Восемь часов утра. Словно по расписанию, подкатил темно-синий автобус без окон, и оттуда один за другим высыпали полицейские в униформе и пуленепробиваемых жилетах, с автоматами наизготовку. Не дожидаясь команды, они скрылись в подъезде дома номер 18. Тем временем несколько человек, спрятавшись в укрытии, взяли под прицел окно на третьем этаже. Другой автобус перегородил начало улицы, и полицейские, образовав заслон, в меру своей вежливости направляли прохожих в обход. Операция была организована профессионально, и все шло как по маслу. Лелак почти успокоился. Перед их группой была поставлена задача скрытно наблюдать за домом, чтобы пташки не вылетели из гнезда, прежде чем будет нанесен решительный удар. Если кто-то из подозреваемых выйдет из дому, надлежит организовать слежку, а в случае необходимости прибегнуть к аресту. Теперь Альбер и его коллеги могли бы оставить свой пост и идти завтракать. Однако они предпочли остаться. Буасси рассчитывал, что операция не обойдется без сумасшедших автомобильных гонок за преследуемыми, Шарль надеялся получить награду, а Альбер уповал на то, что им вообще ничего не придется делать.

Внезапно прогремел пистолетный выстрел, в ответ прострекотала автоматная очередь. Какой-то предмет вылетел из окна. То, что последовало за этим, походило на страшный сон. Из темно-синего автобуса вырвалось пламя, затем раздался взрыв, кузов распался, и высоко в воздух взлетел блок мотора. Странным образом именно эта деталь – зрелище стремительно летящего мотора – притягивала к себе внимание.

Полицейских, ранее прятавшихся позади автобуса, не было видно, зато снайпер, державший под прицелом окно, охватив руками окровавленное лицо, надрывно кричал от боли. Улицу заволокло дымом. Из окна снова вылетел какой-то предмет, и прежде чем сыщики сообразили, что это свернутый канат, беглец успел поравняться с окнами второго этажа. Еще секунда – и он уже на уровне бельэтажа… Собственно говоря, человек не спускался, а буквально скользил по веревке вниз.

Первым отреагировал Буасси. Включив мотор, он дал полный газ так, что шины взвизгнули, и, проскочив несколько сот метров, развернул машину, перекрывая путь беглецу. Верхолаз тем временем уже спрыгнул на тротуар, пригнулся и, петляя, как заяц, бросился прочь. Никто в него не стрелял. Первым выскочил из машины Шарль, за ним, повинуясь чувству долга, Альбер. Пожалуй, если бы не Шарль, он не смог бы двинуться с места. Вся эта молниеносная смена событий казалась настолько невероятной, что его сковало чувство неправдоподобности происходящего. Разумеется, подобные ситуации возникают сплошь и рядом, Альбер достаточно насмотрелся по телевизионной хронике, но все это случалось с другими, не с ним. «Господи, да ведь я ввязался в перестрелку!» – изумленно ахнул он про себя. Беглец нырнул в подворотню, Бришо со всех ног мчался за ним.

– Не-ет!!! – отчаянно закричал Альбер.

Крик заставил Шарля одуматься. Вместо того, чтобы с ходу влететь в темное, грозно зияющее жерло подворотни, он стал подбираться сбоку. Альбер, не желая подводить товарища, бросился к подворотне с другой стороны. Ни разу в жизни он не бежал так быстро и никогда еще не чувствовал себя столь медлительным. К тому моменту, как он достиг подворотни, в руке у него уже был пистолет, но Альбер не помнил, когда он успел его выхватить. Переглянувшись с Шарлем, они рванулись одновременно. Упав на землю, не целясь, пальнули в сумрачный проем. Шарль вскочил на ноги и отпрянул к стене, а Альбер снова выстрелил в подворотню. Затем огонь открыл Шарль, по-прежнему наугад, чтобы дать Альберу возможность проскочить вперед. Так, чередуясь и прикрывая друг друга огнем, они углублялись в подворотню. Ситуация для преследователей складывалась неблагоприятная. По обеим сторонам подворотни находились сводчатые лестничные проемы, впереди открывался двор, в дальнем конце которого было еще два лестничных входа, а через двор, прямо напротив подворотни, виднелся просвет: двор оказался проходным. Полицейские старались подобраться к лестничным проемам. Рукоятки пистолетов скользили в потных ладонях, скрип ботинок казался оглушительным, тяжелое дыхание словно заполняло собой глухую тишину двора, и даже слабый хруст коленного сустава как бы норовил предупредить затаившегося преступника о близкой опасности. Затем неожиданно где-то рядом взревел мотор. Полицейские, резко развернувшись, прижались спиной к стене и направили оружие в ту сторону. Мотоцикл «Хонда-500» рванул с места ракетой. Альбер выстрелил, Шарль тоже. Просвет в дальнем конце двора на миг закрыла черная тень: мотоцикл, даже не тормозя на вираже, вылетел на улицу.

Ростан работал над «Ультиматом» вместе с шахматистом Ришаром Мартинэ. Фирма «Франк-эль» предупредительно решила обеспечить его охраной. Лелак позвонил у входа, дверь отворил вооруженный телохранитель, а другой откуда-то из глубины подъезда материализовался за спиной посетителя.

Мартинэ – высокий, длинноволосый мужчина лет сорока, с лицом, словно бы вечно улыбающимся, с манерами, словно бы неизменно учтивыми. Держался он абсолютно естественно, присутствие вооруженной охраны его ничуть не смущало, он не казался нервным или напуганным. Лелаку была знакома эта порода людей: они привыкли, что всю жизнь их обслуживают другие, что никакой беды с ними случиться не может, а значит, и волноваться не стоит. Мартинэ и на сей раз повезло. Не отлучись он из города, он бы вчера тоже вместе с Ростаном работал над программой. Но Мартинэ уезжал и, судя по всему, удачу свою считал вполне естественной.

Альбер застал хозяина за сборами. Из красной кожаной дорожной сумки он выбрасывал надеванные вещи, откладывая в сторону чистое белье.

– Видите, вся жизнь моя проходит в гостиницах, – пожаловался он.

– Вы уезжаете? – подозрительно взглянул на него Альбер.

– Еще чего не хватало! На время чемпионата я переселяюсь в отель «Чемпион». Там предоставлены номера всем участникам.

– Что за чемпионат?

Если до этой минуты Мартинэ еще в какой-то степени считал его за человека, то теперь Альбер лишился этой милости.

– Шахматный. На мировое командное первенство. В этом году допущены к участию и шахматные компьютеры, так что мы выставляем свой «Ультимат». – Он бросил в чемодан несколько приличных костюмов, а также пару брюк и маек совершенно диких расцветок и непотребного вида, в каких разгуливают разве что «панки».

– Вы что, из «голубых»? – поинтересовался Альбер.

– Я? Да что вы! – Шахматист нисколько не обиделся вопросу. – Среди запасных игроков будут очень миленькие девочки. Так что по вечерам, когда гроссмейстеры отправятся на боковую, можно будет поразвлечься танцами.

«Господи! – подумал Альбер. – Одни пытаются сохранить молодость, занимаясь спортом, а этому достаточно напялить на себя ярко-красные штаны в зеленую полоску».

– Чем еще могу быть полезен? – Мартинэ начал тяготиться визитом полицейского.

Альбер извлек из кармана блокнот и ручку и расположился поудобнее.

– Расскажите мне об «Ультимате»!

– А что вообще вам известно о шахматных автоматах? – в свою очередь поинтересовался Мартинэ. – Полагаю, немногое. Ну, неважно, я снабжу вас самыми необходимыми сведениями. С тех пор, как существуют шахматы, люди пытаются изобрести и шахматные автоматы. Наиболее известный из них был сконструирован венгерским ученым Кемпеленом. Машина выглядела как человеческая фигура в одежде турка, а внутри скрывался карлик. Собственно говоря, это был не автомат, а остроумная подделка.

Альбер терпеливо слушал, не понимая, какое отношение это имеет к «Ультимату», но Мартинэ, хоть и был ему антипатичен, не производил впечатления пустослова.

– Как только появились первые вычислительные машины, для них стали готовить также и шахматные программы. Почти каждый математик, связанный с вычислительной техникой, прошел через это увлечение. Ведь в конечном счете шахматы – это и есть воплощенная математика и составление сложной шахматной программы – идеальная тренировка ума. Но до поры до времени все это не выходило за рамки забавы. Забава превратилась в бизнес, когда появились мини-компьютеры. Когда стало возможным изготовление автоматов размером с шахматную доску. Когда цены на микрокомпьютеры настолько понизились, что шахматные автоматы стали доступны практически каждому. И каждый, кто увлекается шахматами, приобретает такую игрушку. Во всяком случае, почти каждый. Ну а любители – почти без исключений.