– Конкретно… – обрадовался Бригсен. – Прямо там, у Дуба? Так это же – вообще!

– В позапрошлом году я посетил Корявый Дуб и Заветный Пень, в обществе их светлости герцога Ральфа, – глазки у Эмиля блестели, крупные губы растянулись и напоминали улыбку. Дракон был очень доволен, что сумел удивить «непробиваемых» гномов. – Лично лицезрел. И был свидетелем, с каким почтением лицезрели эти достопримечательные места их светлость герцог Ральф и сопровождавшая его Малая Свита. Заверяю тебя, юноша – конкретно и реально!

– Что за пень? – спросил Максим.

– Одно из тех самых достопримечательных мест, которые нам советовал посетить их светлость, герцог Ральф.

– Угу, – Гарнет кивком подтвердил, что речь идет о весьма достопримечательном Пне.

– Не буду сейчас вдаваться в подробности, – Эмилий решил представить Максиму Заветный Пень в полной красе, и в действии. – У нас все впереди. Так что, идем? Возражений нет?

– Какие могут быть возражения. Я, может, с детства мечтал побывать у Заветного Пня… А тут такая возможность… Там и отдохнем на травке, – Гарнет вспомнил про шашлыки, что лежали в «сидоре» у Бригсена. – И кикивардские шашлыки надо проверить: может жрец обманывал, и они не такие уж вкусные.

– Пахнут… – подсказал Бригсен и потянул носом. Он и через материал «сидора» чувствовал запах шашлыка. – Клево.

– Тем более. Говорят – кикиварды мастера. Гномы тоже мастера. Попробуем, поймем, у кого шашлык лучше.

– Главное – Заветный Пень… – шашлыки убежденного вегетарианца совершенно не интересовали. – Заветный Пень – это, видите ли, как раз то, что нам сейчас, нам и нужно. А кикиварды пусть нас у Ласкового леса ждут.

– Или к Большим Жужжалам, – Максим вспомнил, что заверил жреца, будто его отряд поспешит именно туда.

– И пусть они в Жужжалах начнут свои порядки устанавливать. Там их ткачи встретят, – не без злорадства, пожелал кикивардам пацифист. А поселение «Синий туман» они будут искать долго-долго и, боюсь, что вовсе не найдет… Мы, тем временем – к Заветному Пню.

Максима не интересовали Пни, даже Заветные, даже такие, о которых в детстве мечтал Гарнет.

– Есть здесь поблизости поселения? – спросил он.

– Есть, и как раз недалеко, – дракон знал эти места неплохо. – От Корявого Дуба имеется наезженная дорога к Погребкам. Идти не более часа. В Погребках гостей принимают хорошо, там и переночевать можно.

– Погребки… Погребки… – попытался вспомнить Гарнет, – там, кажется, низушки живут… Так что ли?

– Они самые, – подтвердил Эмилий.

– Любят гонять на таратайках, а ноги у них волосатые, – продолжал вспоминать гном. – И это… Кольями они дерутся. Так?

– Все так, – подтвердил дракон.

– Хорошие мастера! – Хвалил Гарнет редко и скупо, такой уж был у этого серьезного гнома характер. Сказал доброе слово про низушков, и тут же притормозил: – Правда, по железу не работают, (работу по железу, как и работу в шахте, гном считал самой сложной и самой важной), характер у них слишком легкий, чтобы по железу работать… М-да, – он поразмыслил недолго и решил все-таки, что низушки достойны добавочной похвалы… – Но по дереву, да. По дереву, в герцогстве, других таких мастеров, как они, пожалуй, не найдешь. И пиво они варят неплохое… – и опять притормозил: – Конечно, не такое хорошее, как у гномов, но неплохое, пить можно.

– Ни разу не слышал про низушков, – заинтересовался Максим.

– При дворе их представителей не бывает. Они, вроде, сами по себе, но тоже поданные их светлости Гезерского герцога, и далеко не последние.

– Как они в смысле повоевать?

– Не то, чтобы они любят, это дело, но при необходимости, действуют очень активно, я бы, даже, сказал – увлеченно, – с явным сожалением, что низушки далеки от пацифизма, сообщил Эмилий. – Сводный отряд низушков весьма результативно действовал в той самой легендарной битве, в Диких землях, о которой детям рассказывают.

– Это, когда король Роминдес Первый с нечистью схватился? – Максим уже знал кое-что из важнейших событий, в истории Гезерского герцогства.

– Разумеется! За героизм и отвагу, проявленные в этой битве, низушки были удостоены личной благодарности Его Величества Роминдеса Первого. Кроме того, низушкам, и их потомкам, было даровано право возвещать, друзьям и врагам, о своем вступлении в сражение, троекратным криком Боевого Петуха. Это единственный случай в истории нашей страны. Ни одному другому народу, ни одному военному отряду, никогда не было даровано такого исключительного права. Только низушкам.

Право это показалось Максиму, несколько, странным. Но, говорить такое он, разумеется, не стал.

– Почему? – спросил Максим. – Почему именно низушкам было даровано такое исключительное право, сообщать о своем вступлении в сражение кукареканьем?

– Не просто кукареканьем, а троекратным криком Боевого Петуха, – поправил его библиотекарь.

– Слышал об этом, но и я, толком, не знаю, почему? – заинтересовался и Гарнет.

Эмилий с удовольствием стал рассказывать. Как и все библиотекари, он любил рассказывать.

– Видите ли, на третий день сражения, когда войско короля Роминдеса Первого изнемогало под натиском бесчисленных полчищ нечисти, и победа клонилась то в одну сторону, то в другую, неожиданно для всех, раздался громкий крик петуха. Это прибыли низушки. Они вообще-то опоздали к началу сражения. Картами они не пользуются, а на Диких землях заблудиться нетрудно. И вот, низушки, наконец, добрались до самого поля, на котором происходила битва. А кто-то из них захватил эту горластую птицу с собой, сами понимаете, в качестве продовольственного запаса. Но не успел приготовить. А петух оказался очень впечатлительным. Некоторые хронисты считают, что он был не просто впечатлительным, а весьма патриотически настроенным петухом. И именно высокий патриотизм призвал его подать сигнал, когда он увидел, что творится на бранном поле, где войско короля Роминдеса Первого сражалось с бесчисленными полчищами нечисти. Там их собралось невообразимое количество, вся нечисть, из ближних и дальних стран: и Гоблины и Брауни, и Вигты, и Томтра, и Хайнцели, и Трасго и многие другие. Причем закричал наш петух очень громко, как кричат самые активные петухи, провозглашая наступления рассвета, а вместе с ним и трудового дня. Его троекратное кукареканье перекрыло шум битвы и прозвучало как призыв к атаке на врага. Это произошло так неожиданно, что сражение на мгновение приостановилось: все были в недоумении, до тех пор, никогда, ни в одном сражении, петухи не кричали и, тем более, не призывали к атаке. Но сразу же, как отклик на этот призывной петушиный крик, в центр сражения ворвались таратайки, запряженные тройками, и с них посыпались низушки. Они расхватали колья и с криками: «Нечисть – по кочкам! По кочкам!» стали крушить врагов короля Роминдеса Первого.

– Они что, сражаются кольями? – удивился Максим. – Есть ведь мечи, алебарды, пики… Это оружие более подходит для сражений.

– Совершенно верно, – согласился Эмилий, – но если я не ошибаюсь, у стен замка барона Брамина-Стародубского кое-кто сражался обыкновенной оглоблей, и получалось у него неплохо.

Максим рассмеялся. Тогда, в битве с кикивардами, он действительно воспользовался оглоблей.

– Понятно… Если у них получается кольями, почему не пользоваться этим оружием, – согласился он.

– У них получается, – заверил Гарнет. – Не так, конечно, как у гномов: если идет скирд, то он сметает все на своем пути. Правда, у нас, все-таки боевые секиры. Но, говорят, что перед атакой низушков, вооруженных кольями, тоже редко кто может устоять. А когда женщины, пощекочи им пятки веселый крот, берутся за посуду – тут, наверно, даже боевой скирд увянет.

– За какую посуду берутся женщины? – не понял Максим. Он все-таки был из другого мира и многих особенности здешней жизни не знал.

– Г-а-а! Так ты же не знаешь, – обрадовался гном. – У низушков и женщины воют. Такие, вот, дела. Не кольями, конечно, а глиняной посудой. Тарелками, мисками, кувшинами. Тоже неплохо получается. У низушков, любая девица, может, метров за двадцать, влепить противнику глиняную тарелку в самую середину лба. А как они швыряют пивные кружки! – восхитился Гарнет. – Влепит мечнику в нос, ему больше ничего и не хочется.