– А это не так?

Она покачала головой:

– Нет. Первое время, конечно, я не могла смириться со всем. Не знаю, что со мной стало после похорон: это было действительно сумасшествие. Я раз за разом будила воспоминания о том, как мы доставали его оттуда… Нормальной себя чувствовала только, когда работала. И я стала работать. Началась бешеная гонка. Если раньше это было удовлетворение амбиций, интерес, вдохновение, азарт, в конце концов, то в тот момент – нет. За мной словно черти гнались, или я за ними... Коул мне давал самые сложные случаи. Но этого было мало. Я рвалась в самые сложные операции, я была в каждом отряде. Кто-то считал, что я ищу смерти, или что-то в этом роде, кто-то, что я все это делаю из-за чувства вины перед Джейком.

– И кто был прав?

– Никто. – Он глубоко вдохнула. – Я любила и люблю жизнь. Я не испытывала чувства вины… Да, я злилась. Да, я не могла принять его смерть. Но я никогда не считала себя виноватой, как и всех остальных членов бригады, как и туристов, спасать которых мы отправились... А потом, даже не знаю где, я узнала, что можно по контракту отправиться в горячие точки. И теперь я не поднималась в горы, не спускалась в шахты... Такое там тоже бывало, но очень редко… Я приехала на первое место назначения. И началась учеба. Пожалуй, она мне оказала гораздо большую услугу, чем работа. Хотя ее там было очень много: мы оказываем помощь не только солдатам, но и местным жителям. Я увидела еще более страшные смерти, чем смерть Джейка, видела такие травмы… Там я была не просто нейрохирург. Там мне пришлось стать всем: педиатр, гинеколог, инфекционист, лаборант… Там из меня сделали не просто врача. – Она странно посмотрела на него. – «Танец на ножах»… Я познакомилась с оружием. С настоящим оружием… Через два года я могла составить конкуренцию любому нашему солдату-контрактнику… Через год пребывания в Африке, я… Я наконец-то успокоилась. Я впервые почувствовала душевное равновесие. Но уже неслась по накатанной… – Алекс тряхнула головой. – Правду говорят, что надо уметь вовремя остановиться. Но там… Почувствовав спокойствие, умиротворение впервые за столько месяцев… Я хотела сохранить это чувство… Это ужасно, да? Ужасно чувствовать умиротворение на войне? И мои появления в Чикаго стали очень редкими. Каждый отпуск… Нет, я не боялась приезжать сюда. Мне просто надоели вопросы: «Как ты?» Девочки из университета… Ты их видел в первый день. Они постоянно задавали мне такие вопросы. Молчаливая поддержка была только от Брауна и Рамиреса. Я перестала откровенничать. Все решили, что причиной тому смерть Джейка, что я горюю по нему. Были случаи, когда мне было это на руку.

– Сейчас такой. – Он не спрашивал, не подтверждал или сомневался. Он просто констатировал факт.

Алекс медленно кивнула:

– Сейчас такой, – хрипло повторила она. Минута, две… десять… Прошло десять мину прежде, чем Алекс снова тихо заговорила. – Семь… Уже восемь… – она сглотнула. – Девять месяцев назад прибыли новички. Парень 21 год. Джеймс Мортон. Он приехал… Говорил о девушке, ее звали Молли, строил планы… Я словно обрела брата, которого всегда так хотела иметь… Через месяц после его прибытия, он меня повез на вызов. Мирные жители. Мы не доехали. Нас взяли в плен. – Вот тут все стало на свои места. Рик служил в армии. Он не понаслышке знал, что такое горячие точки, но плен… Он смотрел на Алексис и видел ее лицо в первую ночь. То выражение ужаса. Тот страх, удивление, ужас… – Не исключено, что в племени ничего не случилось... Скорее всего, так и было. Но сейчас это уже не важно... Бандитская группировка. Это не была полноценная банда… Так шакалы. Один из них перевернулся на машине. У него был ушиб позвоночника, сильный отек, и оторвано запястье. Нам сказали, что если я сделаю операцию и назначения – нас отпустят. И я сделала… Я провела операцию. Но это ведь не больница. Где можно полноценно следить за тем, как пациент приходит в себя, где есть обезболивающие... Там и наркоза-то как такового не было. С отеком я ничего не могла поделать… Он испытывал боль. Дикую боль… Обезболивающие я все ему отдала, что были… Но они не помогали. – Она начала раскачиваться. Рик поднял ее на руки и отнес в гостиную. Тихий плач вылился рыдания, громкие стоны раздавались эхом по квартире.

– Один из этой шайки… Я пыталась им объяснить, но они и слушать ничего не хотели. Сначала было страшно. А потом я увидела страх и ужас в их глазах, когда они смотрели на своего подельника. Наверное, в тот момент я поняла: они ничего мне не сделают, ничего. Я была им нужна живая и здоровая. Но я забыла про Джима… Они не угрожали его убить… Двое держали меня. Один оттягивал за волосы, заставляя смотреть на то, что другие делали с Джимом. Я видела, как они отрезают ему пальцы один за одним. Я пыталась им говорить, объяснять. Шок и страх на лице Джима… Он не жаловался. Он терпел. А я видела его улыбку… Вопреки всему… Она больше напоминала гримасу. А потом он сказал: «Алекс, не волнуйся, ты мне потом быстренько все пришьешь назад». Я не уверена, почему он это сказал… То ли хотел ускорить неизбежное, то ли подбодрить меня. А они... они начали снимать кожу… В тот момент у меня все похолодело… Меня захватило отчаяние… Джим уже не пытался улыбаться… В тот момент он и боли, наверное, не чувствовал… Он не кричал… Это были тихие смиренные стоны. А потом его прорвало. Один из них начал вырезать мышцы, а второй – разрезать живот. Если бы Джим впал в беспамятство… Но я видела, что его взгляд не был отрешенным, он издал вопль… А эта скотина медленно продлевала неглубокий порез от солнечного сплетения вниз… Меня охватила ярость… Такая… Я когда вспоминаю мне становится страшно… Это была не злость, не инстинкт самосохранения… Это была ярость такая сильная, неконтролируемая, всепоглощающая ярость… Все произошло как будто не со мной. Я не помню всего. Только обрывки… Выражение ужаса на глазах Джима… – Она посмотрела в глаза Рику: – Ты знаешь, что он боялся не смерти, а меня?

«Джиим! Дыши!... поворот вправо… маневр… захват… тьма… ярость… Дыши!... удар… нож… тьма… дышать надо дышать… темно… кругом темно… удар… захват… Джим! Живи!... тьма… ужас в глазах Джима… трупы… кругом трупы… темно… руки в крови… пустота… ужас… страх… Дыши!... Разряд... взгляд застыл… глаза стеклянные… тьма… кровь… трупы…»

Она впала в беспамятство. Рик слышал, чувствовал и видел как она… Видел ее удовлетворение… Видел ее страх… Слезы… Она смотрела на свои руки с непониманием, потом приходило осознание. Ужас… Липкий ужас… Слезы текли и текли. Потом бессилие… Безучастность…

Тишина длилась вечно, а потом она снова заговорила:

– Я убила шесть человек, шесть взрослых сильных мужчин, шесть профессиональных убийц… Я не помню, как это произошло. Я помню только ужас и страх на лице Джима, страх передо мной. Руки в крови… Спустя где-то месяц мне начали сниться кошмары… Я закрывала глаза и раз за разом видела глаза Джима, раз за разом опускала взгляд на свои руки… Я старалась скрывать… Когда работала до потери пульса, а потом проваливалась в сон, вставала очень рано, я не доходила до той стадии сна… В течение четырех месяцев это удавалось скрывать. Однажды я просто не услышала будильника... Я спала и спала. А потом снова кошмар… Рядом был Шон. Я начала его душить... Через неделю я была уже в Чикаго. – Она вжалась в него. – Рик, а если это никогда не кончится?

Рик крепче обнял ее, прижал к себе и стал укачивать. Что он мог ей сказать? Обещать, что это обязательно закончится? Он не мог ей этого гарантировать. Порой Рик сам видел во сне свои воспоминания... Но он сделал бы все, чтобы она снова могла чувствовать себя в безопасности, чтобы она снова испытывала радость, могла спать спокойно и просыпаться от того, что в глаза ей светит солнце, как сегодня. Он испытывал нежность, нежность и любовь. Он встретил женщину, с которой хочет провести всю жизнь... Она ему доверилась... Рик чувствовал ее боль, ощущал ее... «...А если это никогда не кончится?» Кончится, обязательно, он сделает для этого все.