— Честное слово, — ответил он, глупо улыбаясь. — Вы оказываете мне слишком большую честь. Я не могу похвастаться тем, что пользовался расположением мисс Эфи.

— Значит, это не она была той… особой, о которой Вы говорили, из-за которой Вам, если я правильно Вас понял, пришлось уехать отсюда? — снова заговорил м-р Карлайл, вперив взгляд в своего собеседника, пытаясь уловить тончайшие нюансы интонации и выражения его лица.

— Нет, конечно же. Это была замужняя дама, что еще хуже, поверьте; молодая, хорошенькая, тщеславная и безрассудная, точно соответствующая Вашему описанию Эфи. Спустя некоторое время все уладилось, она и ее муж — глупый сельский йомен[12] — помирились; я же продолжал стыдиться этой истории, особенно сильно — с тех пор, как поумнел. Именно поэтому я не хочу, чтобы кто-либо упоминал о моем участии в ней или ворошил прошлое с тем, чтобы причинить мне вред.

С этими словами капитан Торн встал и удалился, слишком поспешно, пожалуй. Был ли он тем самым человеком? М-р Карлайл по-прежнему оставался во власти сомнений.

Сразу после его ухода появился м-р Дилл, закрыл дверь, подошел к своему хозяину и заговорил, понизив голос.

— Мистер Арчибальд, не приходило ли Вам в голову, что джентльмен, только что покинувший комнату, может быть тем самым лейтенантом Торном, о котором Вы мне когда-то говорили, ну, тем, который когда-то мчался верхом в Вест-Линн из Свейсона, чтобы поволочиться за Эфи Хэллиджон?

— Еще как приходило! — ответствовал м-р Карлайл. — Дилл, я бы немедленно отдал пятьсот фунтов из собственного кармана, если бы кто-нибудь смог внушить мне абсолютную уверенность в том, что это именно он.

— Я видел его несколько раз за то время, что он гостит у Гербертов, — продолжал пожилой джентльмен, и у меня возникли сомнения в том, что он — тот самый человек. И вот что любопытно! Вчера сюда приезжал доктор Безэнт из Свейсона, и, прогуливаясь с ним, мы встретили капитана Торна. Они узнали друг друга и даже раскланялись, правда, всего лишь как просто знакомые.

— Вы знаете этого джентльмена? — спросил я Безэнта.

— Да, — ответил он, — это мистер Фредерик.

— Мистер Фредерик плюс еще кое-что, — сказал я. — Его имя — Торн.

— Это я знаю, — ответил Безэнт, — но, будучи в Свейсоне несколько лет назад, он предпочитал опускать «Торна», и весь город знал его как «м-ра Фредерика».

— Что он делал там. Безэнт? — осведомился я.

— Валял дурака и наживал себе неприятности, — последовал ответ. — Ничего особенно серьезного: обычные переделки, в которые попадают молодые люди.

— Часто ли он совершал дальние прогулки верхом? — таков был мой следующий вопрос.

— Что было — то было, — ответил Безэнт. — Никто больше него не любил носиться галопом по пересеченной местности. Я еще говаривал ему, что этак он, пожалуй, лишит свою лошадь хвоста.

— Так что Вы думаете, мистер Арчибальд? — продолжал старый клерк. — Насколько мне удалось выяснить, это было примерно в то же время, когда разыгралась трагедия в доме Хэллиджона.

— Что думаю? — ответил м-р Карлайл. — Что же мне еще думать? Это именно тот человек. Теперь я в этом совершенно уверен.

Глава 7

ТАИНСТВЕННЫЙ КЛОЧОК БУМАГИ

Неделя шла за неделей; одна, другая, третья, — и время, казалось, скорее повернуло вспять, нежели шло вперед, если это не будет сказано слишком по-ирландски. Дела Фрэнсиса Ливайсона, точнее, их устройство, никак не продвигались, ибо его кредиторы продолжали упорствовать. Трижды он отправлялся в Ливайсон-Парк в закрытом экипаже м-ра Карлайла, надежно защищенном от любопытных взглядов зевак; однако сэр Питер, казалось, сделался так же упрям, как и кредиторы. Он выяснил, что капитан Ливайсон обманывал его, поскольку использовал на собственные нужды известные суммы, переданные сэром Питером для уплаты по некоторым искам. Сэр Питер был не особенно расположен прощать этот обман и поклялся, что пока ничего более не предпримет. Выслушав его, капитан Ливайсон заметил, что ему теперь остается лишь вернуться на континент. Пожалуй, это будет лучшим местом для него, ибо там уже собралось множество бездельников: таков был язвительный ответ сэра Питера. Он был настроен чрезвычайно решительно, поскольку, после того, как Френсис Ливайсон поднялся, чтобы откланяться, он достал из бумажника несколько банкнот на сумму в 100 фунтов, сказал, что эта сумма покроет его расходы на приезд в Англию, и добавил, что денежное содержание Фрэнсиса останется прежним.

— Ну, как Вы поладили с сэром Питером? — поинтересовался м-р Карлайл за обедом, когда его гость вернулся в Ист-Линн.

— Так себе, — ответил Френсис Ливайсон. — Мы недалеко продвинулись. Эти бывалые стариканы любят все делать неспешно.

Лживый ответ лживого человека! Просто в его планы пока не входил отъезд из Ист-Линна, а скажи он правду — и у него не было бы предлога остаться.

Настроение леди Изабель за это время отнюдь не улучшилось, да и как могло быть иначе, когда ревность ее не утихала из-за частых встреч Барбары с мистером Карлайлом, а Френсис Ливайсон искусно подогревал ее своими измышлениями и комментариями! Недовольная собой и всеми вокруг, Изабель жила в постоянном возбуждении; в душе ее нарастало недовольство мужем. В тот же самый день, когда Френсис Ливайсон посетил сэра Питера, Изабель заметила оживленно беседовавших м-ра Карлайла и Барбару, проезжая по Вест-Линну на коляске, запряженной пони. Они были так увлечены разговором, что даже не заметили ее, хотя она проехала довольно близко от тротуара.

На следующее утро, когда Хэйры завтракали, они увидели, что к дому приближается почтальон. Барбара подбежала к окну, и почтальон приблизился к ней.

— Одно лишь письмо, мисс. Для Вас.

— От кого оно? — начал судья, когда Барбара села на место.

Даже если письмо предназначалось не ему, м-р Хэйр все равно хотел знать его содержание; впрочем, таков он был во всем.

— От Анны, папа, — ответила Барбара, положив письмо на стол рядом с собой.

— Почему бы тебе не открыть его и не прочесть?

— Именно это я и собираюсь сделать. Вот только налью немного чаю маме.

Барбара передала чай матери и снова взяла письмо. Когда она вскрыла конверт, на колени к ней упал маленький свернутый листок. К счастью, судья Хэйр, уткнувшийся в чашку с кофе, не заметил этого, чего нельзя было сказать о миссис Хэйр.

— Барбара, ты что-то уронила.

Барбара также заметила это, и теперь украдкой сжала в ладони это «что-то» почти виноватым движением. Она не знала, что сказать, и вместо ответа склонилась над письмом. Миссис Хэйр заговорила снова.

— Милая, что-то упало тебе на колени.

— Вы что, не слышите Вашу маму, юная леди? — подхватил судья. — Что ты там уронила?

Барбара встала с зардевшимся лицом и встряхнула складки своего красивого платья из муслина — почему-то все платья казались красивыми на Барбаре.

— Ничего нет, папа, я ничего не вижу.

Садясь на свое место, она многозначительно посмотрела на мать, и та замолчала. Затем она прочла письмо сестры и положила его раскрытым на стол, чтобы всякий, кто захочет, мог сделать то же самое. Судья сразу же его схватил, позаботившись прежде всего о самом себе. Прочитав письмо, он швырнул его на стол и недовольно проворчал:

— Ничего интересного. Вот так всегда с письмами Анны. Как корреспондент она звезд с неба не хватает. Можно подумать, кому-то интересно читать о «коротком пальтишке» ее малыша. Пожалуй, я выпью еще чашку кофе, Барбара.

Наконец, судья позавтракал и вышел в сад. Миссис Хэйр повернулась к Барбаре.

— Моя дорогая, почему ты так таинственно посмотрела на меня? И что это упало тебе на колени? Похоже, оно выпало из письма Анны.

— Да, мама, это было в письме Анны. Ты же знаешь, какой папа дотошный: все ему нужно видеть, обо всем ему нужно знать! Поэтому, если Анна хочет мне что-то сообщить по секрету, она пишет это на отдельном листке и вкладывает его в свое письмо. Я думаю, что выпал именно такой клочок бумаги.