— Ребята из «Юнифордж» начали обработку делегатов, — сообщил Реддиг. И профсоюзные функционеры Мэгуайра тоже.

— Мне казалось, что Гэс за Манчестера.

— Был — до вчерашнего дня. А теперь он и Дэвидсон не жалеют сил, чтобы протащить Робертса.

— Не нравится мне это, — со вздохом сказал президент. — И в особенности позиция профсоюза. Мне стоило огромных трудов заставить Мэгуайра отвернуться от демократов на прошлых выборах, а теперь Чарли ставит под угрозу все наше дело. Если его выдвинут кандидатом в президенты, в ноябре Мэгуайр покинет нас. Перебежит к демократам и глазом не моргнет.

— У вас будут какие–нибудь указания, сэр? — спросил Реддиг.

— Нет, просто держите меня в курсе. — Президент положил трубку.

Когда пять минут спустя секретарша принесла кофе, старик мирно дремал в своем кресле. Приоткрыв глаза, он вопросительно посмотрел на Сьюзи.

— Манчестер звонил?

Она покачала головой, и президент со вздохом потянулся к кипе бумаг на углу стола.

На двери, обитой листом дюрали, черной жирной краской было выведено: «Вход воспрещен». Фасадом дом смотрел на Кларк–стрит и размещался между комиссионной лавкой и сомнительным кабаре под названием «Тропический остров».

Грейс Оркотт на цыпочках поднялась по шатким истертым ступеням, и в нос ей ударил дух кислого пива, смешанный с запахом дешевой дезинфекции. Грейс оглянулась на сопровождавших ее троих мужчин. Один из них нажал кнопку звонка, и запретная дверь тут же отворилась. За порогом стоял низкорослый мужчина с копной рыжих волос.

— Входите, входите, — пригласил он. — Вас четверо? Хорошо: все в сборе. Меня зовут Арт Сегунда, — представился рыжий, вводя гостей в удивительно чистый кабинет. — Я здешний руководитель и лучший друг Оскара. Сейчас покажу его.

— А кто он такой? — спросила Грейс Оркотт.

— Оскар — не кто, а что. Однако первым делом хочу вас предупредить: наша контора засекречена. Занимаемся мы тем же, чем испокон веку занимались все кандидаты, — слежкой за делегатами. Точнее, сбором сведений о них. Вся разница в том, что вместо картотеки у нас Оскар.

Роджер Аббот кивнул лысой головой и широким взмахом руки указал на собравшихся.

— Все останется между нами, Арт, — пообещал он. — Давай показывай, что у тебя там.

Сегунда провел гостей в соседнюю комнату, где стояла машина, возле которой суетился молодой человек в футболке.

— Знакомьтесь, это мистер Уаймер, выпускник Калифорнийского технологического и мой студент. А вот Оскар! Мистер Уаймер помогает мне общаться с ним. Оскар — лучший в мире портативный компьютер, хранящий в своей памяти нужную нам информацию и выдающий ее в режиме семьдесят строк печатного текста в минуту.

— Очень интересно, — проговорил один из гостей. — Только зачем он нужен тут, на съезде?

— Зачем? А вот зачем. Какие сведения содержатся в обычной картотеке? Что собой представляет эта картотека? Коробку из–под башмаков, набитую бумажками. А на бумажках написано, как зовут делегатов, где они работают, кому симпатизируют, больше ничего. Оскар же знает о каждом выборщике буквально все: адрес, вероисповедание, семейное положение, работу, банковский счет, лучших друзей, вкусы и симпатии, взгляды на жизнь, мнение о кандидатах… Вот, например, в пятницу мистер Аббот просил выяснить, сколько делегатов имеют доход менее десяти тысяч в год. Мы ответили ему мгновенно: триста семьдесят шесть человек. Обычный показатель для республиканского съезда. Зачем, кстати, вам были нужны эти сведения?

— Для выработки налоговой программы, — быстро ответил Аббот.

— Могли бы обойтись и без машины, — произнес кто–то из гостей.

— Допускаю, — согласился Сегунда. — Но вот вчера нам подкинули задачку потруднее: сколько делегатов представляют районы, где размещены заводы «Юнифордж» и другие ракетостроительные предприятия? Через час ответ был готов.

— А где вы взяли исходные данные? — спросил кто–то.

— Ума не приложу. Наверное, фирма предоставила. Карл Флейшер прислал их с одним из своих парней. Интересно другое: как только мы выдали имена всех делегатов из этих районов, Карл запросил на них дополнительные сведения — место работы, счет в банке, друзья и так далее. Видимо, это нужно, чтобы подъехать к делегатам, но сие меня уже не касается. Я всего лишь смотритель при Оскаре.

Грейс Оркотт сделала шаг вперед и внимательно оглядела компьютер.

— Покажите его в деле, — попросила она. — Но только вопросы должны быть такими, чтобы я могла проверить ответы.

— Пожалуйста, — согласился Сегунда. — Ваше имя?

— Грейс Оркотт, из Техаса.

— Стойте, стойте! — вмешался Аббот. — Арт, оставь эту затею. Часть сведений, хранящихся в памяти машины, имеет конфиденциальный характер и не подлежит использованию…

— Ничего страшного, — возразил Сегунда, которому не терпелось похвастаться способностями своего электронного питомца. — Мы просто затребуем распечатку, а читать не будем. Подарим миссис Оркотт на память.

Через несколько секунд послышалось стрекотание печатающего устройства, и Сегунда вручил Грейс карточку. Та пробежала ее глазами и запихнула в сумочку.

— Все точно, — сказала она. — И досконально.

Роджер Аббот предложил расходиться поодиночке, чтобы не привлекать внимания. Вернувшись в отель, Грейс уселась в баре и стала поджидать дочь. Она рассеянно вытащила из сумки листок и поднесла его к глазам. На карточке было напечатано:

«Оркотт, Грейс: Лаймен–бульвар, 8365, Даллас. Замужем.

Годовой доход — 38.000 долларов, сбережения — 15.000 долларов, займы 4.300 долларов.

Муж — генеральный подрядчик.

Дети: 1. Кэтрин, род. 29 февр. 1948.

2. Джордж — младший, род. 4 мая 1950, ум. 8 мая 1950».

— Не нравится мне это, — пробормотала потрясенная Грейс. — Ох, как не нравится. Надо будет поговорить с Флейшером. При первой же возможности. Тут пахнет гнусностью…

Оби О’Коннел и Карл Флейшер нетерпеливо и бесцельно болтались в фойе отеля «Моррисон». Оба ждали конца закрытого заседания делегации Уилкокса и встретились близ фонтанчика с питьевой водой. Когда стало известно, что Пенсильвания намерена выдвинуть в кандидаты своего губернатора и держать голоса до последнего момента, Флейшер проглотил одну из своих известных всем газетчикам пилюль, оглядел сквозь не менее знаменитые дымчатые очки пухлое потное лицо О’Коннела и с улыбкой сказал:

— Не везет нам, Оби. Ну да всех к себе не перетянешь, верно?

О’Коннел ответил лишь равнодушным взглядом, мысленно послав по адресу губернатора Пенсильвании крепкое словцо.

— Мы ничего не потеряли, — неуверенно проговорил он. — В четверг Пенсильвания будет с нами: ты отлично знаешь этих самоуверенных парней, убежденных, что именно они выводят в короли простых смертных.

Флейшер приблизил губы к уху О’Коннела и зашептал:

— Оби, правда ли, что Манчестер не собирается прикрывать «Дафну»? Ходят такие слухи…

— Чарли этого не говорил, — ответил Оби, чувствуя, что его план начал работать. — Мало ли что болтают на съезде?

Флейшер увлек своего противника подальше в угол.

— Слушай, Оби, давай заключим сделку, а? Ты знаешь, что от Миссисипи приехали две делегации. Одна — за твоего парня, вторая — за Робертса. У штата тринадцать голосов, которые висят в воздухе, потому что мандатная комиссия никак не может решить, какую из делегаций регистрировать. Назревает всеобщее обсуждение. Обе делегации поливают друг дружку грязью, намекают на полученные взятки, посулы и прочее. В мандатной комиссии покатываются со смеху, глядя на их перепалку, но решить ничего не могут.

— Что ты задумал? — спросил О’Коннел.

— Давай поделим Миссисипи.

— Каким образом? Голосования по фракциям не бывает. Карл.

— Если вопрос вынесут в зал, ты проиграл, Оби.

— А почему не ты?

— Давай посмотрим правде в глаза. Твое поражение обернется для тебя ощутимым ударом. Мое — так, царапина.

О’Коннел еще вчера знал, что его противник прав: Робертс споро шел в гору, и Оби уже сам начинал подумывать о сделке, однако колебался, зная, что, если калифорнийцы заговорят первыми, ему будет легче торговаться.