О мафии как таковой довелось услышать мне впервые из уст истинного сицилийца много лет назад, в один из самых первых приездов на остров Солнца. Оказался я тогда в Катании — крупном сицилийском порту. Воскресным утром было запланировано посещение фирмы «Микеле Спина», торгующей плодами цитрусовых — лимонами и апельсинами. Этот торговый дом интересен тем, что основатель его — Микеле Спина один из первых в трудные послевоенные годы начал коммерческие дела в Советском Союзе. Итальянские лимоны, которые продавались у нас в сорок шестом, имели маркировку «Микеле Спина». Сейчас фирмой руководит сын старика — Джузеппе. Вот с ним и должна была состояться встреча в то солнечное утро. Не только для того, чтобы поговорить о торговых делах фирмы — они в общем-то шли довольно успешно, — но и обменяться мнениями по более широким проблемам острова и конечно же поспорить о мафии. Дело в том, что один из сотрудников советского торгпредства в Италии, который первым побывал в гостях у Микеле Спина в 1946 году, рассказал однажды прелюбопытный эпизод. «Вместе со Спина, — вспоминал наш инженер, — мы поехали из Катании в столицу Сицилии — Палермо на машине. Дорога была избитая, машину бросало из стороны в сторону. Вдалеке показалась какая-то деревенька. Задумчиво молчавший Спина вдруг заговорил:

— Синьор индженере, если машину остановят люди с ружьями, не бойтесь и делайте то, что буду делать я.

— А что будете делать вы, синьор?

— А то, что прикажут эти люди: отдам бумажник, пиджак, кольцо… Меня просто не знают в этой деревне. Здесь другая мафия. Потом они все вернут. У нас на этот счет полная договоренность с их главой, который мне хорошо знаком…»

Я вспомнил об этом эпизоде из рассказа торгпредского инженера во время беседы с Джузеппе Спина. Мы оба посмеялись. А потом я спросил у него:

— Синьор Джузеппе, а как насчет мафии на Сицилии сейчас, и в частности у вас в Катании?

— Мафия? Это слово исчезло из нашего обихода. Какая мафия, дотторе! Вот раньше была мафия: благородные джентльмены, которые жили по законам справедливости и заставляли других соблюдать эти законы. А сейчас какая мафия? Просто бандюги-одиночки или же политические мошенники, которые торгуют голосами избирателей…

— Но все же, что такое мафия, как понимать это слово?

Джузеппе Спина недоуменно пожал плечами вполне, как мне показалось, искренне.

— Не знаю, дотторе, право, мне трудно что-либо вам объяснить. Мафия… Ну, в общем, мафия… Я лично предпочитаю не увлекаться этим словом.

Да, истинные сицилийцы не любят говорить о мафии. Нет, не потому, что на острове исчезла эта организация… В том, что она не исчезла, я убедился ровно через два дня, когда сам оказался в Палермо. Первые полосы утренних газет пестрели заголовками: «Новое преступление мафии», «Загадочное убийство».

А в Палермо вечером предшествующего дня произошло следующее. Солнце клонилось к закату, когда у подъезда строительной фирмы «Монкада и К⁰», заскрипев тормозами, остановились две скоростные автомашины марки «джулия-супер». Из первой машины вылезли четверо в полицейской форме, из второй — двое в штатском. Со скорострельными автоматами наперевес они, оглядываясь по сторонам, бесшумно вошли в помещение фирмы. А через несколько минут там застрекотали автоматные очереди: одна, вторая, третья… Потом с треском распахнулись двери. Из них, пригибаясь, выскочили пришельцы и бросились к автомобилям. Вслед за ними в дверях показался старик с ружьем. Старик, оказавшийся главой фирмы «Монкада и К0», прицелился и выстрелил в бегущих. Один из одетых в полицейскую форму рухнул как подкошенный. Его схватили за руки и за ноги, запихнули в багажник «джулии», и обе машины на бешеной скорости скрылись за поворотом улицы…

Когда на место происшествия прибыли настоящие полицейские, в конторе фирмы царило поистине гробовое молчание. Четверо служащих были мертвы, двое других — сыновья главы фирмы — лежали смертельно раненные. Их отец синьор Монкада явился в полицейское управление лишь на другой день, и не один, а вместе с адвокатом.

— Синьоры, я решительно не знаю, кому мог помешать. Показания? Я ничего не знаю. Кто были переодетые полицейскими? Святая мадонна свидетель — никогда их в глаза не видел.

Старик Монкада абсолютно спокоен, хотя его сыновья умирают в больнице. Только его глаза смотрят зловеще. Он все знает, но не скажет, потому что живет по законам мафии и признает лишь один суд — суд мафии. И можно не сомневаться, что выстрелы еще прозвучат и кого-нибудь из конкурентов Монкада найдут с зарядом волчьей картечи в груди. И опять свидетели будут наивно глядеть на полицейских, повторяя ставший традиционным ответ: «Мы ничего не знаем, синьоры…»

В другой раз, оказавшись в Палермо, прочитал я маленькую заметку в местной газете «Ора»:

Итак, очередное происшествие, обычное, ничем не удивляющее, каких приключается немало на Сицилии. Внимание местных газет привлекла в этой истории лишь одна деталь. Целых четырнадцать лет ждали убийцы Филиппо Капобьянко, когда он выйдет из тюрьмы. Ждали терпеливо, не спуская глаз с решетчатого окна его камеры. Фатальный для Капобьянко выстрел из лупары раздался ровно через месяц после того, как он вышел на свободу. В судорожно сжатом левом кулаке убитого нашли вырезанный из листа ученической тетради кружок с нарисованным на нем черепом и скрещенными костями.

Я решил поехать в этот городок, благо он находится неподалеку от Катании. На окраине Сан-Коно и убили Филиппо Капобьянко. Преступление было совершено во время рождественских праздников. Накануне один из братьев убитого прибыл в родную деревню из Франции. Сестра — из Западной Германии. Родственники — с континента и из дальних деревень. Приехали, чтобы встретиться за семейным столом, поговорить о делах. Однако вместо праздника все они попали на поминки. Этот обычай на Сицилии отличается от нашего. Покойника хоронят тут сразу — жара торопит. А потом в течение нескольких дней поминают его.

Представьте комнату, из которой вынесена вся мебель. Посредине стоит стол. На нем портрет покойного, букеты цветов, подсвечники с мерцающими свечами. Вдоль всех четырех стен длинные деревянные скамейки. Мужчины и женщины в темном. У женщин нижняя половина лица прикрыта черными шалями. Сидят тихо. Поговорить выходят на улицу.

Вот и приехавшие с материка карабинеры вместе с представителями местной полиции и небольшой группой журналистов пытаются выяснить у вдовы, кто мог быть убийцей ее мужа. У женщины ничего не выражающее лицо. Отвечает односложно.

— Кто убийца? Не знаю… Завистник, должно быть.

— Чему он завидовал?

— Завидовал, что муж спокойно работал на своей земле, только что купил трактор, сеялку…

— Здесь много говорят о вендетте мафии.

Женщина пугается. Начинает говорить громко, возбужденно:

— Какая вендетта, какая мафия! Ничего не знаю! Кто мог мстить? Он был спокойный человек, никому не прнчинял зла и занимался только своим делом…

Сестра убитого, пытаясь выручить свою невестку, вмешивается в разговор.

— С того дня, как Филиппо вернулся домой, он работал как вол на свою семью, не зная ни сна, ни отдыха. Мы все честные и работящие люди… Чего они хотели от него? Это мы тоже желали бы знать!

Брат убитого, тот, что приехал на рождество из Франции, тоже ничего не знает о мафии.

— Люди говорят, что ваш брат имел кое-какие счеты с мафиози?

— Мало ли что говорят! Брат был честным человеком. Всю жизнь знал только свою работу и пользовался уважением односельчан. А какой характер! Мягкий, как свежевыпеченный хлеб…

Сержант местной полиции Троно безнадежно разводит руками:

— Не говорят и не хотят ничего говорить. Попробуйте вытянуть из них что-нибудь! Вы говорите — мафия? О ней здесь никто ничего не знает или делает вид, что не знает. Вчера на похоронах была огромная толпа. А через час многие из тех, кто присутствовал на траурной церемонии, уже заявляли, что они не знают, кого хоронили. Поняли? Это в городке, где три десятка тысяч жителей и всем все друг о друге известно…