– Конечно.

Я завела его в комнату отдыха.

– Хочешь что-нибудь выпить? Может, воду?

– Нет, спасибо. – Он засунул руки в карманы.

– Нам нужно поговорить, – произнесли мы одновременно.

Он рассмеялся.

– Ты первая.

– Нет, ты.

– Хорошо. – Он посмотрел на пол, а потом вновь на меня, и я тут же вспомнила, о чем он пытался поговорить со мной перед моим отъездом – о наших отношениях. Он открыл рот.

– Лучше я начну, – перебила его я.

Он вновь рассмеялся.

– Конечно.

– Я... – Ничего себе, как трудно. Меня охватила слабость, я никогда не делала этого раньше. Мне не хотелось его ранить, но и встречаться с ним я не могла. Сердцу не прикажешь. В ловушке гипотетично огромной тайны, которую мне нужно было выведать у папы, и моими чувствами к Брейдену я не могла продолжать гулять с Эваном, это было бы нечестно по отношению к нему. – У меня сейчас такой странный период.

Видимо, он понял, что к чему, и вся манера его поведения изменилась. Взгляд стал настороженным.

– Ты расстаешься со мной? – Он выглядел шокированным, словно такое с ним происходило впервые.

– Я.... – А мы встречались? – Да. Прости. Мне нужно разобраться в себе. Может, через пару месяцев, когда все станет лучше...

В зале раздался зычный голос, и Эван обернулся.

– Что это было?

– Не знаю. – Я прислушалась к вновь прогремевшему злому голосу. – О нет. Это мой папа.

– Твой папа?

Я побежала по коридору, но помедлила прямо перед торговым залом, желая сначала узнать, чем он был так расстроен.

– Ей всего шестнадцать, – крикнул он.

Ответ Линды я не расслышала.

– Я ей этого не разрешал! Вы не должны были ей позволять!

Судя по всему, Натан рассказал ему о моих занятиях по макияжу. Мне нужно было выйти туда и все уладить. Но лишь войдя в зал, будучи по-прежнему незамеченной папой и Линдой, я выявила истинный источник его гнева. Он держал – и злостно махал – перед лицом Линды рекламку магазина для невест. Только не это.

Теперь я наконец-то расслышала Линду.

– Это не моя рекламка, сэр. Лучше спросите об этом у вашей дочери.

– Но она и у вас занималась этой фигней с макияжем.

– Да. Она получила разрешение у вашей жены.

Я уже было открыть рот, чтобы их остановить, но папа меня опередил:

– Моя жена мертва.

Я ахнула, и они оба повернулись ко мне.

– Мы уходим, Чарли. Немедленно, – прорычал он и направился к двери.

Я почувствовала дыхание Эвана у себя за спиной. Вполне возможно, после такого он был рад, что мы расстались.

Линда молча смотрела на меня. Она выглядела сердитой и оскорбленной. Думаю, теперь мне не придется увольняться. Линда сама попросит меня уйти.

– Мне так жаль, – сказала я едва слышно.

Она посмотрела на дверь, через которую вышел папа.

– Тебе лучше уйти.

Я кивнула, не зная, как все исправить, и пошла вслед за папой.

Он расхаживал перед полицейским автомобилем. Я направилась к своей машине.

– Нет, – гаркнул он и указал на пассажирское сиденье своего авто.

– Но...

Он настойчивее ткнул пальцем, и я забралась в его салон. Последовав за мной, папа выключил полицейскую радиостанцию и завел машину.

– Нам нужно поговорить.

– Прости. Она спросила меня про маму, а мне не хотелось никому рассказывать, что она мертва. Не хотелось, чтобы Линда меня жалела. Я даже не подумала. Это было глупо.

Он вырулил с парковки и поехал прямо.

– Я не знала, что магазин для невест опубликует эту рекламку. Если бы знала, то спросила б у тебя.

Папа заехал на парковку у пляжа, заглушил двигатель и молча уставился в лобовое стекло на океан. Мои нервы разыгрались. Я ожидала, что он взорвется, как в магазине, но он просто спокойно сидел – пугающе спокойно. Быть может, потому, что я во всем призналась сама. И мне нужно было признаться кое в чем еще самой себе, в том, что я отрицала, в том, от чего убегала годами. Я устала убегать. И прежде чем я успела обдумать формулировку, с моего языка слетело предложение и повисло в воздухе:

– Я хочу знать, что произошло той ночью, когда умерла мама.

ГЛАВА 34

Этого он явно не ожидал. Вся краска сошла с его лица.

– Хорошо. Что конкретно ты хочешь знать?

– Что произошло той ночью? Ты что-то мне недоговариваешь.

– Чарли, я уже пытался поговорить с тобой об этом. Но ты была не готова. Это едва тебя не сломало.

– Теперь я готова, – твердо произнесла я, хотя меня терзали сомнения.

– Об этом нелегко говорить. – Он провел рукой по волосам, будто пытаясь это доказать. – Твоя мама... – Он запнулся. – Она была очень больна.

В ушах зазвенело, голова закружилась, как когда мне было десять. Но в этот раз я не позволю этому меня остановить.

– Я не понимаю.

Он взял меня за руку, мягко, но уверенно. Его взгляд стал стеклянным, и это меня напугало. Я затаила дыхание.

– Это был не несчастный случай.

Я крепко закрыла глаза, не желая этого принимать.

– Откуда ты знаешь?

– Она оставила записку.

Все встало на свои места. У мамы была депрессия. Точно. Вот почему у меня не было детских воспоминаний о ней – ее не было рядом. Она не хотела быть рядом.

Полицейская радиостанция затрещала в моих ушах, и папа щелкнул выключателем, заглушая ее. Я опустилась лбом на приборную панель и попыталась как можно сильнее к ней прижаться, надеясь, что боль избавит меня от мыслей.

– Чарли.

Я покачала головой.

– Чарли. Ты это знала. Иди сюда. – Он прижал меня к груди. – Ты знала. Дыши. Все будет хорошо.

Я кивнула, в душе не веря, что это возможно. Как? Ведь мама меня бросила. Намеренно.

Мой папа пах как... мой папа – чем-то средним между мускусным одеколоном и коричной жвачкой. Это был запах моего детства. Он был моим детством. Моей жизнью. Он всегда был рядом, в каждом детском воспоминании, где не было ее.

Папа зашевелился, поднимая руку, чтобы потереть свое лицо. Мне не хотелось поднимать голову и проверять, плакал ли он. Я не могла столкнуться лицом к лицу с его болью, когда моя и без того уже была слишком невыносимой. Однако мне не пришлось поднимать голову, я услышала это в его голосе.

– И она чуть не забрала тебя с собой.

Кровь ударила в голову, и я резко села.

– Я была в машине, – поняла я, сложив два и два. Неудивительно, что я пыталась отрицать это всю свою жизнь. Сны. Вот почему я так четко видела, как крутилась машина, разбивалось стекло. Ее обмякшую руку перед собой. Это был не просто сон. Это было воспоминание.

– Она не знала, – быстро добавил он. – Ты пробралась в машину, хотя должна была быть в постели.

Я выдохнула. По крайне мере, она не пыталась забрать меня с собой. От этой мысли мне ни капельки не стало легче. Но это было хоть что-то, поскольку в данный момент я вообще ничего не чувствовала. Я была полностью опустошена.

* * *

Назад к магазину, где осталась моя машина, мы возвращались в полной тишине. Папа постоянно открывал рот, желая что-то сказать, но затем вновь закрывал.

– Если у тебя есть вопросы, задавай, – наконец изрек он.

На самом деле, о вопросах я еще не думала, хотя и должна была.

– Она к кому-нибудь ходила? Пыталась лечиться?

– Она регулярно посещала психотерапевта. Но все равно не слезала с таблеток. Думала, что они помогают. Сразу после ее смерти, я и тебя отправил к психотерапевту. Всех вас.

Точно, я вспомнила седовласого мужчину, который просил меня рисовать картинки.

– Почему ты не рассказал мне раньше?

– Я пытался, Чарли. Но ты была не готова. Ты закрылась. Забралась на крышу и перепугала меня до смерти. После этого я решил подождать. У тебя все было так хорошо, и мне не хотелось, чтобы это тебе помешало.

– Я чувствую себя глупо. Я такая слабая.

– Чарли, нет. – Он положил руку мне на плечо. – Нет, ты не слабая. Какой ребенок захочет думать нечто подобное о своей маме? Она была твоим миром.