Далее, для оживления довольно сухих цитат из документов и мемуаров, я приведу небольшую сценку из воспоминаний поэта Долматовского, который присутствовал в том банкетном зале.

«Американец из свиты Эйзенхауэра предупредил, что дама-лейтенант (шофер «виллиса») будет сидеть рядом с высоким гостем. Случай непредвиденный, пришлось докладывать Георгию Константиновичу. Он задумался — вот еще незадача! Приказал найти лейтенанта-связистку... хорошо, если бы она говорила по-английски.

Тут надо представить оперативность офицеров штаба, отдела кадров, хозяйственников. В считанные минуты выявили, привезли, приодели, проинструктировали. В общем, нашли! И какую!

Наша связистка, вполне способная конкурировать с эффектной американской лейтенантшей, сидела рядом с ней, а та, в свою очередь, рядом с Дуайтом Эйзенхауэром. Ее звали — Кай! А вот имя связистки, к сожалению, неизвестно.

Она и ее партнерша мило разговаривали. Причем американка глаз не сводила с медали «За боевые заслуги», сиявшей на гимнастерке советской дамы. Глядела-глядела, потом уже прямо попросила подарить ей медаль, как сувенир.

Маршал Жуков беседовал с Эйзенхауэром, но каким-то боковым зрением уловил и то, что происходило между военными дамами. Он что-то шепнул штабному офицеру, а тот передал нашей связистке — отдай медаль, завтра получишь другую. Наша девушка отдала награду, но не растерялась и, поскольку у американки наград не было, показала на ленточки, украшавшие китель Эйзенхауэра. Тот понял и одобрил обмен улыбкой и жестами. Но развел руками — здесь, мол, нет медали — только ленточки.

На следующий день прилетел офицер из американского штаба и доставил медаль Соединенных Штатов...»

Подводя итог первой встречи двух прославленных полководцев, отметим главное — они понравились друг другу и подружились. Это помогало им свершить немало полезных дел в поддержке (еще некоторое время) добрых отношений между нашими странами. Позднее пошло охлаждение, обострение — от них не зависящее.

Рабочие будни

Жуков в ставку Эйзенхауэра прилетел со своей группой, как и договорились, 10 июня.

Встречали Жукова «большим почетным караулом, который произвел хорошее впечатление своей внешней выправкой».

Нетрудно представить, как тщательно готовили и муштровали этот караул. Эйзенхауэр отлично знал, какой заядлый строевик маршал Жуков, и ему конечно же хотелось блеснуть строевой лихостью своих воинов.

Свое пребывание в гостях у Эйзенхауэра маршал описал в одном абзаце:

«Состоялась церемония награждения советскими орденами Эйзенхауэра и Монтгомери, американских и английских генералов и офицеров. После вручения орденов был проведен воздушный парад американской и английской авиации, в котором участвовало несколько сот самолетов. Затем все мы были приглашены на завтрак».

И все, больше ни слова. Что это, обычная Жуковская сдержанность? Пожалуй, так, маршал в своей книге во всем краток, пишет только о деле, никаких сантиментов и копания в душе. А жаль, все это для истории тоже было бы очень интересно.

Посмотрим, что пишет по поводу этой встречи Эйзенхауэр:

«Завтрак прошел с большим успехом. Выдался прекрасный летний день, и сначала мы повели гостей на большой открытый балкон, где нас угощали вином и закуской перед завтраком, и в это время, как было запланировано, провели воздушный парад с участием большого числа самолетов нашей авиации, полагая, что маршал Жуков воспримет это как проявление глубокого уважения к нему. С ближайших аэродромов мы подняли сотни истребителей, за которыми строем пронеслись бомбардировщики всех типов, какие только у нас имелись. В ясную, солнечную погоду получилось внушительное зрелище, и казалось, оно произвело на Жукова большое впечатление.

В соответствии с русским обычаем, насколько мы его знали, во время завтрака провозглашались тосты. Маршал Жуков был мастером провозглашения тостов, или, по крайней мере, таким он нам тогда показался, и его высказывания через переводчика делали честь союзникам и рождали надежду на успех нашего сотрудничества в будущем. Все по очереди провозглашали свои тосты — англичане, американцы, русские и французы. Мы, должно быть, не меньше десяти раз вставали при провозглашении тостов.

Награды, врученные мне и Монтгомери, относились к числу тех немногих, какие я видел и какие имеют больше истинную, чем символическую ценность. Орден представляет собой пятиконечную звезду, инкрустированную примерно 80—90 бриллиантами вокруг рубинов, а в центре звезды находится покрытое эмалью изображение Кремля».

Поведение Монтгомери на этих торжествах было отражением прохладного (если не сказать больше) отношения английской стороны (а точнее, лично Черчилля) к Советскому Союзу. Монтгомери при всех встречах был или очень сдержан, или очень напорист в отстаивании английских интересов. Его не раз сдерживал Эйзенхауэр: «Монти, не спорь! Маршал Жуков прав!»

На банкете Эйзенхауэра в честь Жукова фельдмаршал не досидел до конца и провожать советскую делегацию на аэродром не приехал. А при вручении наград, наверное, чтобы избежать встречи в своем штабе, на которой полагалось говорить приятные и уважительные слова, Монтгомери очень ловко уклонился от всего этого, да и от хлопот и расходов, неизбежных при таком визите. На вопрос Жукова — где и когда желательно вручить ему награду, очень вроде бы тактично ответил:

— Поскольку в течение всей кампании в Европе я находился под командованием генерала Эйзенхауэра, то хотел бы получить эту награду в его штабе.

Но не ответить на награду советской стороны соответствующим актом было бы в высшей степени бестактно, и хорошо воспитанные в этом отношении англичане совершили такой ответный жест — английское правительство наградило Жукова, Рокоссовского, Соколовского и Малинина военными орденами.

Вскоре Монтгомери прибыл к Жукову с визитом.

Стараясь во всем быть независимым, он даже процедуру вручения наград предложил провести по-своему:

— Советские войска произвели свой завершающий удар в районе Бранденбургских ворот, где они водрузили над рейхстагом Красное знамя. Я полагаю, что именно в этом месте и следует вручить вам ордена Великобритании.

Так и было осуществлено. В районе Бранденбургских ворот награжденных встретил почетный караул английской гвардии. И около рейхстага были вручены Жукову орден «Бани» 1-й степени и Большой рыцарский крест, Рокоссовскому — «Бани» 2-й степени, Соколовскому и Малинину — ордена «За заслуги».

Не отступая от традиции, фельдмаршал устроил прием в честь награжденных. Если празднеству у Эйзенхауэра Жуков уделил в своих воспоминаниях один абзац, то описанию приема у фельдмаршала в книге Георгия Константиновича не отпущено ни одной фразы. Прохладные отношения двух маршалов, как видим, были обоюдными.

Вы, наверное, обратили внимание на то, что все поездки и визиты Жукова обычно кратковременные. Нигде ни разу не остался с ночевкой. Уже на что дружелюбен и гостеприимен Эйзенхауэр, да и самому Жукову общение с ним приятно, ан нет, на ночь не остался, скорей назад в свою штаб-квартиру.

Объясняется такая поспешность просто: дома ждали неотложные и очень важные дела. Предлагаю вам познакомиться лишь с некоторыми заботами маршала только в те майские дни, о которых вы вроде бы уже все знаете.

Непрерывно продолжались работы по расчистке улиц и приведению в порядок коммунальных служб. Население Берлина с каждым днем увеличивалось, жители города, бежавшие в сельские районы от боевых действий и из страху, что русские будут чинить расправу, постепенно возвращались к своему жилью. В первой декаде мая их уже было 4 миллиона 200 тысяч. Главная забота в эти дни — как их накормить? Хоть и недавние враги, но теперь несчастные, испуганные люди. И вот опять небывалая в истории гуманность, извечная русская жалостливость к пострадавшим. Потянулись эшелоны с российским хлебушком в Германию. Своих голодных ртов не перечесть, и все же не отказали, помогли бедствующим немцам.