Изменить стиль страницы

Потрясающая оригинальность замысла Агаты Кристи состоит в том, что виновник преступления и рассказчик – одно и то же лицо. Все повествование о расследовании ведется убийцей, коим является не кто иной, как доктор Шеппард. Эта блестящая писательская изобретательность сделала данный детектив уникальной в истории литературы книгой (даже если ранее та же идея пришла в голову Лео Перуцу[12] в его «Мастере страшного суда»). Примерно тот же принцип положен в основу недавно вышедшего фильма «Usual Suspects»[13]. Момент, когда Эркюль Пуаро обличает человека, рассказывающего нам историю убийства, вызывает у читателей дрожь приятного испуга. Эта сложная, запутанная интрига буквально свела с ума нескольких специалистов, обвинивших Агату Кристи в подтасовке. Так, Пьер Байяр в недавно опубликованной книге «Кто убил Роджера Экройда?» (издательство «Минюи», 1988) вновь исследовал все обстоятельства убийства и пришел к следующему выводу: Шеппард никак не мог совершить его. Но тогда кто же виновен? Лично у меня есть одно смутное подозрение: я думаю, что настоящий убийца – леди Меллоуин, сиречь Герцогиня Смерть – сама миссис Агата Кристи.

Эта загадочная дама, вероятно, почувствовала, что слегка перехватила в своем романе, ибо сразу же вслед за его публикацией исчезла на целых десять дней, с 4-го по 14 декабря 1926 года. Ее сочли умершей, однако в конце концов полиция обнаружила беглянку в одном курортном отеле проживающей под вымышленным именем. Через несколько десятилетий Жан-Эдерн Алье[14] повторит сей рекламный трюк, организовав собственное похищение прямо у дверей «Клозери де Лила»[15]. Романисты терпеть не могут убаюкивать читателей, сочиняя свои книги-загадки. Агата Кристи решила сама стать одной из таких загадок, лишний раз доказав нам, какая опасная игра литература.

№48. Альберта Моравиа «ПРЕЗРЕНИЕ» (1954)

И не думайте, что вас ПРЕдало ЗРЕНИЕ: под номером 48 действительно значится «Презрение» Альберто Моравиа (1907—1990). Стоит помянуть «Презрение», как сразу на ум приходят музыка Жоржа Делерю и Брижит Бардо Брюнетка (Б. Б. Б.) с ее вопросом: «А моя попка? Нравится тебе моя попка?» Успокойтесь, эта тирада не фигурирует в книге, при том что Жан-Люк Годар почти не отклонился от фабулы романа[16]: мужчина везет свою жену на Капри с целью спасти их брак, но это путешествие приносит обратный результат. (Не забудьте, что Эрве Вилар сделал из этого сюжета знаменитую песенку: «Ка-апри, все ко-онче-но, увы; Ка-апри, приют моей пе-ервой любви».)

Начальная фраза застряла в памяти людей еще крепче, чем беспокойство Брижит Бардо по поводу ее аппетитного задика: «В течение двух первых лет нашего брака мои отношения с женой были – я могу утверждать это сегодня – великолепными». Такой прием – начать роман с оптимистической ноты, в которой угадывается грядущая катастрофа, – перекликается с вводной фразой арагоновского «Орельена»[17]: «Когда Орельен впервые увидел Беренику, он нашел ее откровенно безобразной». Отсюда мораль: в хороших романах идеальные пары обязательно должны расстаться, а люди, которые считают друг друга некрасивыми, обязательно влюбляются. Иначе автору нечего было бы рассказывать.

Риккардо, ведущий повествование в «Презрении», – слабак, антимачо, что довольно удивительно для итальянца. Его жена Эмилия хочет иметь квартиру, и тогда он бросает писать театральные пьесы и становится киносценаристом, чтобы иметь возможность платить взносы за жилье. И именно оттого, что он уступил требованиям жены, она его и презирает: ее злит тот факт, что он выполняет ее просьбу! Или же то, что он, как ей кажется, толкает ее в объятия продюсера, вульгарного типа по имени Баттиста… Идея Моравиа вполне ясна: господа, не слушайтесь своих жен, если хотите, чтобы они вами восхищались! (Уж не имел ли он в виду собственную супругу, Эльзу Моранте, также известную писательницу, с которой Моравиа развелся восемь лет спустя?) Чего же ждут «Сторожевые собаки»[18], почему не вмешиваются? «Презрение» – первый роман, который анализирует губительное влияние феминизма на мужское начало. Ведь на самом деле Альберто Моравиа вовсе не был женоненавистником, просто он был озабочен этой проблемой. Он инстинктивно чувствовал, что борьба за равенство полов должна иметь разумные пределы, что мужчинам и женщинам следовало бы добиваться равноправия, а не меняться ролями.

Моравиа также стал одним из первых писателей в мире, кто исследовал современного мужчину, это трусливое и меркантильное существо, подчиненное новому могуществу женщины, выброшенное в искусственную среду, где царят такие идеалы, как красивый дом, красивая машина, красивая цифра доходов. Мы живем в цивилизации материальных благ, убивающей любовь: здесь дарят друг другу не нежные чувства, а вещи. Эта ловушка под названием «современный комфорт» впоследствии подверглась беспощадному анализу Жоржа Перека[19] в его замечательном первом романе «Вещи» (1965). Но задолго до Перека Моравиа в своих главных романах («Равнодушные» в 1929-м, «Супружеская любовь» в 1949-м, «Презрение» в 1954-м и «Скука» в 1960-м) виртуозно отобразил самую суть этой болезни – невозможность существования супружеской любви в лицемерном обществе, которое вслух превозносит ее, а на самом деле прилагает все силы, чтобы разрушить (прославляя индивида и желание, создавая новую религию секса и денег). Моравиа – уж не предок ли он Уэльбека[20]? В «Презрении» он заключает Риккардо и Эмилию в пределы зачарованного острова и с мрачным наслаждением наблюдает, как его герои беспомощно барахтаются в неразрешимых противоречиях: «Цель этого повествования – рассказ о том, каким образом Эмилия, пока я продолжал любить ее и не осуждать, обнаружила или сочла, что обнаружила, некоторые мои недостатки, осудила меня и, как следствие, перестала любить». Сам же я, в противоположность его жене, очень люблю этого Риккардо, так похожего на всех нас, людей Запада, жертв и сообщников эгоистического мира сверхпотребления. Закончу каламбуром, которым очень горжусь: в современном мире мужчина, герой Моравиа, пожизненно мертв.

№47. Милан Кундера «ШУТКА» (1967)

Милан Кундера страшно доволен, что фигурирует в этом списке: последний раз, когда я встретил его в баре «Лютеция», мы с ним спрыснули это событие, раздавив бутылочку «Пилзнера».

И было за что. Среди пятидесяти писателей XX века, избранных нашей уважаемой коллегией из шести тысяч французов, пока еще живы всего семеро: Умберто Эко, Габриэль Гарсиа Маркес, Клод Леви-Строс, Франсуаза Саган[21], Александр Солженицын, Альбер Удерзо и, наконец, наш Милан Кундера, этот продукт чешского импорта, родившийся в 1929 году, живущий в Париже с 1975-го и получивший французское подданство в 1981-м.

«Шутка» – первый его роман. В момент публикации книги, то есть в 1967 году, при режиме Новотного, цензура в Чехословакии слегка ослабила свою хватку. Но поскольку лучшие шутки – самые короткие, то год спустя, когда роман уже перевели во Франции, русские танки входят в Прагу, и «Шутка» оказывается под запретом на родине автора. Мгновенно роман становится в глазах мировой общественности книгой сопротивления, политическим памфлетом, каковым он, конечно, и являлся, хотя дело не только в этом.

Нужно перечитать «Шутку» сегодня, чтобы уяснить себе одну вещь: она уже содержит в себе зародыш всего последующего творчества Кундеры, а именно виртуозное искусство смешивать роман и философию, идеи и фантазию, серьезность и фривольность. Кундера делает политику из постельных историй. Разумеется, контекст устарел, железный занавес разрушен, и в наши дни атмосфера всеобщей подозрительности, царившая в коммунистических странах, составляет главную шутку книги. Трудно поверить, что Людвика, героя романа, могли приговорить к шести годам каторжных работ в шахте из-за простой открытки, в которой он написал: «Оптимизм – опиум для народа, здоровый дух воняет идиотизмом». Трудно понять, отчего слова «интеллектуал» или «индивидуалист» могли считаться в этих странах оскорбительными, почему адюльтер рассматривался как преступление против партии. В сущности, Кундера, сам того не желая, уподобился Кафке: он рассказывает те же абсурдные, жестокие истории, что и его знаменитый соотечественник, – с той лишь разницей, что у него-то они – подлинные. Смех берет при мысли, что через какое-то время та же страна выберет в президенты писателя Вацлава Гавела. И верно, сегодня революция походит на скверную шутку. Подумать только: гуманистическая утопия послала на каторгу миллионы людей! Так и кажется, будто к узникам ГУЛАГа вот-вот явится Марсель Беливо[22] с сообщением, что их всего-навсего снимали скрытой камерой для передачи «Сюрприз на приз».

вернуться

12

Перуц Лео (1884—1957) – австрийский писатель.

вернуться

13

Американский триллер «Обычные подозреваемые» (реж. Брайан Зингер, 1995).

вернуться

14

Современный французский писатель-романист, известный своими экстравагантными выходками.

вернуться

15

Популярное литературное кафе в Париже.

вернуться

16

Французский режиссер Жан-Люк Годар (р.1930) снял в 1963 фильм «Полуденный призрак» по роману «Презрение».

вернуться

17

Арагон Луи (1897—1982) – французский поэт и прозаик. Роман «Орельен» вышел в 1945 г.

вернуться

18

Les Chiennes de garde» (букв. «Сторожевые собаки») – французское феминистское движение, борющееся за равное представительство мужчин и женщин в Национальном собрании.

вернуться

19

Перек Жорж – французский писатель (см. № 43).

вернуться

20

Уэльбек Мишель (р. 1958) – французский писатель и поэт, автор нашумевших романов «Платформа», «Элементарные частицы» и др.

вернуться

21

Саган Франсуаза (р. 1935) умерла в 2004 г.

вернуться

22

Канадский (квебекский) шоумен, автор развлекательных телепрограмм.