— Мне нужно идти, Эральдо.

— Что?

— Пожалуйста, надень что-нибудь, — девушка облизала пересохшие губы и проглотила горечь.

— Нет. Бл*дь. Поговори со мной!

— Я говорю с тобой, — прищурилась она на него.

— Почему ты не обращаешься ко мне по имени? Почему это вечно Эральдо, или Джимбо, или Владимир?

Она подобрала его футболку и передала ему, но он проигнорировал это, и футболка упала на землю.

Молчание окружило их.

— Я больше не зову тебя Мэйсоном, потому что, не смотря на то, что ты зовёшь меня Билли, я всегда буду для тебя Сорок второй. Но перед тем, как ты предложил мне схему «босс с бонусами», я представляла, как скажу тебе, что влюбилась в тебя, — он нахмурился, и она продолжила. — Я знаю, что ты думаешь про любовь. У тебя был шанс на идеальную жизнь с бывшей. Так вот, я хочу быть чьим-то идеалом. Хочу, чтобы кто-то любил меня безоговорочно. Чтобы этот кто-то принимал мою безоговорочную любовь. Вероятно, я допустила мысль, что мы могли бы попробовать. Очевидно, я ошибалась.

Не оглядываясь назад, она пробралась сквозь бамбук, по пути подобрав выпавшую из её рук корзину.

По прошествии нескольких часов, мышцы Мэйсона кричали от жёсткого противостояния, в котором они прибывали. Он стоял на кухне, в то время пока Билли писала этикетки для приближающегося фестиваля варенья. Не то, чтобы она избегала его. Если он задавал ей вопрос о чём-то или о ком-то, она отвечала, но старалась не задерживаться рядом с ним. Девушка закрылась от него, и поделом. Ему нравилось то, как они жили: ни обязательств, ни вечных обещаний, которые он не смог бы выполнить. Идеально. Идеально для него. Не для неё. Когда она сказала, что любит его, мужчина закрылся. Он не знал, какого чёрта ему теперь делать. Боль на её лице напугала его.

Билли заслуживала мужчину, к которому могла быть привязаться, к кому-то, у кого для неё было в сердце место, и это не он. Но в то же время, Мэйсон не хотел, чтобы рядом с ней был какой-то парень. Господи, ему действительно нужно было показаться специалисту, чтобы тот разобрался с хаосом в его голове.

Холодок пополз по венам. Кристиан почти ощущал, как с грохотом падала броня, отчего пошатнулся весь его мир.

— Как возник этот фестиваль? — спросил он, в попытке разговорить её. — Мне хочется понять, что же всё это значит. Может, есть что-то, что я смог бы использовать при продаже дома.

— Джон и Ширли Хендерсон, — сказала она ровным голосом, мельком взглянув на него, прежде, чем вернуться к ярлыкам. Она говорила с ним так, словно читала о содержании натрия на коробке с кашей. — Они построили этот дом и посадили фруктовые сады. Пара вынудила своих детей — Фрэнсис и Патрика, пообещать, что те будут возвращаться сюда каждый год на сбор урожая, не смотря ни на что. Фрэнсис умерла во время родов, примерно через год утонул Патрик. Ширли умерла в скором времени после Патрика.

— Какая счастливая история! — сказал он, взяв в руки одну из этикеток. На ней она изобразила большую клубничку, после того, как нарисовала там любовные сердечки с вонзёнными в них маленькими стрелами.

— Джон и Ширли готовили варенье для всех — это была их страсть. Не так уж и много времени прошло после смерти Ширли, как бабушка Сары увидела Джона в саду, ссутулившегося и ослабленного, пытающегося собрать с деревьев фрукты. Она смогла сплотить местных жителей, и все пришли поддержать Джона и помочь сделать варенье. Город заменил ему семью, а он в свою очередь спас город. Знаю, это звучит банально, но, приходя сюда каждый год на этот фестиваль, люди вновь сближаются. По-моему, это замечательно. Ссоры забыты, пусть и всего на один день, — она остановилась. — Даже если у семьи не осталось прямых потомков, остальные жители города приняли на себя обязанность стать этой семьёй. Мне нравится эта идея, когда люди собираются вместе, чтобы продолжить семейную традицию. Возможность иметь корни, — при чем слово «корни» было произнесено, как намеренная попытка оскорбить его.

Она развернулась и ушла. Похоже, этап быть бок о бок, закончился. Мэйсон ненавидел её монотонный голос, но чувствовал, что она нуждалась в пространстве.

— Полезная информация, — ну, это было не так. Мужчина ничего не мог использовать из этой информации, что помогла бы продать дом. От бездействия, и от чувства, что стены давили на него, он открыл банку пива и вышел на улицу, где Стэнли встретил мужчину своими большими усталыми глазами. Когда Кристиан приказал ему временно остаться здесь, пока он разговаривал с Билли, собака не двигалась. То, как странно колотилось его сердце, приводило его в замешательство, а угол зрения стал размытым. Чёрт, он будет скучать по собаке, когда уедет отсюда.

Рука мужчины расположилась на собачьей голове, и он уставился на закат. Птицы неизвестного происхождения пронеслись по оранжево-розовому небу, а верёвочные качели на гигантской яблоне слева от него, заколыхались от лёгкого ветерка. Только одинокое уханье местной новозеландской совы эхом разлеталось по холмам.

— Что же мне делать, старичок? — Стэнли смотрел на него, но в его глазах не было ответа. — Не могу остаться. И не хочу уезжать.

Вибрация и звук звонка откуда-то слева привлекли его внимание. Билли оставила свой телефон. Он поднял его, чтобы отнести ей, и взглянул на экран. В своём сообщении Сара спрашивала, когда они поедут охотиться на горячих мужчин. В виске неприятно начала пульсировать вена. Если бы ему пришлось взять и удалить имя другого парня из её контактов в телефоне, он бы сделал это.

Мэйсон дочитал всю переписку и застыл. Желчь медленно поднялась вверх по его горлу.

— Какого чёрта? — прошептал он, не в силах понять, но с каждым прочитанным словом, всё становилось более ясным. Билли предала его.

Он нашёл её свернувшейся на диване.

— Зачем ты это сделала? — он сохранил голос нейтральным. Обычным. Хотя, мечтал швырнуть что-нибудь об стену.

Она встала с дивана.

— Зачем я сделала что?

— Зачем ты рассказала Совету об «Акте о наследии». Это ты затормозила продажу дома, — он держал телефон перед ней с уличающими её сообщениями на экране.

Мэйсон и представить себе не мог кого-то, бледнеющего так быстро. Её рука двинулась к горлу, и он мог поклясться, что её покачнуло.

— Не могу поверить, что ты так поступила со мной. Господи, — мужчина начал ходить взад-вперёд по комнате.

— Мне очень жаль… Я… В начале, я действительно думала, что поступаю правильно. Это так много значит для всех, а я была всего лишь Сорок вторая. Я думала, что, если ты увидишь, как много это место значит для жителей, и смогу убедить тебя изменить решение об уничтожении земли. Потом… — она с усилием сглотнула.

— Потом что? — его понесло. Мэйсону было невыносимо оставаться с ней в одной комнате. Единственный человек, которому, как он думал, мужчина мог доверять, пнул его по яйцам.

Билли завороженно смотрела на что-то под ногами.

— Потом всё изменилось. У меня начали появляться чувства к тебе.

Он смотрел на неё так пристально, что скоро уже не мог фокусироваться на ней, а видел лишь размытое пятно.

— Но я знаю, у нас нет будущего. Ты совершенно ясно дал мне понять. Ты всё ещё похоронен в прошлом, со своей бывшей женой.

Моника? Боже, он не думал о Монике! Он совсем не думал о ней уже очень давно. С того времени, как Билли…

Кожа мужчины будто свисала со своего каркаса. Всё его нутро сжалось до маленького тугого шара, и теперь его резали ножом.

Воздух перемещался по его телу, и, по-видимому, никак не мог определить место, которое особенно нуждалось в нём.

— И так это ночь признаний. У меня есть ещё одно. То, до которого мне следовало бы додуматься раньше. Я списалась с помощником мистера Такахаши по поводу собственности в Короманделе. Мне даже неудобно за то, что мне раньше не пришло это в голову.

По его коже поползли мурашки.

— Я уже рассказал Такахаши идею про Коромандель, она его не заинтересовала.