Каролина Силей была новой женой Алана, красивой и преуспевающей девушкой, работающей в системе «паблик релейшнс». Они познакомились, когда Каролина помогала работникам школ его района с покупкой облигаций. Они жили в доме Каролины около Ленд-парка.

Лаура узнала об этой связи в июле, к тому времени роман продолжался уже полгода. Алан сначала пообещал, что порвет с Каролиной, но когда через пару месяцев все продолжало оставаться по-прежнему, Лаура потребовала развод. Если бы дело касалось только их двоих, она, быть может, подождала бы дольше, потому что все еще любила мужа и считала его скорее слабаком, запутавшимся в себе самом, чем откровенным подлецом. Но напряженность между родителями стала отражаться на детях, а этого Лаура не могла допустить.

Сит и Сара составляли смысл ее существования, она даже хотела стать домохозяйкой ради того, чтобы всецело принадлежать детям. Лаура пошла на работу из материальных соображений, да и то только потому, что Алан, специалист по детской психологии, убедил ее, что отсутствие матери не так уж вредно для ребят. Он несомненно был прав, но Лаура по сей день сомневалась, что кто-нибудь может присмотреть за детьми лучше, чем она сама.

Лаура напомнила Ситу, что Каролина просто не привыкла к детям и поэтому иногда теряет терпение, и отправилась на поиски Сары. Малышка взбиралась по спортивному канату на заднем дворе, и няня, миссис Фуджимото, одобрительно хлопала в ладоши. Несмотря на непоседливость, Сара была гораздо спокойнее Сита; у Сита всегда было что на уме, то и на языке, Сара же все держала при себе. Лаура сняла Сару с каната, вручила миссис Фуджимото чек и захватила Сита. И все трое (или четверо, если считать Тину) погрузились в машину и отправились в китайский ресторанчик. Все вместе, реально существующие и слегка придуманные, они осуществили эту вылазку с большим воодушевлением.

Лаура проверила автоответчик — ни от кого не поступало никаких посланий — и позвала детей к столу. Сит взахлеб принялся рассказывать о научном опыте, который он сегодня ставил в школе, и совсем заговорил бы им зубы, если бы Лаура мягко не остановила его, чтобы дать возможность вставить словечко и Саре. Оказалось, что у дочери сегодня заменили воспитательницу.

— А новая воспитательница вам понравилась? — спросила Лаура.

— Она ничего, — ответила Сара.

— А чем она с вами занималась? Чем-нибудь интересным?

— Она красила ногти.

— Прямо во время занятий?

— Ага. В ярко-красный цвет.

— А чем же в это время занимались ребята?

— Рисовали.

— Что?

— Да кому что хотелось.

Беседовать с Сарой было сплошным мучением.

— А что нарисовала ты?

— Наш дом.

— Ты принесла рисунок домой?

— Да. — Сара помолчала. — Он в моем портфеле. Принести?

— Конечно.

Сара отправилась в свою комнату и вернулась с листом бумаги, сложенным вчетверо. Сара нарисовала не только дом, но и всю их семью, — нарисовала такой, какой хотела ее видеть. Все четверо стояли на крыльце: двое детишек между папой и мамой. С одной стороны расположилась Тина, с другой — Сэм, их жирный серый котище, который хищно поглядывал на ручную домашнюю крысу Гамми.

Лаура похвалила Сару и прикрепила рисунок к холодильнику.

Они закончили ужинать и убрали со стола. В половине седьмого, когда Лаура загружала посудомойку, раздался телефонный звонок. Звонила ее мама, Дотти, как всегда по пятницам, в шесть тридцать, чтобы пригласить дочь на службу в церковь.

Смерть отца Лауры прошлым летом погрузила Дотти, живущую в Нью-Йорке, в глубочайшую депрессию. Она начала возвращаться к жизни только тогда, когда узнала, что Лаура собирается разводиться. Теперь она снова стала нужна своей дочери. Ради этого стоило шевелиться. Тогда Дотти продала свой полуразвалившийся домишко и вступила в общину пенсионеров в Розвилле, что в получасе езды от дома Лауры.

В первую очередь Дотти с энтузиазмом включилась в жизнь Лауры, влезая во все, начиная с куриного бульона и орехового торта и кончая бесконечным наведением чистки и порядка в доме, точно ополоумевшая подвижница. Но к большому облегчению Лауры очень скоро она с головой погрузилась в общественную деятельность в своем квартале и заботы о новых друзьях, так что у нее уже не оставалось времени на готовку и уборку.

Теперь мама появлялась от силы раз в неделю, но ежедневно звонила, чтобы сообщить последние сплетни, а также дать ценные указания. Объектом для регулярных обсуждений была избрана семья, проживающая этажом ниже — сыновья, родители, племянники, седьмая вода на киселе и еще Бог знает кто. «Доттины исчадия ада», — называла их Лаура, впрочем не пренебрегая возможностью использовать пару таких историй в качестве увеселительной нотки в разговорах с Вики.

Дотти скороговоркой выпалила последние новости и перешла к основной теме — церковной службе. Мать и дочь посещали один храм, однако Дотти принадлежала к числу ревностных прихожан, тогда как Лаура редко посещала синагогу, не чаще чем раз в неделю, когда была ее очередь отводить детей в воскресную школу.

— Религия может дать тебе истинное успокоение, Лаура. Только вера спасла меня от потери рассудка, когда умер твой отец. Я не боюсь говорить тебе такие вещи. Вера в сочетании с твоей природной добротой — вот в чем ты найдешь утешение.

— Может быть, на следующей неделе, — так Лаура отвечала матери каждый раз. — Сегодня я просто падаю с ног.

— Тебе надо принимать какие-нибудь витамины, Лаура. И больше заниматься спортом. В твои годы ты не должна так сильно утомляться. — Дотти помолчала. — Помнишь мою соседку, Розу Лефкович? К ней приезжает из Лос-Анджелеса сын. Он разведен. Сорок восемь лет, но на вид еще ничего. Не слишком высокий, но для его возраста не так уж и лыс, к тому же довольно худой. Он придет с матерью на службу. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Он был со мной довольно мил. У него прекрасные манеры.

— Я не сомневаюсь, что он очень мил, но…

— И профессионал, Лаура. Как и папа, он дантист. Роза говорит, что у него обширная клиентура. Дом в Беверли Хиллс. Дети учатся в колледже, бывшая жена снова замужем. Так что не будет никаких неожиданностей. Такой человек сможет о тебе позаботиться.

— Мамочка, я же тебе говорила, что мне не нужен никакой человек…

— Я знаю, что он тебе не нужен, и в этом-то и заключается твое главное заблуждение. Что тебе, собственно, не нравится? Тебя не воодушевляет профессия дантиста? Разве твой отец был мне плохим мужем?

Лаура знала наизусть все доводы матери.

— Вообще-то, мне всегда больше нравились хирурги, — пошутила она.

— Можно устроить и хирурга, — рассмеялась Дотти. — Но ведь тебе подавай такого, чтобы как минимум спасал жизнь всего человечества. Ради Бога, Лаура! Ты уже была однажды замужем за подобной личностью, и ничего хорошего из этого не вышло. Послушай моего совета. Не упусти своего Золотого тельца.

Лаура улыбнулась. Это была одна из любимых маминых присказок, хотя в действительности ничего подобного она в виду не имела. Несмотря на частые пожертвования матери и бесплатное обслуживание неимущих ее отцом, в их семье никогда не водились лишние деньги.

— Хорошо, мама. Так я и сделаю.

— Может быть, и мне бы повезло больше. Нам следовало воспитать тебя более меркантильной. Послушай, дорогая, я все-таки дам мистеру Лефковичу твой телефон. Поужинайте вместе. Или сходите в кино. Что ты, собственно, теряешь?

Пару часов мира и спокойствия, подумала Лаура, но ответила согласием. Было проще выполнять проекты матери, чем пытаться ее в чем-то разубедить. Когда ей перечили, Дотти вспыхивала, как факел, но ее раздражение было недолговечным. На горизонте, как правило, возникала новая находка — мужчина, представляющий собой такой совершенный образец еврейского мужа, что даже привередливая Лаура не могла им не заинтересоваться.

Лаура простилась с матерью и закончила уборку кухни. Дети упросили ее сыграть с ними в «Монопольку». С гораздо большей охотой она, пожалуй, прилегла бы с журналом в руках или позвонила Вики, чтобы рассказать во всех деталях о похоронах. Но Алан заберет детей на все выходные, и Лаура знала, что будет скучать без них.