И загробные мученья,

Милый друг, не пустяки

А долги плати исправно.

Жизнь не так уж коротка,

Занимать еще придется

Из чужого кошелька!

Какая дурная погода!

Дождь или снег, - не пойму.

Сижу у окна и гляжу я

В сырую, ненастную тьму.

Чей огонек одинокий

Плывет и дрожит вдалеке?

Я думаю, это фонарик

У женщины старой в руке.

Должно быть, муки или масла

Ей нужно достать поскорей.

Печет она, верно, печенье

Для дочери взрослой своей.

А дочь ее нежится в кресле,

И падает ей на лицо,

На милые, сонные веки

Волос золотое кольцо.

За столиком чайным в гостиной

Спор о любви зашел.

Изысканны были мужчины,

Чувствителен нежный пол.

- Любить платонически надо!

Советник изрек приговор,

И был ему тут же наградой

Супруги насмешливый взор.

Священник заметил: - Любовью,

Пока ее пыл не иссяк,

Мы вред причиняем здоровью.

Девица опросила: - Как так?

- Любовь - это страсть роковая!

Графиня произнесла

И чашку горячего чая

Барону, вздохнув, подала.

Тебя за столом не хватало.

А ты бы, мой милый друг,

Верней о любви рассказала,

Чем весь этот избранный круг.

С надлежащим уважением Принят дамами поэт.

Мне с моим бессмертным гением Сервирован был обед.

Выбор вин отменно тонок. Суп ласкает вкус и взор.

Восхитителен цыпленок. Заяц сочен и остер.

О стихах зашла беседа. И поэт, по горло сыт,

Устроительниц обеда За прием благодарит.

Твои глаза - сапфира два,

Два дорогих сапфира.

И счастлив тот, кто обретет

Два этих синих мира.

Твое сердечко - бриллиант.

Огонь его так ярок.

И счастлив тот, кому пошлет

Его судьба в подарок.

Твои уста - рубина два.

Нежны их очертанья.

И счастлив тот, кто с них сорвет

Стыдливое признанье.

Но если этот властелин

Рубинов и алмаза

В лесу мне встретится один,

Он их лишится сразу!

Прекрасный старинный замок

Стоит на вершине горы.

И любят меня в этом замке

Три барышни - три сестры.

Вчера обняла меня Йетта.

Юлия - третьего дня.

А день перед тем Кунигунда

В объятьях душила меня.

В замке устроили праздник

Для барышень милых на днях.

Съезжались бароны и дамы

В возках и верхом на конях.

Но жаль, что меня не позвали.

Не видя меня на балу,

Ехидные сплетницы-тетки

Тихонько смеялись в углу...

Материю песни, ее вещество

Не высосет автор из пальца.

Сам бог не сумел бы создать ничего,

Не будь у него матерьяльца.

Из пыли и гнили древнейших миров

Он создал мужчину - Адама.

Потом из мужского ребра и жиров

Была изготовлена дама.

Из праха возник у него небосвод.

Из женщины - ангел кроткий.

А ценность материи придает

Искусная обработка.

Мы немецкую свободу Не оставим босоножкой.

Мы дадим ей в непогоду И чулочки и сапожки.

На головку ей наденем Шапку мягкую из плюша,

Чтобы вечером осенним Не могло продуть ей уши.

Мы снабдим ее закуской. Пусть живет в покое праздном,

Лишь бы только бес французский Не смутил ее соблазном.

Пусть не будет в ней нахальства, Пусть ее научат быстро

Чтить высокое начальство И персону бургомистра!

Из-за того, что я владею

Искусством петь, светить, блистать,

Вы думали, - я не умею

Грозящим громом грохотать?

Но погодите: час настанет,

Я проявлю и этот дар.

И с высоты мой голос грянет,

Громовый стих, грозы удар.

Мой буйный гнев, тяжел и страшен,

Дубы расколет пополам,

Встряхнет гранит дворцов и башен

И не один разрушит храм.

Довольно! Пора уж забыть этот вздор,

Пора бы вернуться к рассудку!

Довольно с тобой, как искусный актер,

Я драму разыгрывал в шутку!

Расписаны были кулисы пестро.

Я так декламировал страстно,

И мантии блеск и на шляпе перо,

И чувства - все было прекрасно.

Но вот, хоть уж сбросил я это тряпье,

Хоть нет театрального хламу,

Доселе болит еще сердце мое,

Как будто играю я драму.

И что я поддельною болью считал,

То боль оказалась живая

О боже, я раненый насмерть играл,

Гладьятора смерть представляя!