. Ксерокопия этого документа лежит на моем столе. Кроме машинописного текста есть письмо, написанное Новиковым чернилами, я видел это письмо в личном архиве Сталина, на его квартире.
А теперь я познакомлю читателей с обстоятельствами, в которых появилось это роковое письмо. Уже в качестве подследственного сам Абакумов заявлял: «Авиаторы те были арестованы по прямому указанию Сталина без предварительных предложений со стороны СМЕРШ или НКГБ СССР».
Вспомните арест 74 офицеров в штабе Жукова — их готовили на роль заговорщиков. Но все их «признания» мелковаты, нужна была крупная фигура, которой бы поверили в армии. И выбор Сталина пал на Новикова. Главный маршал авиации Новиков пользовался большим уважением в армии, он участвовал с Жуковым в нескольких фронтовых операциях. Руководил боевыми действиями советской авиации с 11 апреля 1942 года до полного разгрома германской и японской армий. Ему поверили бы не только члены Высшего военного совета, но и вся армия. На нем вождь и самолюбие свое тешил, и строптивость героя-летчика наказывал (вспомните фискальство Василия Сталина и все, что связано с его службой под командованием Новикова).
Письмо Новикова рождалось в такой последовательности: сначала маршала «обрабатывали», выбивая согласие на это письмо, на это ушла неделя — арестован 22 апреля 1946 года, письмо подписано 30 апреля 1946 года... Текст его писал следователь в присутствии Новикова, подбирая и перевирая факты из показаний главного маршала. Потом Александра Александровича заставили переписать отпечатанный текст от руки. О том, что это письмо — творчество следователя, свидетельствуют формулировки, построение фраз, язык текста. Не мог так писать Новиков, он был достаточно образованным человеком. Но я полагаю, что достовернее и правдивее всех расскажет об этом письме сам Новиков.
14 декабря 1954 года в Ленинграде, в Доме офицеров Ленинградского военного округа, состоялся суд над бывшим министром Государственной безопасности Абакумовым и несколькими следователями, фабриковавшими под его руководством дела, по которым уничтожались невинные люди. К ним относятся широко известное «ленинградское дело» Кузнецова, Вознесенского, Попкова, «авиационное» дело Новикова—Шахурина, а также другие, подобные этим «организованные» дела.
Почему надо было везти обвиняемых и вызывать свидетелей в Ленинград? Наверное, так проявилось желание показать наглядно восстановление справедливости именно здесь, в Доме офицеров, где проходил суд над Кузнецовым, Вознесенским, Попковым и другими.
Вот на этот процесс Новиков, уже реабилитированный, с восстановленным воинским званием и наградами, был Приглашен в качестве свидетеля. Тщательно он готовил свое выступление, составил несколько развернутых планов. Они передо мной. Написаны от руки. Предназначались только для себя.
Меня с ними ознакомила Тамара Потаповна, жена Новикова.
«План и тезисы.
Товарищи судьи! Вам известно, что я в ночь с 22 на 23 апреля 1946 года был арестован, осужден на 5 лет по статье 193 пункт 17а и, просидевши 6 лет, был выпущен 14 февраля 1952 г. Затем, в мае 1953 года дело мое было пересмотрено, судимость снята и постановлением Президиума Верх. Совета я был полностью реабилитирован и восстановлен для работы в рядах Советской Армии».
Ниже привожу короткие цитаты из рукописных записей Александра Александровича. Подробности, касающиеся авиационной сути дела, для краткости опускаю. Цитаты беру из разных вариантов плана, но выстраиваю их так, чтобы сохранилась последовательность событий. И главное — отбираю то, что относится к фальсификации обвинений против маршала Жукова.
«Арестован по делу ВВС, а допрашивают о другом».
«Был у Абакумова не менее 7 раз, как днем, так и ночью, что можно установить по журналу вызовов из тюрьмы».
Почему об этом упоминает Новиков? Потому что «протоколы не велись, записей не делалось, стенографистки не было».
«Я был орудием в их руках для того, чтобы скомпрометировать некоторых видных деятелей Советского государства путем создания ложных показаний.
Это мне стало ясно гораздо позднее...
Вопросы состояния ВВС была только ширма».
«Комиссия установила плохое состояние ВВС?
Ответ — преступления не было, а были недостатки, как и во всяком деле, и в ходе исправлялись...»
Следователь Лихачев: «Был бы человек, а статейку подберем». «Какой ты маршал — подлец, мерзавец. Никогда отсюда больше не выйдешь... Расстреляем... к матери. ...Всю семью переарестуем. Заставим все равно рассказать все, мы все знаем. Рассказывай, как маршалу Жукову в жилетку плакал, он такая же сволочь, как ты...»
«Допрашивали с 22 по 30 апр. ежедневно (письмо Новиков подписал 30 апреля), потом с 4 мая по 8 мая» (уже готовили «письмо» непосредственно к заседанию Высшего военного совета, которое состоялось 1 июня 1946 года).
«Морально надломленный, доведенный до отчаяния несправедливостью обвинения, бессонные ночи... Не уснешь, постоянный свет в глаза... Не только по причине допросов и нервного напряжения, чрезмерная усталость, апатия, безразличие и равнодушие ко всему — лишь бы отвязались — потому и подписал — малодушие, надломленная воля. Довели до самоуничтожения.
Были минуты, когда я ничего не понимал... я как в бреду наговорил бы, что такой-то хотел убить такого-то».
Сколько же надо было «потрудиться» палачам, чтобы довести до такого состояния дважды Героя Советского Союза, бесстрашного летчика!
Что касается письма-заявления на маршала Жукова, о нем Новиков, давая пояснения суду, уже как свидетель по делу Абакумова, сказал следующее (он построил тезисы своих показаний в форме вопросов и ответов):
«Заявление на Жукова по моей инициативе?
Ответ. Это вопиющая неправда... со всей ответственностью заявляю, что я его не писал, дали печатный материал...
Дело было так: к Абакумову привел меня Лихачев. Не помню, у кого был документ... (Где уж помнить в том состоянии, которое Александр Александрович описал выше. — В. К.) Абакумов сказал: вот познакомьтесь — и подпишите. Заявление было напечатано... Ни один протест не был принят...
Потом заставили... Это было у Лихачева в кабинете, продолжалось около 7 — 8 часов...
Было жарко мне, душно, слезы и спазмы душили...»
А над ухом из бредового шума выплывало иногда лицо следователя, и слова его слышатся как из далека, как от кошмарного видения: «Так надо, подписывайте, по-вашему, не так, а по-нашему, так. Подумайте: по-вашему, вы не виноваты, а вы арестованы и только хуже сделаете себе...»
«Много времени спустя я понял, для чего надо было им такое заявление».
Вот так выбивались показания для того, чтобы обвинить Жукова.
Из последнего слова Абакумова на суде:
«...Я ничего не делал сам. Сталиным давались указания, а я их выполнял».
Да, много знал Абакумов! Даже после смерти Сталина 19 декабря 1954 года его приговорили к высшей мере, и в тот же день в 12 часов 15 минут (сразу после оглашения приговора) немедленно расстреляли.