Наутро зима, испуганная солнцем, отступила. Открытые места обтаяли, снег матово-голубыми лоскутками остался лежать в тени. Брожу в спокойном, задремавшем в предзимней тишине лесу. С опушки спустился в овраг, иду по отлогому склону, где часто стоят вперемежку с елками молодые березы. Листья густо шуршат, от них почему-то пахнет свежеиспеченным хлебом и соком зрелых яблок.

Совсем того не ожидая, под корнями кривой березки заметил я гриб-боровик, засыпанный листьями так, что только темно-каштановое темечко выглядывает. Отгреб я ладонями листья — вот так молодец-удалец этот гриб! Такой крепкий, осадисто-плотный, туго налитой холодным соком — даже зазвенел под ножиком.

Бережно держал я гриб в ладонях, разглядывал его, как никогда не виданное диво, и не мог нарадоваться. Уж подарок, так подарок! Корень на срезе белый, с легкой розоватинкой, а сверху словно крахмальцем припудрен. На корне — шляпка, вроде бы детское ведерко вверх донышком опрокинуто, и низ у шляпки нежно-зеленый, замшевый.

Удивил октябрь поздним крепышом-боровичком. Давно остыл воздух, морозило, первый снег упал, а гриб — на-ко тебе! — вырос наперекор всему, не испугался. Стараясь сообразить, отчего боровик набрался такой спелости, озирался я по сторонам. И, кажется, понял в чем дело.

Вырос гриб на южном склоне, на открытом месте. Солнце летом прогрело тут землю сильно. Земля долго хранила солнечное тепло, а в тепле народился и наперекор осенней погоде вылез боровик.

Из оврага снова поднялся я наверх, вышел в просторное поле, оглянулся. Тихий стоит, дожидаясь скорой зимы, лес. Снял я шапку, поклонился лесу: спасибо тебе, друг, за чудесный подарок.

И. Мансуров

ЛЕСНАЯ ВЫСТАВКА

Несколько лет назад пришлось мне побывать в селе Путятино Шарлыкского района. Под небольшую горку, как на хоровод, сбежались дома в зелени и цветах. Между ними извивалась речка. Но самое интересное — березовая роща. Не обычная: светлая, с белыми стройными стволами. Нет ни одного прямого ствола или ветки. Березы, немного поднявшись вверх, поворачивали стволы в сторону, потом — к земле, затем, словно передумав, вновь устремлялись вверх, чтобы через полметра уже в который раз изменить направление.

Сначала я пожалел «изуродованную» рощу. Неприятно было смотреть на эти обиженные красотой березы. Но вот два дерева обхватили друг друга руками-ветками. Черные веснушки — глаза, обломанный сучок — нос, отошедшая от ствола белая пленка коры — нежные губы. И уже не деревья передо мной — двое влюбленных. А это кто? Удобно изогнутый подлокотник, спинка, три ножки. Кресло!

Долго бродил я по лесу, потрясенный изобретательностью природы.

Не каждый художник может так фантазировать, как она. Уж очень хорошо мы, люди, знаем, как кто выглядит. Даже если ни разу это животное ни в лесу, ни в зоопарке не видели. Знаем по книгам, фильмам, газетам. А откуда лесному скульптору, живущему под Оренбургом, ведать, как выглядит, например, медведь? Вот и представляет себе, воображает. Сделает, а потом стыдится. Похоже или нет? Спрячу, думает, на всякий случай подальше. И прячет.

«Там чудеса, там Леший бродит…»

Нужно уметь подсмотреть таких оленей.

Большой зал. Ни каталогов, ни указателей, ни экскурсоводов — попробуй найди экспонат. Где он лежит? У обрыва, у поваленного ветром старого дерева, на берегу озера или здесь, прямо на лесной тропинке. Ищи. А «экскурсоводами» пусть будут интерес, острый глаз и… воображение. Без последнего особенно не обойтись.

Хотите увидеть вот такого «оленя»? Поезжайте в субботу или воскресенье в Сакмарский лес. Можно поездом до разъезда «Ленинский луч», лучше пешком. От разъезда узкая тропинка ведет в чудесный лес. Там между железной дорогой и рекой Сакмарой есть озеро Тефтелька. Так зовут его рыбаки и грибники.

Сходите в осенний лес, где деревья уже принаряжены охрой. Природа готовится к зиме. Земля в пышном ковре из листьев. Там множество экспонатов. Их можно трогать руками.

В. Колчин

ДОМАШНИЙ ЗООПАРК

Возле дома № 49 на улице Аксакова в г. Уфе неожиданно остановились прохожие. Попятилась с тротуара на газон пожилая дама с хозяйственной сумкой в руке. У крыльца запрыгал от радости мальчик с ранцем за плечами. Молодой человек торопливо вскочил на груду кирпича, сложенную рядом с подворотней, вскинул фотоаппарат. Женщина с ребенком повернула его лицом к одноэтажному рубленому особняку с резными наличниками на больших окнах:

— Смотри, смотри — медведь!

По тротуару старательно шагает всеми четырьмя лапами бурый, косматый зверь. Его ведет на цепочке мужчина в сером берете — смуглолицый, подтянутый, спокойный в движениях. Возле крыльца своего дома он натягивает цепочку, негромко говорит:

— Домой, Машка, домой!

Мохнатая спутница вперевалочку поднимается по ступенькам и под возгласы прохожих скрывается в парадном. Через некоторое время из сада, окружившего с трех сторон дом, доносятся голоса животных: лай собаки, крик ворона, урчание рыси, кряканье утки…

В доме капитана милиции М. Н. Барыкина собраны многие звери и птицы. Все животные попали к нему больными или ранеными, забитыми или злобными. Но все были вылечены и ухожены страстным любителем природы. А доброта и ласка попечителя найденышей помогли ему воспитать в диких зверях уважение к человеку.

Колючее семейство.

Из дневника наблюдений за дикими животными О. С. Барыкиной:

Серый попал к людям из-за своего отца. Волк забрался в овчарню, а утром, вернувшись домой, едва влез в логово: от проглоченного второпях мяса у него сильно раздулся живот. Заботливый папаша притащил большой кусок волчице, а своим зверятам отрыгнул из желудка добрую порцию полупереваренной баранины. Волчата набросились на еду, а глава семейства улегся отдыхать.

Вечером волк снова отправился на охоту. Осторожно, часто останавливаясь, он трусил по укромным местам. Переполз на брюхе непроходимую, даже для волков, болотину, укрытую зарослями ивняка. Прошел по взбухшему от талой воды льду на дне овражка. Одним прыжком перемахнул в ближний березовый колок. Около овчарни забрался на кучу навоза и долго лежал на ней, принюхиваясь и прислушиваясь к ночной тишине. Наконец решил, что ему ничто не угрожает, и медленно, по своим вчерашним следам, двинулся к приземистому глинобитному зданию.

У самой овчарни, когда оставался всего один прыжок — на крышу, к разрытому прошлой ночью в соломенной кровле лазу, — левую переднюю лапу волка с хрустом стиснул капкан. Зверь изо всех сил рванулся, взвыл от боли, заметался. Стальные обручи потянулись вслед за волком, и он, не разбирая дороги, заковылял на трех ногах обратно. Тяжелый капкан бороздил по рыхлому снегу, а березовый чурбан, привязанный к капкану, выдавливал на земле глубокий прерывистый след.

Когда рассветало потаск привел охотников к логову. У входа в него лежал обессиленный зверь. Прогремел выстрел. Охотник сунул стволы ружья в нору и, надеясь добыть волчицу, нажал второй курок. Когда разрыли логово — поняли, что мать трусливо бросила семью. Увидели только двух мертвых волчат. Серому повезло: в него впились всего несколько дробинок. По шерсти зверенка стекали две струйки крови.