* * *
Где-то с бубенцами
Тронулась заря.
Пахнет огурцами
Сонная земля.
Стынет у окошка
В кружках молоко.
Лунная дорожка
Скрылась далеко.
Нарядилось утро
В голубую тень.
Красным перламутром
Заблестел плетень.
Не звенит капели
Тихая вода.
Где-то отзвенели
Юные года.
* * *
Эх, дорога моя осенняя,
Ну куда ты меня зовешь?
Нынче я заболел Есениным,
Не уедешь и не уйдешь.
Не излечит ни друг, ни женщина,
Все земные тщеты слабы.
И не тот уж я деревенщина,
Чтоб не чувствовать глас судьбы.
Из печалей я радость выковал,
Вот уж тесно словам в груди.
Клен есенинский слезы выплакал,
Просит: только не уходи!
Эх, дорога моя осенняя...
Утро
Знамена зари поднимает восток
И в слабой прохладе полощет.
И месяц истаял, и звезд туесок
Просыпался в дальнюю рощу.
Растекся малиновый свет по реке
Но чудо мгновение длится.
А локон тумана висит в ивняке,
Но тоже вот-вот растворится.
И мне хорошо, я расту и дышу,
Как свеженький гриб на рассвете,
И каждому утру в восторге спешу
Излить откровения эти.
* * *
Я машинам не семафорю,
Сам дотопать хочу до цели,
С сапогами в дороге спорю,
Чтоб не жали и не скрипели.
Ни к чему мне в пути сутулиться,
Золотая томит забота:
Мне ведь тоже на нашей улице
Очень нужно любить кого-то...
Весна
Проснулись весёлые улицы,
Задрав тополей хвосты.
От солнца и лужи жмурятся,
Как мартовские коты.
Концертом скворцов, их трелями,
Разбужена глушь и тишь.
Азартно звенят капелями
Оркестры железных крыш.
Где санки? В сарай заброшены!
Утихла пурги пальба!
Сельмаг – нарасхват! – галошами
Торгует – аж пот со лба.
Вот бабы – от баньки розовы,
Сошлись языки чесать.
И школьный колок березовый
Торопится воскресать.
Кузница
Кузница копченая –
До моха, до бревна.
Железо раскаленное,
Кривая борона.
Плугов колеса смятые,
Сухой стожок угля.
Как на кресте распятая,
Под кузницей земля.
Огонь неукротимо
Полощет языки.
И выплывают дыма
Белёсые клубки.
В руках тугая сила
Внушительно звенит.
Кузнечное зубило
С металлом говорит.
Чтоб жили, полыхая,
Пшеницы вороха,
Кувалда огневая
Клепает лемеха.
Теперь
Вымыл с мылом мазутные руки,
Бросил трактор, в газету удрал.
И ношу теперь узкие брюки –
Те, которые я презирал.
И не лирика властвует мыслями,
Недосуг созерцать облака:
Пообвешал меня коромыслами
Двухпудовый надой молока.
Обуял еще зуд агитации,
Мое имя теперь на слуху.
С умным видом строчу информации,
Спохвачусь: ведь порю чепуху!
С тайной думой о славе, о публике,
Уж под утро зароюсь в кровать...
Хорошо еще сдобные бублики
Высылает посылкою мать.
Хорошо, когда рифмами вспенится
Непокорный – души! – уголок:
И растет золотая поленница
Упоительных звуков и строк.
Праздничное
Оркестров медь, речей разлив,
День в барабанном тонет громе.
Морозец, лужи остеклив,
Храпит, как конь на ипподроме.
Багряный цвет поводья рвет,
И все горды, что люди – братья.
Вот хлынул в улицу народ,
Как в распростертые объятья.
Опять Авророва заря
Взошла в наш утлый купол бледный.
И я во славу Октября
Провозглашаю тост хвалебный.
И пусть убродно, зябко пусть!
О, красный день, гори и жарься!
Продрог в плащишке, но держусь,
Пою о яблонях на Марсе.
* * *
Пыль садится на кромки дорог,
В этот час пригоняют табун.
Задвигает засов у ворот
Светлый первенец лета – июнь.
Сеновал приготовил постель,
И в ограде, напротив окна,
Из бадьи, что поднял журавель,
Долго пьет молодая луна.