Где лучше всего прятать похищенный Предмет? Разумеется, в храме! Святыня в монастыре — все равно, что тарелка на столе: никого не удивит, ни у кого не вызовет вопросов.

Кто сумел бы подделать Светлую Сферу? Нет, не стекольщик и не ювелир, а тот, кто знает толк в божественных материалах. Монахи видят Предметы, молятся на них, изучают их историю и пишут о них книги. Если кто и сумел создать нечто, похожее на творение богов, то, наверняка, мастер был из числа священников.

И, наконец, кто быстрее других поддался бы соблазну присвоить Предмет? О, ответ на этот вопрос Хармон-торговец отлично знал по собственному опыту: соблазн возникает тогда, когда глядишь на святыню! Кто чаще других имеет дело с Предметами, тот и решится на кражу!

— Хитрые пройдохи! — буркнул Хармон.

Потеребил бороду, поскреб ногтями впалые щеки и добавил:

— Мучители. Гады! Сволочи! Думаете, оставлю вам товар?! Не дождетесь!

— Хозяин, это… — встревожено заворчал Доксет, — издали-то не особенно видно, но, доложу я вам, этот монастырь — крепкий орешек. Его и сотней солдат не возьмешь, а нас-то всего трое.

— Не бойся, приятель, на штурм идти не придется. У меня другой план возник.

— Думаете сделать тайную вылазку?! — Доксет напугался еще больше. — Там же стоят часовые, и ночью, по всему, тоже!

— Вылазка — безнадежное дело, — проворчал Джоакин. — Ладно бы мы знали, где хранится Пре… товар. Но монастырь-то большой! Положим, удастся нам тайно перебраться через стену. Но как разыскать вещицу и при этом всех не всполошить?

Хармон ухмыльнулся и покачал головой.

— Снова неправильно мыслите. Разве мы грабители, чтобы тайно лазить в чужие дома? Нет уж, мы пойдем по закону.

— Явимся к герцогу и ему все расскажем? — предположила Полли.

— Опять не то. Герцог не поверит, что виноваты монахи, а те, в свою очередь, все станут отрицать. Мы ничем не докажем наших слов.

— Тогда как же мы отберем товар?!

Хармон растянул губы в ухмылке.

— Дорогие мои, мы ничего не станем отбирать. Мы попросим — и монахи сами отдадут.

— Да неужели? С чего бы им отдавать?!

— Понимаете ли, — подмигнул Хармон, — мы их очень вежливо попросим.

Под пристальными взглядами свиты, Хармон Паула Роджер изложил свой план и принялся раздавать поручения.

— Доксет, Полли и Джоакин, вы будете нужны в первую очередь. Доксет, к тебе дело такое. Ты обладаешь дивным нюхом на старых солдат, особенно — на тех из них, с кем можно выпить. Сегодня — впервые! — твое умение пригодится. Отправишься в город, возьмешь с собой Снайпа и тридцать агаток. Хранителем агаток назначаю Снайпа. Вы найдете отставных солдат Лабелина. Поите их, развлекайте байками, умасливайте, подкупайте — но принесите мне четыре камзола с дельфинами и снопами пшеницы. Камзолы должны быть хорошими, не рваньем! Кроме того, нужны три пары новых сапог и два меча — вот вам на это три елены. Мечи могут быть дешевыми, но перевязи и ножны возьмите покрасивее. И еще одно. Зайдите на рельсовую станцию — узнайте, отбыл ли герцог в столицу, и если да, то давно ли.

Хармон убедился, что охранники поняли задание, и отправил их в Лабелин. Обратился к Полли:

— Красавица, ты, помню, помогала мужу в ремесленных делах. А он у тебя был, коли не ошибаюсь, резчиком по дереву.

— Все верно.

— Сможешь вырезать такую вот печать?

Торговец показал девушке банковский вексель, а на нем — печать с дельфинами герцога Лабелина. Полли рассмотрела поближе.

— Я могу постараться…

— Постарайся, дорогая, прошу тебя! Очень постарайся!

Потом он отозвал Джоакина.

— А к тебе, друг мой, разговор особенный. Дело необычное, но тебе должно прийтись по душе. Хочу, чтобы ты вообразил себе кое-что.

— Вообразить?..

— Представь себе, Джоакин Ив Ханна, что ты — вассал большого человека. Выбери по своему вкусу: хоть графа Рантигара с Запада, хоть даже герцога Альмера. Представил?

Джоакин закатил глаза. Подбородок поднялся к потолку, грудь выпятилась колесом.

— Н-да, — сквозь зубы обронил он.

— Тогда воображай дальше. Ты пришел к человеку простого рода взять то, что причитается твоему сюзерену. Например, собрать налог.

— К крестьянину, что ль?

— Нет, бери выше. Скажем, к городскому старейшине.

— Ага.

— Покажи, как будешь действовать.

Джоакин задрал подбородок еще выше, подбоченился, скосил глаза вниз на Хармона и процедил:

— Я пришел по велению герцога Альмера…

— Плохо, — оборвал его торговец. — На твоей груди вышит герб Великого Дома. На свете бывают темные люди, бывают тупые, бывают даже такие, кто не помнит имени своей мамы. Но таких, кто не знает твоего герба, на свете быть не должно!

Джоакин поморщился и начал заново:

— Меня зовут сир Джоакин Ив Ханна…

— Снова плохо, — отрезал Хармон. — Сперва узнай имя того, с кем говоришь. Если это не тот, кто тебе нужен, потребуй, чтобы его позвали. А уж когда пред тобою станет нужный человек и назовет себя, тогда только говори свое имя.

— Мне нужен городской старейшина Джон, — процедил Джоакин.

— А кто его спрашивает?

— Сир Джоакин от имени герцога Альмера…

— Тьфу ты! Вот не терпится тебе прихвастнуть титулами! Неужто мало имел дела с лордскими вассалами? Разве так они себя ведут?

Джоакин нахмурился, набычился.

— Давайте снова. Мне нужен городской старейшина Джон.

— А кто спрашивает?

— Оглох что ли? Зови старейшину, да побыстрее!

— Он спит, добрый господин, и не велел будить.

— Живо буди, не то пожалеешь!

Джоакин взялся за рукоять меча, Хармон скривился:

— Опять плохо. Бряцание оружием — это мальчишество. Ты силен не потому, что носишь железку на поясе. За тобою стоит мощь Великого Дома — страшная силища. Просто погляди этак внимательно в глаза слуге, чтобы тот понял, с кем имеет дело.

Джоакин поглядел.

— Плохо, — сказал торговец. — Ты смотришь со злостью, а нужно — с уверенностью.

— Это я на вас злюсь, — буркнул Джоакин. — Ладно, сейчас сделаю.

Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и изобразил самую презрительно-холодную маску, на какую был способен.

— Сойдет, — кивнул Хармон. — Я позвал старейшину Джона, тот пришел. Спросонья такой, в ночной рубахе. Говорит: вы ополоумели, сударь?

— Да как ты смеешь! — взвился Джоакин. — Ты хоть понимаешь, кто перед тобой?! Да я тебя…

— Эх, дурачина… — прервал его гнев Хармон. — Не бахвалься, не дерзи, не нарывайся на драку. Тебя хозяин не за этим послал — помнишь? Твой лорд велел тебе собрать налог, а не устраивать резню. Ты служишь лорду, а не собственному самолюбию.

— Так я и служу, — огрызнулся Джоакин.

— Плохо служишь, я бы тебя прогнал на месте герцога. Делай дело, а не затевай ссору. Повторяем. Вы ополоумели, сударь? Явились среди ночи!

— Явился тогда, когда следовало, — холодно бросил Джоакин. — Милорд ждет от вас уплаты налога.

— О, сударь, здесь явная ошибка! Ведь его светлость позволил мне уплатить налог позже, в сентябре сразу за все лето. Разве он вам этого не сказал?

— Как будто, нет… — заколебался Джоакин. — Нет ли у вас грамоты за печатью милорда?

— Бумаги-то нет, сударь, но я вам расскажу сейчас, как все было. В апреле навестил я Алеридан по случаю дня Весеннего Цветения. Привез подарки его светлости с дочерью, попросился на прием. И вот позвал меня герцог, усадил напротив себя, и я сказал… — Хармон изменил тон с заискивающего на раздраженный и буркнул: — Опять не справляешься. Не давай себя заболтать! Ты пришел сделать дело, а не слушать трескотню.

— Не желаю этого слышать, — подстроился Джоакин. — Милорд знает, что делает. Прислал меня — значит, пришел срок.

— Стало быть, его светлость отменил нашу договоренность?

— Мне ничего не известно об этом.

— Не забыл ли он, что дал нам острочку?

— Ты мне что же, допрос учиняешь? — взрыкнул Джоакин. — Велено взять с тебя налог. Сперва плати, а после расспрашивай.