В какой-то момент во время просмотра фильма он передвинулся подо мной и откинулся назад, подняв наши ноги на диван, так что мы оказались лежащими лицом к лицу. Мои сиськи сплющены его грудью, и, в первую очередь, именно это заставляет меня попытаться с него слезть.

– М-м-м, привет, – отвечаю я.

Стараюсь отодвинуться, но мне некуда упереться руками. В конце концов просто пробую с него скатиться, а Джетт пытается мне помочь, и все заканчивается тем, что я не удерживаюсь на диване и с грохотом приземляюсь на пол, ударившись затылком о кофейный столик.

– О боже, с тобой все в порядке?

Он что, смеется?

– Ай! – откликаюсь я.

Вот теперь я проснулась. У меня болят бедро и голова. Джетт наклоняется и ставит меня на ноги.

– Ты издеваешься. – Я ощупываю затылок.

– Ничего подобного, – уверяет меня он, пытаясь сдержать смех.

– Придурок, – бурчу я, но Джетт меня не отпускает.

– Что болит? – спрашивает он, наконец проявляя немного заботы.

– Затылок. И я ушибла бедро, ударившись о пол. Явно будет синяк.

Джетт обходит меня сзади и нежно раздвигает волосы, чтобы осмотреть место, где скоро набухнет шишка. Я снова чувствую покалывание во всем теле, и боль совсем немного утихает. Этот парень лучше «Тайленола». И вдруг я чувствую что-то теплое прямо там, где пульсирует боль. Могу поклясться, он только что меня поцеловал.

– Теперь бедро? – тихо говорит он.

Можно ли умереть от предвкушения? Потому что, по-моему, я только что умерла. Джетт приседает. Клянусь, меня хватит инфаркт, если он сделает то, что, кажется, собирается.

А потом он очень нежно оставляет легчайший из поцелуев на моем бедре. О БОЖЕ, КЛЯНУСЬ, Я ЧУВСТВУЮ ПРИКОСНОВЕНИЕ ЕГО ГУБ СКВОЗЬ ТКАНЬ ДЖИНСОВ И ТЕПЕРЬ ТОЧНО УМРУ.

Не вставая, Джетт поднимает на меня взгляд с ох каким серьезным выражением лица.

– Теперь не болит, – немного задыхаясь, произносит он, и я понимаю, что если немного повернусь, то он окажется лицом к лицу с моим… скажем так, нижним этажом. Ну, не то чтобы у меня там было лицо. Но вот губы имеются, факт...

Джетт встает и снова начинает смеяться, отрывая меня от размышлений о наличии или отсутствии лица у моих гениталий. Не уверена, почему, но я присоединяюсь к его веселью, потому что… ну, не хочу быть единственной, кому не смешно.

– Который час? – интересуюсь я.

Он наклоняется в сторону, чтобы посмотреть на DVD-проигрыватель.

– Почти час.

Джетт потягивается, его рубашка ползет вверх, и я понимаю четыре вещи:

1) на животе у него тоже есть татушки;

2) это очень красивый живот;

3) мне хочется прикоснуться к этому животу;

4) я должна сопротивляться своему желанию.

Не могу удержаться, чтобы не опустить глаза ниже, и натыкаюсь взглядом на резинку трусов, которые выглядывают из-за пояса джинсов. Непонятно, боксеры это или плавки. Или тот странный гибрид. В мужском нижнем белье столько заморочек. Хотя, наверное, это просто мелочи по сравнению с женским бельем. Стринги, бикини, шортики, трусики с завышенной талией…

– Видишь что-то интересное? – спрашивает он, прекратив потягиваться, и до меня доходит, что все это время я на него пялилась.

– Нет. В смысле, да. В смысле, что?

Я отвожу взгляд и молюсь о том, чтобы поменяться местами с кем-нибудь, кто сумеет лучше контролировать глаза и рот.

Джетт молча качает головой.

Пытаюсь удержаться и не сморозить еще какую-нибудь глупость, когда с грохотом открывается входная дверь и в гостиной появляется парень, который выглядит так, словно должен позировать для календаря под названием «Мускулистые красавчики» или вроде того. Он просто ходячая гора мускулов, и его кожа тоже покрыта татуировками, но более абстрактными, вроде туземных племенных рисунков. Я поднимаю глаза на его лицо, и оказывается, что оно не настолько жесткое, как я себе представила, хотя это не значит, что его челюстью нельзя нарезать стекло.

Увидев меня, незнакомец от удивления разевает рот. Могу поклясться, что слышу за спиной стон Джетта.

– Самое, черт бы его побрал, время, старик!

Парень в три шага пересекает комнату и тянет к себе Джетта для одного из этих мужских рукопожатий-объятий, которые призваны показать привязанность друг к другу, но не СЛИШКОМ большую, потому что они же мужики, и обнимаются они как мужики.

– Это не то, что ты думаешь, и вообще-то ты должен был встретить меня в… – пытается сказать Джетт, но еще чей-то голос у дверей привлекает наше внимание.

– Хави, я думала, ты сказал, что мы поедем гулять.

Девушка, на которой такое короткое платье, что его даже нельзя назвать платьем, опирается на притолоку, не обращая внимания на то, что мы с Джеттом на нее пялимся.

– Да, детка, так и есть. Мне просто надо было захватить презики.

Вот теперь рот открывается у меня.

– Не могу же я позволить своим ребяткам отправиться в самоволку и кого-нибудь обрюхатить, ты же понимаешь, о чем я? – подмигивает он мне и уходит в свою комнату.

Нет. Я не понимаю, о чем он. Оборачиваюсь к Джетту, но он молча пожимает одним плечом.

– Это Хавьер.

Как будто его надо представлять. Я снова перевожу взгляд на девушку у двери. Фу! Считается, что платье должно быть достаточной длины, чтобы хотя бы прикрывать вагину, но, очевидно, спутница Хавьера не последовала этому правилу и теперь старательно пытается одернуть подол, в то время как платье УСИЛЕННО сопротивляется. В итоге девушка сдается, и я быстро отвожу взгляд. Не хочу выяснять, есть ли там у нее лицо или нет.

– И как же тебя зовут, дорогуша?

В конце концов Хавьер обращает все свое внимание на меня, и девушка у дверей раздраженно вздыхает, показывая, что ей не нравится, когда ее игнорируют.

– Ш-Шеннон. Я Шеннон.

«Пожалуйста, не ляпни какую-нибудь глупость, пожалуйста, не ляпни какую-нибудь глупость».

– Оч-ч-чень приятно с тобой познакомиться, Шеннон. – Его слова полны двусмысленности.

– Мы не занимались сексом, – выпаливаю я. – В смысле, не то чтобы ты подумал, что мы им занимались, но мы не занимались. Я бы не стала делать это здесь… – Хавьер прерывает меня, положив руку на плечо.

– Ого! Притормози-ка, успокойся.

Он похлопывает меня по плечу и подмигивает. Мне безумно хочется проглотить язык, чтобы не вымолвить больше ни единого слова. Я даже СМОТРЕТЬ боюсь на Джетта. Или на девушку у двери.

Хавьер наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Не кантовать, дорогуша.

На секунду он застывает, словно принюхивается ко мне. Его-то запах я точно слышу. Такое ощущение, будто он искупался в этом кретинском дезодоранте, которым душится половина парней в кампусе. Фу!

Хавьер отступает и облизывает верхнюю губу, как в каком-нибудь эротическом фильме. Чувак, серьезно?

– Хави?

Девушка у двери топает ногой, и он наконец-то обращает на нее внимание.

– Да, детка, иду.

Хави обнимает спутницу и засовывает язык ей в ухо, схватив рукой за попку. Девушка хихикает, и они вываливаются из квартиры.

– Ну-у-у-у вот. Это Хавьер. Извини.

Я наконец поднимаю на Джетта глаза.

– Он… занятный?

Звучит как вопрос. И это не лучшее слово для описания Хавьера. У меня в принципе нет слов, чтобы его описать, как и у Джетта.

– Что он тебе сказал?

Джетт возвращается к дивану, делая вид, что ему все равно, хотя мне ясно, что ему очень хочется узнать, о чем шла речь.

– «Не кантовать». Что это значит?

Я снова сажусь рядом с ним, на этот раз старательно избегая кофейного столика.

Джетт прячет лицо в ладонях, трет глаза и снова смотрит на меня. У него усталый вид.

– Понятия не имею, – отвечает он, но по его интонации слышно, что он прекрасно все понимает.

Вот только мне некогда выяснять, о чем речь.

– Слушай, мне пора. Я могу, м-м, вызвать такси.

– Нет-нет, не надо. Я тебя отвезу, если хочешь. – Его голос звучит почти печально.

– Я хочу сказать, мне вовсе не хочется уходить. Просто я чувствую себя немного странно, вторгаясь в твою жизнь.