— Ребята, электричество подключили! Ура! – и мы уже не чувствуем усталости, резвясь и штурмуя заносы, летим на эти огни, уходящие в декабрьское предновогоднее небо...
Он говорит о танкере – "пароход", и мне невольно хочется поправить старшего помощника капитана. Как это "пароход"? С. пароходами у меня связаны иные понятия. А Бурумбаевич (так часто называют Файзулина моряки танкера) без тени иронии продолжает:
– Пароход наш – посудина хорошая. Во-первых, новая. Три года, как сошел со стапелей Финляндии. Во-вторых, полная автоматика управления; три человека, практически, ведут судно – штурман в ходовой рубке, механик в центральном посту и вахтенный матрос.
Старпому "Самотлора", как на всяком морском судне, приходится нести "собачьи" вахты – с четырех утра до восьми. И каждое утро, на зорьке отвинтив иллюминатор, чтоб освежиться глотком прохладного воздуха поднимаюсь в штурманскую рубку к Бурумбаевичу, где мы ведем неторопливые беседы.
– Ну, а в-третьих?
Он поднимает к глазам бинокль, долго всматривается в чистый горизонт воды и неба, где лишь чернеют среди простора глупыши – это такая порода чаек, говорит:
– Почему, думаешь, послали в Арктику наш пароход? А потому, что он – ледорез и легкие льды мы проходим самостоятельно. Понятно?!
Посвящает меня Бурумбаевич и в нехитрые морские премудрости, учит элементарным знаниям, приметам. Он показывает, как с помощью циркуля и вычислительной шкалы на карте определять наше местонахождение. Или измерять на глаз силу ветра. Для этого, конечно, есть специальные приборы, но в морском деле опыт – не последнее дело.
– Сколько сейчас баллов? – спрашивает Бурумбаевич.
– Думаю, пять баллов есть!
– Перебор! Вот когда ветер станет срывать гребешки волн, тогда и будет пять. Завывает в снастях, считай, все семь!
– А когда десять?
– Тогда бы мы не распивали кофе, как в сию минуту...
– Тоже – понятно.
Старший помощник – первый человек на судне после капитана. Нет капитана на борту, вся власть переходит к старпому. Файзулин в этой должности плавает шесть лет. Сейчас ему двадцать девять. Как говорят, рано достиг командирских высот. Но это не потолок, потому что Бурумбаевич готовится "сдать на капитана", учится заочно в высшем морском училище. А в двадцать три у начинающего старпома океанского судна была за плечами средняя Астраханская мореходка, куда вопреки семейной традиции хлеборобов уехал он из башкирской деревеньки. В случае провала на экзаменах намеревался вернуться домой. Посчастливилось. Поступил.
– Домой приезжаю в отпуск, рассказываю, не верят, что весь свет уже обошел по морям-океанам.
И я слушаю его рассказы о Сингапуре, Бомбее, Суэцком канале, словом, о загранке – в неистребимой надежде когда-нибудь самому побывать в тех экзотических краях, широтах...
– Во Вьетнаме много раз бывал... Не забыть, как в блокаде четыре месяца стояли, когда американские самолеты заминировали все выходы из порта. Попадал под обстрел, под бомбежки...
Не тороплю Бурумбаевича. Все впитываю, как губка: события, картины. Но течение нашей беседы прерывает начальник рации Саша Свириденко. Он принес на вахту карту погоды, принятую из Японии, и две радиограммы. Саша многозначительно улыбается, подает одну из радиограмм старпому. Мы следим за выражением лица Бурумбаевича, оно постепенно растягивается в улыбке.
– Сын родился! Молодец Любаша! Сы-ын!
А ветер уже завывает в снастях и танкер размашисто начинает клевать в волну, осыпая палубу каскадом салютующих брызг.
На борту "Самотлора" нас сорок пять человек. Самые незаменимые и популярные в экипаже – радисты. Задушевные ребята: начальник рации Саша Свириденко и юный его помощник девятнадцатилетний Саша Зазерин. "Оба Александры!" – подчеркивают они. Оба играют на гитаре, баяне. Поют!
Нам, гостям, понравилась трогательная песня о радистах, сочиненная Сашей Зазериным. В ней рассказывается о том, как последними покидают гибнущий корабль капитан и радист. И Саша завершает песню-рассказ оптимистичным утверждением:
– ...ты жди меня, мама,
И я из тумана к тебе появлюсь.
Наслышан, что песню эту знают все дальневосточные моряки-радисты. Как не знать, очень трогательный и мотив, и слова.
Так уж вышло, что с самых первых минут на судне, тюменцев принялись опекать радисты. Свириденко сказал, как восклицательный знак поставил:
– Кому надо дать радиограмму домой, не стесняйтесь, товарищи!
Первым заспешил в радиорубку самый подвижный из нас бурмастер Володя Кузнецов. Не устоял перед соблазном подать о себе весточку из морского простора и обстоятельный Лев Анатольевич Ардашов, секретарь парткома "Варьёганнефть", руководитель делегации нижневартовцев.
Говорю Свириденко:
– Я подожду, чтоб дать радиограмму из Берингова моря. Можно?
– У нас все можно! – улыбается Саша. И рассказывает мне о новой поварихе, которая в первом рейсе своем наивно поинтересовалась, "как отправить домой посылку?!" Радисты, не моргнув, ответили, что "можно и посылку!". "Каким образом?" – не заподозрила подвоха повариха. "А вот таким: нажимаем на радиоключ и посылка летит по воздуху!"
Подозреваю, что и случай со студентками из Комсомольска-на-Амуре Таней Хохловой и Светой Толстошеевой дело выдумки радистов. Девчата на летние каникулы устроились на танкер уборщицами и в первый же день принесли Бурумбаевичу по три рубля "за свет".
– Это еще за какой свет? – не понял старпом.
– Тот, что в каюте включаем...
– Кто послал? – оценил розыгрыш Бурумбаевич. И когда девчата ушли, до слез хохотал над проделкой радистов.
Впрочем, с Сашей Свириденко я подружился, как и все тюменцы. После волейбольной встречи, которая состоялась в мрачном и туманном Охотском море между нефтяным и морским "Самотлорами" (мы выиграли – 3:2), вышли мы из трюма танкера прямо-таки в бедственном положении, ноги у всех подкашивались. С непривычки, естественно!
– Я не на вахте, – сказал Свириденко, – поведу вас в сауну, вмиг выздоровеете!
Что за сауна на "Самотлоре"! Все так и вышло – выздоровели! Лева Соловьев, выходя из парилки, мечтательно произнес:
– К хорошей бане – еще бы хороший штормик! – он уже четвертый день "просит бури", которая нужна ему для снимаемого оператором телестудии Георгием Мельником фильма.
Накличет ведь, в самом деле! Не бывал в штормах Лева, думает, что "игрушки"! Но Свириденко пообещал и шторм: "Подождите, выйдем в Тихий, захватим кромку циклона!"
Саша Свириденко, как и Бурумбаевич, с одного года рождения. Саша – коренной дальневосточник, вырос у моря, естественно, мечтал о дальних плаваниях. При первой попытке поступления в высшую мореходку недобрал баллов на экзаменах. Потом еще три года подряд терпел неудачи при поступлении. Где только не работал в эти годы: молотобойцем, слесарем, грузчиком. "На пятый раз сказал себе: "Поступлю!".
Каюты капитана и начальника рации по соседству, на одной палубе: глаза и уши корабля! Капитан и радист покидают тонущий корабль последними из экипажа.
Стою у дверей каюты Саши Свириденко и не решаюсь нажать на ручку, пусть допоет.
Кстати, по судовой роли танкера "Самотлор" я тоже – радист.
Выпускаем с Левой Соловьевым стенгазету. А за иллюминатором мощно вздымает свои валы Тихий. Он поднимает нас над пучиной, на какое-то время судно как бы зависает в воздухе, сумасшедше крутится обнаженный гребной винт, удесетеряя вибрацию всего корпуса. Затем, словно потеряв равновесие, танкер срывается с этой высоты и опять летит куда-то вниз, в глубину. Инерция падения каждый раз вжимает нас в переборку каюты.