Про Бога вспомнили

— Здравствуйте. Бог в помощь.

— Спасибо на добром слове. И вам дай Бог здоровья. Как живете-можете?

— Божьей милостью.

— Слава Богу.

— Воруем понемногу.

— А что понемногу?.. Мы вот помногу воруем. Бог милостив.

— Да мы видишь как. Мы понемногу воруем, понемногу разбоем берем.

— А-а. Мы разбоем мало. Но, правда, недавно двое не без нашей помощи отдали Богу душу.

— Что ж, Бог дал, Бог взял.

— Да, видно, им так на роду написано. А все-таки старушку одну зазря угробили.

— Бога гневите. Что значит — зазря? Как это? Бог зря не допустит.

— Да, это так. Все от Бога. Нам на большую-то дорогу как выйти половчее?

— Сейчас все леском, леском, а где поляна как в крови, там налево.

— Найдем. Слава Богу, не маленькие.

— Найдете. Бог поможет. Осторожнее, не зацепите пулеметом за виселицу.

— Спаси Христос. Как можно?

— Ну, Бог в помощь.

— Вам того же. На Бога теперь вся надежда.

Такое время

— Сегодня в рубрике «Новые времена — новые лица» у нас в гостях известный рэкетир, можно сказать, маньяк Василий Сергеевич Пухов. Время сейчас трудное, Василий Сергеевич. Вы не находите?

— Ну… В другую квартиру зайдешь — убил бы в правительстве всех!.. на хрен. Разве можно так жить? У него же взять нечего.

— Простите, вы в церкви бываете?

— Ну. Два раза был.

— Понравилось?

— Ничего… Окна узкие.

— Василий Сергеевич, все знают, что нужно срочно исправлять положение в экономике. И люди думают над этим. Много есть интересных предложений. У каждой партии — а их более сорока — своя программа на этот счет.

— У нас в Москве банд шесть — порядка нет. А у вас сорок! — партий. Бардак будет. Должна быть двухпартийная система… две банды, и все.

— В театре вы последний раз когда были?

— Вчера.

— Правда?!

— Падлой буду.

— Что удалось посмотреть?

— Кабинет директора.

— Скажите, Василий Сергеевич, вас как русского человека не волнует низкая рождаемость в России?

— Я, что могу, делаю.

— Я не вас имею в виду, общую ситуацию.

— Народ запуган. Уже не знают, от чего предохраняться.

— А молодежь к вам тянется?

— Ну. К самому горлу. Я уже боюсь выходить на улицу после трех ночи.

— Как я вас понимаю! Кругом насилие.

— Да изнасилуют — ладно. Гранату могут в портки засунуть.

— Да, время ужасно сложное. Я бы так сказала: человек отстает от человечества, нравственность — от технического прогресса. Человек практически не изменился, а на вооружении у него вычислительная техника, компьютеры. Кстати, вы пользуетесь калькулятором?

— Не, я в уме.

— Но возможности человеческого мозга ограниченны!

— Не скажи, до ста спокойно считаю.

— Через вас проходят миллионы! Как же вы их считаете?

— Ты чего?.. Так и считаю: один миллион, два, три.

— Василий Сергеевич, к сожалению, время поджимает нас, переходим на блиц — короткие вопросы, короткие ответы. Верите ли вы, что когда-нибудь мы выйдем на мировой уровень?

— Мы-то вышли.

— В чем смысл жизни?

— Дальше пошли.

— Ваша любимая книга?

— Дальше пошли.

— Понимаете ли вы классическую музыку?

— Чего ее понимать? Мендельсон — значит, свадьба, Бетховен — концы кто-то отдал, «Лебединое озеро» — переворот в России.

— Боитесь ли попасть в ад?

— В гробу я его видал.

— В баню один ходите?

— Нет. С мылом.

— Страшный случай.

— О! Лезли к директору ювелирного, попали к начальнику ОБХСС.

— Смешной случай.

— У начальника ОБХСС взяли больше, чем было у директора ювелирного.

— И в заключение несколько слов телезрителям от себя… привет, пожелание, полезный совет.

— Полезный совет дам. Если кто узнал меня, не надо звонить по 02, хуже будет. А мне ничего не сделают — время такое.

Ахир а та бу мадо

«Ахир а та бу мадо. У кило тля мелек шахир». Непонятно.

Мы тоже в воскресенье — теща приехала с тестем — сидим после обеда, ну, как все у нас, жизнь клянем: нищету эту, преступность, воровство, правительство… в общем, кругом одна проституция.

Я говорю своим:

— Оттого и бардак, что или шепчемся по углам, или показухой занимаемся, а надо кричать правду во все горло, тогда толк будет.

И звонок вдруг. Я открываю дверь — на пороге негр… в костюме и за ним человек шесть, один с кинокамерой.

Негр говорит:

— Ахир а та бу мадо! У кило тля мелек шахир.

Я говорю:

— Ну, шахир. А в чем дело?

Переводчик вылез:

— Это — король Мутакии Мутак Второй. Говорит: «Солнце вашему дому, удача к удаче, миллион к миллиону».

Я говорю:

— Ему тоже… солнца побольше… бананов. В чем дело-то?

Переводчик:

— Король решил посетить простую русскую семью, но не подготовленную к приему, а чтобы врасплох застать.

И передает подарок от Мутака, шкатулку какую-то.

Ну, я не из-за корысти, конечно, из гостеприимства говорю:

— Тогда проходите, всегда рады.

Телохранители сразу шнырь во все углы, во все щели. Мои ошалели, конечно, раскланиваются.

Ну, сели. Сидим. Озирается он, король-то. Потом говорит:

— Бедновато живете.

Ну, о чем мы до него говорили. Самое время мне заявление сделать, но так обидно стало за страну! Довели до позора!

Говорю:

— Почему — бедновато? Нормально для одного.

— Ка-ак?! А эти люди кто?

Я говорю:

— Это вот, — про тещу, — служанка. Это — шофер мой, — про тестя.

Жена обиделась за родителей, надулась. Немного только радуется за Родину.

— А это, — говорю про нее, — массажистка со своими детьми. Заглянула на минутку.

Король не ожидал, аж вскочил. И телохранители опять шнырь-шнырь по всем углам, по всем комнатам.

— О-о! А если, — спрашивает, — вы один, не боитесь ли оставлять квартиру? Нет ли у вас воровства?

Наши все засмеялись, головами мотают, дескать, Бог с вами, какое воровство.

Я говорю:

— Мы в России и двери-то никогда не закрываем. И днем и ночью нараспашку, заходи любой. У нас воровство не принято.

— О-о! — У короля глаза вылезли. — О-о! А у нас, — говорит, — в Африке воруют по-черному.

Мои все удивляются, тоже глаза выкатывают. Я выкатил, сколько мог, говорю:

— Как же можно так воровать?.. Что за традиции?!. У нас на улицу выйди, положи сто рублей и иди куда надо. Обратно пойдешь — они на месте лежат.

— О-о! — расстроился очень. — У нас, — говорит, — так воруют! Могут на ходу с человека брюки снять.

Я говорю:

— Извините, это — дикость какая-то. У нас, если и спадут с кого портки — никогда никто не возьмет. После праздника, бывает, — гулять-то у нас умеют — выйдешь на улицу — кругом одни портки.

— О-о! О-о! — Аж белый стал. — Но, — с надеждой так спрашивает, — но у государства-то воруют вовсю?

Я говорю:

— Чем взять у государства — лучше сразу повеситься. Уважать же не будут, руки не подадут… вообще убить могут.

— О-о-о! — Вскочил снова, забегал.

Телохранители сразу шнырь-шнырь по всем углам.

— О-о! — огорчился до последнего, засобирался. — Спасибо вам, — говорит. — Амеде ту саля.

Я говорю:

— Вам тоже амеде ту саля, что зашли, и за шкатулку амеде ту саля. И не огорчайтесь так насчет воровства. Что сравнивать-то, у нас страна высокой культуры… Со временем и у вас все наладится, будет с воровством не хуже, чем у нас.

И они уехали.

Пока мы впечатлениями делились, полчаса прошло. Потом в соседние комнаты заглянули — половины вещей нет.

А в шкатулке на дне надпись оказалась по-русски: «Я — Мутак Второй… а ты — Первый».