И выправку снова солдат обрел,

И бравый гусиный шаг.

Два санитара шагали за ним.

Зорко следили они:

Как бы мертвец не рассыпался в прах

Боже сохрани!

Они черно-бело-красный стяг

Несли, чтоб сквозь дым и пыль

Никто из людей не мог рассмотреть

За флагами эту гниль.

Некто во фраке шел впереди,

Выпятив белый крахмал,

Как истый немецкий господин,

Дело свое он знал.

Оркестра военного треск и гром,

Литавры и флейты трель...

И ветер солдата несет вперед,

Как снежный пух метель.

И следом кролики свистят,

Собак и кошек хор

Они французами быть не хотят.

Еще бы! Какой позор!

И женщины в селах встречали его

У каждого двора.

Деревья кланялись, месяц сиял,

И все орало "Ура!"

Трубы рычат, и литавры гремят,

И кот, и поп, и флаг,

И посредине мертвый солдат

Как пьяный орангутанг.

Когда деревнями солдат проходил,

Никто его видеть не мог

Так много было вокруг него

Чиндра-ра-ра и хох!

Шумливой толпою прикрыт его путь.

Кругом загорожен солдат.

Вы сверху могли бы на солдата взглянуть,

Но сверху лишь звезды глядят.

Но звезды не вечно над головой.

Окрашено небо зарей

И снова солдат, как учили его,

Умер как герой.

1918

          Перевод С.Кирсанова.

          Бертольт Брехт. Избранная лирика. Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая Гвардия", 1971.

Стоя за письменным пультом,

Я вижу через окно в саду моем куст бузины

Смешение черного с красным.

И мне вспоминается вдруг

Куст бузины моей юности, в Аугсбурге.

Много минут я стою в самом серьезном раздумье:

Пойти ли к столу за очками,

Чтобы еще раз увидеть

Черные ягод на ярко-красных ветвях?

          Перевод Б. Слуцкого

          Бертольт Брехт. Избранная лирика. Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая Гвардия", 1971.

Когда - во сне - он вошел в хижину

Изгнанных поэтов, в ту, что рядом с хижиной

Изгнанных теоретиков (оттуда доносились

Смех я споры), Овидий вышел

Навстречу ему и вполголоса сказал на пороге:

"Покуда лучше не садись. Ведь ты еще не умер.

Кто знает,

Не вернешься ли ты еще назад?

И все пойдет по-прежнему, кроме того,

Что сам ты не будешь прежним". Однако подошел

Улыбающийся Бо Цзюй-и и заметил, глядя сочувственно:

"Любой заслуживает кары, кто хотя бы однажды

сказал о несправедливости".

А его друг Ду Фу тихо промолвил: "Понимаешь, изгнание

Не место, где можно отучиться от высокомерия".

Однако куда более земной,

Совершенно оборванный, Вийон предстал перед ними

и спросил: "Сколько Выходов в твоем доме?"

А Данте отвел его в сторону,

Взял за рукав и пробормотал: "Твои стихи,

Дружище, кишат погрешностями, подумай

О тех, в сравненьи с которыми ты - ничто".

Но Вольтер прервал его: "Считай каждый грош,

Не то тебя уморят голодом!"

"И вставляй шуточки!" - воскликнул Гейне. "Это не помогает,

Огрызнулся Шекспир. - С приходом Якова

Даже мне запретили писать".

- "Если дойдет до суда,

Бери в адвокаты мошенника! посоветовал Еврипид.

Чтобы знал дыры в сетях закона". Смех

Не успел оборваться, когда из самого темного угла

Послышался голос: "А знает ли кто твои стихи

Наизусть? И те, кто знает,

Уцелеют ли они?" - "Это забытые,

Тихо сказал Данте,

Уничтожили не только их тела,

их творения также". Смех оборвался.

Никто не смел даже переглянуться.

Пришелец Побледнел.

          Бертольт Брехт. Избранная лирика. Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая Гвардия", 1971.

Семь лет в соседстве с подлостью и злобой

Я за столом сижу, плечом к плечу,

И, став предметом зависти особой,

Твержу: "Не пью, оставьте, не хочу!"

Хлебаю свой позор из вашей чаши,

Из вашей миски - радости свои.

На остальные ж притязанья ваши

Я говорю: "Потом, друзья мои!"

Такая речь не возвышает душу.

Себе в ладонь я дунул, и наружу

Пробился дух гниенья. Что за черт!

Тогда я понял - вот конец дороги.

С тех пор я наблюдаю без тревоги,

Как век мой краткий медленно течет.

1925

          Перевод Ю. Левитанского 

          Бертольт Брехт. Избранная лирика. Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая Гвардия", 1971.