Нормандцы без труда расправились с «дикими людьми», сопротивление на юго-западе Альбиона прекратилось.

В это время дела англосаксов в Йорке резко ухудшились. Они пытались штурмом взять крепость – не смогли, окружили ее, надеясь длительной осадой победить рыцарей, но Вильгельм был начеку. Он бросился из Лондона в Йорк, разгромил войско осаждавших, не оставил на поле боя в живых ни одного англосакса, заложил еще одну цитадель в городе, вернулся в Лондон.

Много «альбионцев» погибло под Йорком, но борьбу они не прекратили. Только странно вели они войну против грозного врага! Дождались, когда нормандцы построят вторую цитадель, собрали войско, штурмовали Йорк. Конечно же, была очередная обидная осечка.

Вильгельм решил нанести удар по Дургаму, крепости северных мятежников, приказал Роберту Комину взять город, расширить владения нормандцев на север. Рыцари неожиданным броском вышли к Дургаму, захватили его без борьбы. Это их не устроило: что за победа без крови? Они ехали на конях тихими улочками, убивали случайных прохожих, мертвая кровь радовала их.

Расположились нормандцы хозяевами в городе, вечер подоспел. Солнце помаялось недолго над холмами, скрылось за ними, оставило вместо себя сотни огней-костров. Роберту Комину доложили, что в окрестностях Дургама сконцентрировалось большое войско англосаксов и нортумбрийцев, полководец вышел из дома епископа, осмотрелся. На окрестных высотах горели яркие свечи, город оказался в кольце костров. Комин знал, что вслед за его отрядом к Дургаму подходит огромная армия, посланная королем Англии для осуществления крупномасштабного наступления на севере, и был уверен, что противники не рискнут драться. Все же он не дал рыцарям расслабиться, организовал оборону, расставил людей на ключевых позициях. Он сделал это очень вовремя. Под утро в бой пошли англосаксы. Им известны были в городе все «ключевые» и «неключевые» точки. Они ворвались в Дургам с первыми лучами солнца, погнали рыцарей по сонным улочкам. Нормандцы в тяжелых кольчугах и лучшие в Европе лучники с самыми «дальнострельными» луками явно уступали противнику в «городском сражении». Это – «городской бой». Здесь свои законы, свои тактические сложности.

Альбионцы, впрочем, не думали «об особенностях боевых действий в условиях средневекового английского города», некогда им было думать о теории. Они рыцарей гнали по улицам Дургама – до чего приятно бить врага, какая это замечательная работа: убивать рыцарей!

Бой проходил при полном преимуществе штурмующих Дургам. Рыцари отступили к дому епископа, заняли оборону, надеясь и моля Бога, что враг не рискнет осквернить жилище епископа. Англосаксам в то утро некогда было думать. В руках у них горели факелы, освещавшие путь к победе, они полетели огненными птицами в дом епископа.

Рыцари сгорели все до одного. Побоялись они выйти из охваченного огнем, заполненного дымом здания. Побоялись не смерти, а злобы победителей. Почему даже такие сильные люди боятся отвечать за свои поступки? Убивать, насиловать, грабить беззащитных, безоружных они могут. А вот выйти на расправу к тем, чьих родных они еще день назад губили, развлекаясь, не осмелились. Лучше в дыму задохнуться, лучше заживо сгореть, чем выйти на белый свет, на чистый воздух и посмотреть в глаза людям.

Победа «альбионцев» в Дургаме магически подействовала на нормандцев. Несколько чудом уцелевших рыцарей вырвались из города, прискакали, загнав коней, в лагерь подходившей к Дургаму армии. Здесь все уже знали о случившемся. Слух о поражении отряда Роберта Комина пронесся по Альбиону с быстротой штормового ветра, а рассказ «счастливчиков», прорвавшихся к своим, так напутал рыцарей, что мало кто из них спал в ту ночь. Рассказ действительно был страшный!

– Англосаксов было так много, как деревьев в лесу! – говорил, тараща глаза, один из рыцарей, и ему верили.

– Их было больше, чем звезд на небе! – вторил другой, и ему верили.

– Так много не бывает муравьев в муравейнике! – вздыхал третий рыцарь, и ему верили.

Утром огромное войско нормандцев должно было выступить в поход, но военачальники не рискнули отдать приказ строиться в походные колонны: армия была деморализована.

Жители Нортумбрии, а среди них было много данов, воспользовались заминкой в стане врага и отправили послов к королю Свейну. Вильгельм I, в свою очередь, тоже наводил дипломатические мосты с Данией, посылал туда доверенных людей. Король Свейн, три года назад отказался помочь Тости, хотя и выделил ему несколько кораблей. Теперь ситуация изменилась, теперь стало ясно, какую цель преследует на Альбионе Вильгельм Нормандский.

Это не понравилось ни одному монарху. Королю Дании – в первую очередь. В Нортумбрии, в других областях Альбиона данов было немало, и Свейн еще не забыл о Кнуте Датском, еще мечтал об Англии. Помогать нормандцам завоевывать остров он не мог и не хотел.

Осенью 1069 года 240 датских кораблей во главе с братом короля Осборном подошли к Дувру, штурмовали крепость. Нормандцы отбросили противника без особых усилий, еще раз доказали, что Вильгельм I подготовился к сложной войне за Альбион очень хорошо.

Не справившись с Дувром, даны попытались взять Сэндвич – потерпели неудачу; атаковали Норвич – тоже безуспешно, доплыли до залива Гумбера, высадились здесь. Жители прибрежных районов встретили датчан хорошо, собрали ополчение, укрепив там самым армию Осборна. Тот повел союзное войско к Йорку, осадил город. Осада продолжалась семь дней. Нормандцы четко отслеживали действия противника, продуктов у них хватало; казалось, они могли чувствовать себя спокойно. Но рыцари волновались! В чужом городе держать осаду сложно. Нормандцы видели, как смелеют люди на улицах, и страх закрадывался в их души. А страх на выдумки горазд. Кто-то из рыцарей, осматривая глубокий ров перед крепостными стенами, подумал, что йоркцы могут засыпать его обломками своих домов, и доложил об этом своему начальнику.

– Да, они это сделают, – ответил опытный вояка и отдал глупейший приказ. – Нужно сжечь их дома.

Дисциплинированные рыцари исполнили повеление перепутанного военачальника, дома несчастных жителей загорелись в один миг. Началась паника. Люди метались по улицам, тушили пожар, резвый ветер трепал красные простыни огня, рвал дымовые мешки, разбрасывал охапками пламя по крышам домов, шумел, выл, пугал и без того перепуганных нормандцев. Опасаясь, как бы огонь не спалил весь город, они покидали крепостные стены, пытались локализовать пожар.

Осборн дал приказ штурмовать Йорк, воины бросились на стены, ворвались в город, перебили много рыцарей, взяли в плен начальников обеих крепостей.

Настроение у победителей было великолепное. Они отпустили начальников крепостей, их жен, детей, провозгласили Эдгара королем Англии, сломали – сравняли с землей – неприступные крепости.

Почему они это сделали? Потому, что не хотели жить и воевать по-нормандски? Может быть, и поэтому. Но ведь Вильгельм I не раз доказывал им, что затраты на строительство окупаются очень быстро, что неприступные цитадели являются опорными точками всей системы обороны страны! «Альбионцы» слушать об этом не хотели. Разрушив крепости, они сплясали на развалинах дикую пляску радости…

Вильгельм I узнал о неудаче своих воинов и поклялся не выпускать из рук копье до тех пор, пока не перебьет всех йоркцев. Он был очень зол. Нортумбрийцев было много. Они продолжали борьбу, не смирились с нормандцами. Уничтожить их всех до единого: возможно ли это? Несколько минут Вильгельм I носился с копьем в руках по залу построенной специально для него крепости в Лондоне, клялся, грозился погубить жителей Нортумбрии, всех жителей острова, но прошли эти страшные минуты, король успокоился, отдышался, отдохнул от утомительной работы, сел, призвал к себе людей, дал им задание.

Они отправились на переговоры со Свейном, обещали ему от лица короля большие выгоды, если он уйдет из Нортумбрии. И датский король поверил ему, предал нортумбрийцев. В то же самое время Вильгельм вел переговоры с англо-саксонской знатью, обещая выполнять все требования жителей острова. Разговаривал он с англосаксами так ласково и нежно, что многие из них не нашли никаких контрдоводов. «Ласковое слово и кошке приятно», и англосаксам. Король Англии знал на опыте волшебную силу ласки.