Граф Конан выпрямил руку, Вильгельм, не замедляя хода, протянул вперед копье, подцепил ключи, круто развернулся и поскакал к своим. Нормандцы и саксы успокаивали себя: «Это хорошо, что он такой ловкий, что ему удался сложный трюк. А то во гневе он много горя принес бы нам!» Так утешают себя люди, потерявшие последнюю надежду.

Столь быстрая победа над бретонцами порадовала союзников. Они отправились в Байекс[11]. Настроение у всех было отличное. Граф Гарольд несколько раз пытался завести разговор о главной цели своего визита. Возбужденный удачей Вильгельм добродушно перебивал его:

– В Нормандии для друзей делают все. Ты мой друг. Ты доказал это в боях. И я докажу, что моя щедрость безгранична. Вперед, в Байекс!

Уже в этих диалогах мудрый политик смог бы заметить одну важную деталь: дюк Нормандии все чаще давал понять, впрочем, ненавязчиво, негрубо, что он выше Гарольда. Да, они во многом были равны, хотя «звание» коронованного дюка Нормандии могло выглядеть несколько предпочтительнее в европейской табели о рангах тех времен «званию» графа и первой должности в Англии, которую по праву занимал Гарольд. Да, Вильгельм одержал значительно больше побед – он больше и дольше воевал, хотя первые же победы, одержанные Гарольдом, говорили о высочайшем полководческом даровании этого человека. Да, оба они не являлись представителями древних европейских родов… Можно много говорить о том, что Вильгельм и Гарольд были очень близки по тем показателям, по которым оценивалась в ту эпоху личность. И сам дюк Нормандии до взятия крепости Динан всем своим поведением словно бы подчеркивал это равенство. Он был очень естественен. И сейчас, когда шумная кавалькада приближалась к Байексу, где свершилось важнейшее для двух людей событие, Вильгельм оставался внешне тем же добрым хозяином, готовым щедро отблагодарить своего боевого друга. Он не играл! Он был самим собой. Но в тоне, с каким говорил с Гарольдом, и в гордой осанке, и в движениях всадника опытный политик должен был заметить перемену. Дюк Нормандии становился хозяином положения. Гарольд упустил этот момент, не обратил внимания на командные нотки в поведении дюка. Может быть, он и заметил эту перемену, но не придал ей значения. В самом деле, имеет же право любой человек, победитель, быть хозяином в своем доме!

По пути в Байекс был привал: ночь догнала воинов. На роскошной поляне, спускавшейся к извилистой реке, они остановились, разбили лагерь. Вильгельм и Гарольд отдыхали в одном шатре. Утром – еще роса не спала с разнотравья пологого склона, зажатого древней дубовой рощей, – воины проснулись, дюк Нормандии и английский граф вышли из шатра, и Вильгельм сказал:

– Ты сейчас убедишься в моей дружбе.

Граф Гарольд осмотрел поляну, удивился: здесь каждый был занят своим делом: кто-то собирал шатры и палатки, кто-то готовил пищу, кто-то подносил к шатру Вильгельма оружие, шлемы, кольчуги.

Холодная вода лесной реки взбодрила, разогнала вместе с шумными брызгами усталость и сомнения, зародившиеся было у гостя. Поднялись к шатру. Там уже все подготовили к торжественному ритуалу посвящения в рыцари. Нормандцы и саксы становились друг против друга в строй.

Дюк Нормандии сказал:

– В боях против бретонцев наши друзья, саксы, доказали, что могут сражаться по-рыцарски. Поэтому я с великой радостью совершаю обряд посвящения в рыцари моего славного друга графа Гарольда и всех его воинов.

И опять в голосе дюка чувствовалось некое превосходство над гостями, над сыном Годвина. Хотя легкомысленный человек мог этого и не заметить. Граф Гарольд заметил наконец стремление Вильгельма показать свое превосходство. Первому советнику английского короля стало тревожно на душе. Впервые за все дни, проведенные рядом с дюком Нормандии, он вспомнил слова Эдуарда Исповедника: «Он коварный, он ненавидит тебя».

А Вильгельм тем временем взял со стола боевой меч, вручил его Гарольду, громко продекламировал:

– Вручаю тебе меч и посвящаю в рыцари.

После этого, посвященный в рыцари должен был преклонить колено и дать во всеуслышание клятву рыцаря. Гарольд рыцарем не был, но сражался он не хуже любого рыцаря своего времени и никогда раньше не жалел, что не является рыцарем. Но как гость он не мог отказаться от предложенной чести. Он сделал все, что полагалось при посвящении любого воина в рыцари.

Вильгельм подарил ему богатую перевязь с серебряными бляхами, украшенное значком копье, прекрасный шлем и надежную кольчугу до колен, которую он лично помог одеть своему другу Гарольду, сказав при этом негромко:

– Мы умеем быть друзьями, не так ли?

– О, да, Вильгельм, благодарю тебя!

Затем обряд посвящения в рыцари прошли воины Гарольда. Дюк Нормандии при этом проявил завидную щедрость, наградив всех гостей великолепным оружием, добротными доспехами и боевыми конями: а всем было известно, как любил Вильгельм коней, как дорожил каждым из них… Щедрость подкупает. Гарольд видел восторг в глазах саксов и нормандцев, и слова Эдуарда вылетели у него из головы. «Слишком мнителен старый король», – подумал первый советник, а затем по такому важному в жизни каждого воина случаю Вильгельм дал великолепный пир. То был даже не пир – но торжественный обед на берегу извилистой реки. На следующий день воины отправились в путь. До Байекса оставалось совсем немного. Гарольд пытался завести разговор о брате и племяннике. Вильгельм, ни в чем ему не отказывая, менял тему разговора, направляя ее в нужное ему русло.

– Мы же с тобой друзья, мы – рыцари! Ты – рыцарь, и я рыцарь. Я от тебя ничего не скрываю. Я тебе помогу в любой беде. И ты мне поможешь в любом деле, ведь так?

– Да, Вильгельм, это так, – подтверждал Гарольд.

– Чтобы ты не сомневался в моей искренности, скажу тебе о главном, – продолжил Вильгельм. – Однажды, когда Эдуард еще жил в Нормандии, он сказал мне, что, если он вдруг станет королем Англии, то завещает престол только мне одному.

Дюк на некоторое время замолчал, как бы ожидая реакции собеседника. Гарольд, ошарашенный столь неожиданным откровением, промолчал. Вильгельм пошел в атаку:

– Воля короля для меня – закон. Но, ты сам знаешь, какие ожидают меня трудности в Англии. Без помощников мне не обойтись. О своем брате и племяннике ты можешь не беспокоиться. Ты поможешь мне, я помогу тебе.

Только теперь все стало на свои места, роли окончательно распределились между этими двумя людьми. Вспоминая заплаканные глаза матери, которая уже более десяти лет не видела родного сына и внука, Гарольд чувствовал величайшую ответственность перед ней и всем своим семейством, и перед соотечественниками: он обязан вернуть заложников на родину, вырвать их из лап коварного нормандца.

– Да, мы с тобой друзья, – буркнул Гарольд, стараясь скрыть свои чувства.

– Это воистину так!

Вернуть на родину заложников нужно было во чтобы то ни стало по многим причинам. В противном случае позиции семейства Годвина в Англии пошатнулись бы. И авторитет первого советника – тоже. «Пошли кого-нибудь другого в Нормандию», – говорил Эдуард Исповедник, наверняка зная, что Гарольд его не послушается. Теперь Гарольд понял собственную грубейшую ошибку и многое другое. Теперь он стал относиться к больному королю иначе.

В Байекс они прибыли в тот же день. Все – и рыцари, и горожане, и слуги, и Гарольд – заметили возбужденное состояние Вильгельма. Таким он был перед свадьбой: энергичным, стремительным, непослушным. Он гнал себя и людей к известной одному ему цели, торопил всех, хотя некоторым – в основном ленивым и мудрым – могло показаться, что спешка излишняя. Вильгельм умел спешить и убеждать ленивых и мудрых в своей правоте.

Гарольд в те быстрые минуты, часы находился в каком-то странном состоянии. Никогда ранее такого с ним не бывало. Он чувствовал, что нужно срочно изменить свое поведение, найти ответные ходы, контрмеры или уж хотя бы надежно защитить себя от коварства дюка Нормандии. Но найти эти ходы ему было просто некогда: такой быстрый темп задал Вильгельм в Байексе. Гарольду удалось поговорить со своим младшим братом. Тот выглядел очень хорошо – внешне. Но, оставшись наедине с Гарольдом, он честно признался в том, что не верит в удачу.