— Сейчас отправим. Привезем на машине. Передайте это старшему политруку, — сказал он, а когда Божко скрылся в кустах, приказал Кудрявцеву взять у лейтенанта Мельниченко машину и краснофлотцев и отвезти патроны на перешеек.

— А с вами кто же будет? Старший политрук мне строго-настрого наказал не оставлять вас, — забеспокоился Кудрявцев.

— Ничего со мной не случится. Побуду пока с Яценко, дождусь вас здесь. Поезжайте.

Кудрявцев ворчливо проговорил что-то невнятное, поправил сбившийся бушлат и, махнув рукой, побежал к машине. По дороге он завернул на камбуз.

— У меня к тебе просьба, — сказал он Дубровскому. — Сейчас еду на перешеек… с патронами. Оставляю на тебя комбата. Он там, с Яценко. Последи за ним. Сам знаешь…

Когда Кудрявцев вернулся, Дубровский помогал радисту.

— Теперь можешь идти, я буду здесь сам, — сказал ему Кудрявцев.

Услышав голос Кудрявцева, Букоткин открыл глаза и привстал:

— Ну как?

— Все в порядке, товарищ старший лейтенант. Патроны доставил вовремя, — доложил Кудрявцев и потом добавил: — Бьют там наши фашистских десантников вовсю.

Неравный поединок

Высадка немецких войск на восточном побережье острова Муху и воздушного десанта в тыл 43-й береговой батареи заставила коменданта БОБРа спешно перегруппировать части гарнизона и сосредоточить главные силы на ориссарских позициях. Елисеев приказал начальнику инженерной службы майору Навагину с помощью местного населения приступить к сооружению второй линии обороны на Сареме на рубеже бухт Куниста и Трииги. Особые опасения вызывал у генерала десант в юго-восточной части Саремы. Он сразу же понял замысел противника пробиться к Ориссарской дамбе и отрезать Ключникова от остальных частей гарнизона. Надежда его теперь была на 43-ю береговую батарею. Он вызвал майора Шахалова, назначенного вместо Охтинского начальником штаба.

Генерала Шахалов застал в своем кабинете. Заложив руки за спину, Елисеев возбужденно прохаживался по ковровой дорожке. За последнее время он сильно изменился. Под глазами стали набухать мешки, лицо осунулось. Видимо, очень уставал да и переживал гибель начальника штаба подполковника Охтинского. Шахалов понимал беспокойство Елисеева. С утра ему стало известно от авиаразведки о движении двух групп немецких кораблей в Рижском заливе. Первая группа в составе четырех миноносцев и одного сторожевого корабля подошла к острову Абрука и начала обстрел Курессаре. Вторая, более многочисленная группа направлялась к полуострову Кюбассар, к 43-й батарее. Шахалов собрался ехать к Букоткину, но ему сообщили, что связи с батареей нет, а в тылу у нее выброшен воздушный десант.

— Что с сорок третьей батареей, начальник штаба? — спросил Елисеев.

— Жарко там, товарищ генерал. Помощь нужна Букоткину, — ответил Шахалов.

— Сам знаю, что помощь требуется, но где ее взять?! Оголить западный берег — немцы кинутся на нас с тыла.

— Да, трудно, — согласился Шахалов. — У Абруки легче. Миноносцы отошли на юг, сторожевой корабль поврежден батареей.

— Меня сейчас интересует сорок третья батарея! От нее зависит во многом наш успех. Чем дольше она будет держаться, тем прочнее мы закрепимся на ориссарских позициях.

— Батарея продержится до тех пор, пока останется хоть один снаряд, — заверил Шахалов. — Я Букоткина знаю.

— И, как на грех, связи с ними нет. Начальника связи ко мне! — сняв трубку, приказал Елисеев телефонисту.

Начальник связи майор Спица пришел быстро. Вместе с ним в кабинет вошел дивизионный комиссар Зайцев.

— Налажена связь с сорок третьей батареей? — нетерпеливо спросил Елисеев начальника связи.

— Нет связи, товарищ генерал. Мои радисты и телефонисты тут не виноваты. Сам лично проверял: работают они отлично. Причина кроется, по-моему, на батарее. Должно быть, рации разбиты…

— Тогда пошлем самолет. Пилот узнает, что там творится, и сбросит вымпел Букоткину с приказом. Как вы думаете, начальник штаба? — повернулся Елисеев к Шахалову.

— Как я думаю? — повторил Шахалов, не ожидая такого вопроса. — Я думаю… бесполезно посылать самолет на Кюбассар. Над полуостровом кружит до двух десятков «мессеров», они собьют наш самолет на подходе. Потом — самолеты у нас сейчас все на боевых заданиях, а те, что на аэродромах, ремонтируются.

— Я согласен с мнением начальника штаба, — поддержал Зайцев.

Елисеев вынужден был согласиться, хотя ему нужна была связь с 43-й батареей. От нее одной зависело не допустить высадки немецкого морского десанта, а это было жизненно важно для гарнизона Саремы. Хотя бы до завтрашнего утра продержалась батарея.

— Букоткин будет держаться до последнего патрона, в этом я уверен, — повторил Шахалов.

— То же самое могу сказать и о военкоме батареи старшем политруке Карпенко, — подтвердил Зайцев.

Елисеев отпустил начальника связи и, сев в кресло, задумался. Выждав с минуту, Зайцев положил перед ним на стол папку с бумагами:

— Это доклад Главному политическому управлению Военно-Морского Флота.

— Прочтите нам вслух.

Зайцев начал читать. То, что он читал, хотя и было написано им самим, воплощало в себе желание и решение всех защитников Моонзунда.

— «Весь личный состав полон решимости сражаться за каждую пядь земли, не щадя своих сил и жизни. Можете заверить Центральный Комитет ВКП(б), что личный состав островов будет по-большевистски драться и оправдает долг перед Родиной…»

— Хорошо написано. Главное, правильно написано! — поднялся с кресла Елисеев и возбужденно зашагал по ковровой дорожке. — Будем драться до последнего человека!

— Как насчет помощи Букоткину, товарищ генерал? — осторожно спросил Шахалов.

Елисеев подошел к карте островов Моонзундского архипелага. Лицо его помрачнело, седые брови недовольно нахмурились. 43-я батарея является бастионом гарнизона на юге. Сейчас батарея отражает десанты противника. Ей надо помочь, начальник штаба прав, но чем… Все подразделения и части 3-й стрелковой бригады находятся на своих местах. Снять их — значит ослабить круговую оборону, а этого только и ждет противник. Потом — помощи ждет и Ключников. И все же нужно кого-то посылать… Генерал мысленно перебирал в памяти подразделения гарнизона и в конце концов остановился на велосипедной роте, сформированной по инициативе погибшего начальника штаба.

— Велосипедную роту перебросить на Кюбассар против воздушного десанта. Потом послать ее на помощь пулеметной роте моряков, — распорядился Елисеев.

Шахалов торопливо вышел из кабинета. Он спешил в велосипедную роту, дорога была каждая минута.

…Букоткин лежал под дубом и морщился от боли.

— Как дела со связью, Яценко? — нетерпеливо спросил он радиста.

— Приемник собрал. Работает. А что с передатчиком, не знаю.

— Связь нужна. Поторопитесь, Яценко.

Букоткин видел: торопить радиста не следует. Яценко и так старается, работает без отдыха. Но нужна срочная связь со штабом.

— Настройтесь на волну штаба, — сказал Букоткин. — Может быть, что и узнаем.

Яценко надел наушники и осторожно стал подкручивать ручки настройки. Прошло полчаса, прежде чем он поймал радиста штаба. Тот передавал зашифрованный текст для какой-то береговой батареи. Потом Яценко услышал позывные 43-й батареи. В наушниках послышались цифры. Рука Яценко заскользила по бланку.

— Товарищ командир! Товарищ командир! — расшифровав текст, закричал обрадованный Яценко. — Нам радиограмма. Вот.

Букоткин поднялся на ноги, схватил протянутый бланк. Пробежал текст глазами один раз, второй.

— Велосипедная рота нам выслана на помощь. — Повернулся к Кудрявцеву: — Пулей на перешеек. Передать старшему политруку… Нет, стойте. Повозку сюда. Сам поеду.

Пока Кудрявцев бегал на конюшню, Яценко настраивался на волну Москвы. Диктор передавал сообщения Советского информбюро. Радист принялся записывать текст. И вдруг он услышал название своего острова. Вскочил, схватил запасной наушник и протянул его Букоткину: