Нынешние трудности МХАТ мне представляются необходимыми и перспективными. Только следует иметь в виду, что перспектива не статична. Она может бесконечно отдаляться или приближаться, в зависимости от того, как ведем себя мы по отношению к самой перспективе. У нас есть дивная театральная молодежь. И как горько, что нынешнее руководство МХАТ не заметило, что в недрах его театра зарождался новый театр, буквально на глазах, когда его будущее ядро собиралось после работы по ночам в артистических уборных и репетировало будущий свой первый спектакль, не зная, где он будет поставлен. У нас есть изумительные постановщики, прекрасные артисты, но как натужно–медленно пополняется МХАТ свежими силами. Я не хочу никого обидеть, и все же следует сказать со всей определенностью о том, что МХАТ лично никому не принадлежит, по наследству не достался. МХАТ принадлежит нашей культуре, он дорог миллионам людей.

Нынешние трудности пройдут не сами по себе, конечно, и не без решающих и долгих усилий. Московский Художественный театр неминуемо останется сокровищницей нашей культуры

1962

Искать, мыслить, открывать

Внимание читателей думающих, которым никак не безразлично развитие родной литературы, должны привлечь два рассказа Василия Аксенова, напечатанные в седьмом номере «Нового мира». Называются они: «На полпути к луне» и «Папа, сложи!». И относятся к тому жанру литературы, в котором работали великие русские мастера слова.

Нельзя относить к этому жанру все, что пишется в форме рассказа. У нас писалось много рассказов, но читатели сразу услышали что–то чеховское в голосе молодого Сергея Антонова.

Что это было? Подражательность? Нет. Талант прежде всего. А потом мы уж разобрались, чем симпатичен нам этот талант, поняли его особенности и сказали себе, что Сергей Антонов продолжает тот самый жанр, о котором сказано выше. Продолжать жанр или, точнее, традицию — это широкое понятие. Смотреть мягко и несколько грустно на жизнь — не значит подражать Чехову. Все сказанное в полной степени относится и к двум рассказам Василия Аксенова.

Я взялся писать о них отнюдь не затем, чтобы «отметить» их появление, хоть они заслуживают того, чтобы быть отмеченными. Меня волнует главный вопрос нашей литературы — современность и ее герой. Меня, как известно, всю жизнь превозносит наша критика за пьесу «Поэма о топоре» и за ее героя Степашку–сталевара. Но откуда взялся Степашка? Из недр жизни. Он не имел никакой общественной номенклатуры, не был героем узаконенным, который должен пользоваться надлежащим почетом и уважением. Не был. Нет.

Я не такого высокого мнения об этом образе, чтобы ставить его в пример, но я знаю, как автор, что это лицо было каким–то открытием, на которое мне никто не указывал и не требовал, чтобы именно его–то я и «отобразил».

Вот этот момент меня больше всего и волнует. Открытие от иллюстрации отличается просто. Все что–то видели и не заметили. А художник увидел и заметил. Это открытие. Все видели и заметили. И художник тоже вместе с ними заметил. Это иллюстрация.

Почему партизанские повести Вс. Иванова есть классика нашей литературы? Потому что они были огромным художественным открытием. Для открытия не обязательны подобные масштабы. В «Спутниках» Веры Пановой не было образов, доведенных до классических масштабов, но чуть ли не каждое лицо повести — открытие. Такие образы запоминаются надолго, иногда навсегда. А такое запоминание людей переходит в отношение к людям, к жизни, то есть формирует наше мировоззрение.

Пусть читатель простит меня за столь простые истины, но их необходимо повторить, прежде чем сказать несколько слов об исканиях наших молодых писателей, отразившихся в двух рассказах Василия Аксенова. Искания эти устремляются в недра жизни, в то рядовое, массовое, обыденное, будничное, что именуется жизненным морем.

Герой рассказа «На полпути к луне» шофер — тип в хорошем значении этого слова. Таких мы встречаем во множестве. Они нам не очень симпатичны, даже совсем не симпатичны. В литературе, в драме, в кинематографе они отнюдь не герои, а персонажи. Если герои — то как назидательность, отрицательные. В «художественном процессе» они либо делаются положительными, либо терпят непременное бедствие. Авторам подобных схем жизнь ясна как пять пальцев.

А она не ясна как пять пальцев. Вот, собственно, все, что и хотел сказать Аксенов в этих своих рассказах.

Прочитавши их, вы невольно задумаетесь. Исчезновение социальных противоречий отнюдь не устраняет сложности жизни. Ничего нового писатель, в сущности, как будто не поведал, но произвел какое–то новое впечатление. Он разрешил схему.

В этом все дело. Он как бы говорит нам: не отмахивайтесь от таких людей, которых принято считать безнадежно черными или безнадежно серыми. Они прежде всего люди, к тому же наши люди, создающие, как и мы с вами, материальные ценности, сыны и дочери нашего народа. А то, что у них не так, как нам хотелось бы, то давайте в этом серьезно разбираться. Вот одно из предназначений писателя. Другой молодой писатель в своей первой повести «Большая руда», напечатанной в прошлом году в «Новом мире», сделал ее с талантом и глубокой правдивостью.

Не хочется сюда припутывать слишком уж разную критику аксеновского «Звездного билета»… После этих рассказов он тоже подвергнется критике и, может быть, тоже резкой. Ничего. Пусть ищет, мыслит, открывает.

Талант у него, как и у Владимова, положительный, добрый, светлый. Я верю, что эти молодые писатели сделают многое для нового этапа нашей литературы, который несомненно наступает.

1962

Примечания

ЯНТАРНОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ

Выступая на вечере, посвященном тридцатилетию со дня первой постановки его пьесы «Темп», Н. Погодин заявил присутствующим о своем решении перейти к спокойной, раздумчивой прозе. Жене он тогда написал: «На роман замахиваться не буду, а для начала напишу повесть. Замысел мой обычный: настоящее в жизни и поддельное, лживое, мещанское. Есть у меня сюжет и кое–какая поэзия. Мне кажется, что повесть я напишу».

В этот период драматург пристально всматривался в жизнь нашей молодежи и много думал о ее судьбах. Он говорил: «Думаешь о молодежи, значит, думаешь о будущем», и только в одном 1959 году написал пьесу «Маленькая студентка» и роман «Янтарное ожерелье».

В этом романе автор стремился, по его словам, показать нашу рабочую молодежь, «чем она хороша, чем плоха и чем неотразимо прекрасна…». В «Янтарном ожерелье» он хотел «предостеречь» ее «от ошибок, свойственных юности» и говорил: «Если сто тысяч таких вот, как мой герой Володька, почитают, подумают, я буду рад. Буду считать свою задачу выполненной».

Впервые роман «Янтарное ожерелье» был напечатан в журнале «Юность» за 1960 год № 1, 2, 3. В этом же году массовым тиражом был издан «Роман–газетой», а также издательством «Советский писатель».

В 1961 году роман «Янтарное ожерелье» был инсценирован Дм. Вуросом (Отдел распространения драматических произведений при ВУОАП), в 1963 году — Г. Даниловой и Л. Пчелкиным и опубликован издательством «Советская Россия».

СТАТЬИ, РЕЦЕНЗИИ, ЗАМЕТКИ О ЛИТЕРАТУРЕ И ТЕАТРЕ

Владимир Иванович. После совместной работы с Вл. И. Немировичем — Данченко над «Кремлевскими курантами» в МХАТе Н. Погодин в письме к нему написал: «Я вывез и сохранил все стенограммы Ваших репетиций (война помешала описать эти репетиции, но я это сделаю), я ведь работал почти во всех театрах в Москве и могу сравнивать. Ничего подобного я ведь нигде не видел… Для меня лично репетиции эти — университет».

В статьях: «Владимир Иванович», «Праздничные заметки» и других Н. Погодин выполнил свое обещание, описав режиссуру Вл. И. Немировича — Данченко в спектакле «Кремлевские куранты».

Впервые статья была опубликована в газете «Литература и искусство», 1943, 1 мая.

Перечитывая Горького. — Впервые в «Литературной газете», 1951, 16 июня. В 1953 году статья вошла в сборник «Театр и жизнь» (Гос. изд–во «Искусство»). Текст, помещенный в настоящем томе, дается по этому изданию.