Г. А. Горбаткина. Живая связь времен

Современная турецкая проза известна своими демократическими, гуманистическими традициями. Наиболее талантливые писатели Турции в своих произведениях рассказывают о реальной действительности. Жизнь в ее бурном кипении, в острых столкновениях добра и зла, справедливости и угнетения, красоты и безобразия запечатлена в них.

Одна из характерных особенностей турецкой прозы — широкое использование и переосмысление писателями различных направлений традиционных образов, сюжетов, художественных приемов фольклора. Это помогает донести до сознания народных масс новые идеи, продиктованные современностью. Выдающийся турецкий поэт Орхан Вели отмечал: «Современная турецкая поэзия рассказывает народу о народе». Эти слова полностью можно отнести и к современной турецкой прозе. Подтверждением их правильности могут служить произведения, включенные в данное издание. Они принадлежат перу трех турецких писателей разных поколений, обладающих различным жизненным опытом, различным видением мира, различной манерой письма. Печатью этого своеобразия отмечены повести Кемаля Бильбашара «Джемо», Яшара Кемаля «Легенда Горы», Дженгиза Тунджера «Конфискованная земля».

Что сближает эти произведения? Прежде всего пафос неприятия действительности, того уклада жизни, который коверкает человеческую личность, топчет человеческое достоинство. Лучшие из героев, каждый своим путем, приходят к открытому протесту, к вооруженной борьбе против существующего уклада, против «сильных мира сего». Незаурядная личность, гордый, сильный характер самой логикой развития событий ставится перед дилеммой: покориться обстоятельствам, смириться, изменить себе, погибнуть как личность или бороться. Именно в силу своей незаурядности Ахмед у Яшара Кемаля, Хасан у Дженгиза Тунджера, Мемо у Кемаля Бильбашара не могут смириться, не могут приспособиться и влачить рабски смиренную жизнь. Эти герои олицетворяют лучшее, что есть в народе.

А ведь персонификация лучших качеств народа в одной героической личности — древнейшая традиция фольклора. Создана целая галерея образов богатырей — заступников народа. В них находит наиболее полное выражение идея социальной справедливости. В древнетюркских героических эпосах («Манас», «Книга моего деда Коркуда») богатырь один олицетворяет весь народ. Он защищает своих сородичей, соплеменников от сказочных чудовищ, от врагов-чужеземцев. Обычно богатыри в древних тюркских эпосах сражаются с внешними враждебными силами, не вступая в конфликт с земными владыками. Если же подобные конфликты случались, то они носили личный, а не социальный характер. Да это и понятно, так как древние эпосы зарождались при первобытнообщинном строе, когда социальные конфликты еще не выявлялись четко и определенно.

Эпос — широкое художественное обобщение исторической жизни народа. С течением времени в нем появились новые идеи, герои, события, эпизоды, как бы наслаиваясь на первооснову. В более поздних эпосах, сложившихся в эпохи, когда социальные конфликты приобретали все более определенную форму, появляются герои-бунтари, защитники бедных и угнетенных против произвола и насилия богачей. Таков герой одного из наиболее популярных тюркских эпосов «Кёроглу». Он известен у многих тюркских и других народов в различных интерпретациях, со своими сюжетными линиями, эпизодами, образами, но везде фигурируют защитник бедных, борец за справедливость — Кёроглу и чудесная страна равенства и счастья Чамлыбель, где каждый житель — труженик и воин.

В образах богатырей наиболее полно выражены социальные и морально-этические идеалы народа. Эти образы стали неотъемлемой частью крестьянской психологии. Именно поэтому герои в произведениях современных турецких писателей К. Бильбашара, Я. Кемаля и Д. Тунджера так часто упоминают их имена, рассказывают об их подвигах и, защищая народ от тиранов и угнетателей, продолжают дело своих предков — эпических богатырей. Так зримо воплощается «связь времен». Конечно, эти герои живут в иных условиях и действуют по-новому, но внутренняя общность и прямая преемственность несомненны.

У турецких писателей-реалистов: и у К. Бильбашара, и у Д. Тунджера, и у Я. Кемаля в центре внимания — непримиримые социальные противоречия турецкого общества. Но каждый автор по-своему освещает грани этой проблемы. Если Д. Тунджер показывает пробуждение самосознания крестьянских масс, переход от пассивности к активной борьбе, то К. Бильбашар рисует уже картины активной борьбы с оружием в руках, трагический пафос этой борьбы, отчаянную решимость восставших, предпочитающих погибнуть, но не сдаться. А у Я. Кемаля главное — морально-философский аспект этой проблемы, поднятой на высоту библейской притчи.

Для всего творчества Я. Кемаля — одного из крупнейших турецких писателей-реалистов — характерна глубина философского осмысления жизненных явлений. Он обращается к «вечным вопросам», «вечным антагонизмам», вечно противостоящим друг другу и взаимосвязанным полюсам: жизнь и смерть, любовь и ненависть, верность и предательство, красота и безобразие, личность и общество.

В «Легенде Горы» писатель тоже ставит эти проблемы, и в частности проблему «власть и народ».

Проблема взаимоотношений правителя и народа издавна привлекала внимание крупнейших художников Востока: Саади, Фирдоуси, Низами, Навои. Разрабатывали ее и средневековые турецкие поэты: Ш. Хамза, X. Хамди, Шейхи. В турецком фольклоре создана целая галерея образов идеальных «добрых владык»: добрые султаны в сказках, Хосров в дестане[1] «Ферхад и Ширин», Ноуфаль в «Лейли и Меджнун», Хусейн Байкара в «Гюль и Алишер» и др. Эти образы лишены каких бы то ни было отрицательных черт. «Добрые цари» заботятся о благе своих подданных, они мудры, благородны, бесстрашны. Так в фольклоре отражается мечта народа о правителе, человеческие качества которого соответствовали бы его высокому социальному положению. Но реальных владык турецкие сказители изображают совсем по-иному. Так, в турецких сказках султан, падишах, нередко обрисован как тиран и самодур. Именно с образами неправедных владык перекликается образ Махмуд-хана у Я. Кемаля. Следуя древней фольклорной традиции, писатель сумел привнести в этот образ и дыхание современности, сумел вложить в него раздумья прогрессивного писателя XX века о взаимоотношениях «сильных мира сего» с народом, психологически достоверно показать противоречивый внутренний мир своего героя.

Махмуд-хан — человек образованный, многое повидавший на своем веку, но он невероятно жесток, спесив, деспотичен. Это приводит к подавлению в его душе естественных человеческих чувств. Он без колебаний обрекает родную дочь на смерть, выбирает ей и ее избраннику Ахмеду самую мучительную казнь, любой ценой стремится добиться покорности гордых горцев, но чувствует только их глубокую ненависть. Махмуд-хан презирает своих подданных, их обычаи и в то же время в глубине души панически боится народа, его гнева, накапливавшегося веками, и особенно — его грозного молчания.

Форма легенды и отнесенность сюжета к XVII веку дали автору возможность развивать такие «крамольные» в условиях сегодняшней Турции мысли, как мысль о народном гневе, о страхе «властей предержащих» перед ним. Я. Кемаль убедительно показывает бессилие тирании перед гневом народа. Несмотря на варварские казни для устрашения непокорных, Махмуд-хан удерживает власть лишь ценой уступок, компромиссов. Он сознает, что единственное средство его спасения — разобщенность людей, и постоянно стремится достичь этого.

Образ народа в повести собирательный. Для его создания большое значение имеет образ Хюсо — замечательного мастера кузнечного дела, обладающего нечеловеческой силой. Здесь Я. Кемаль продолжает древнюю традицию восточных литератур и фольклора, согласно которой бунтари и вожаки народных восстаний зачастую были именно кузнецами (Каве в «Шахнаме» Фирдоуси). В романе Я. Кемаля Хюсо — признанный вожак народа. Для него не существует никаких законов, кроме закона правды и справедливости. И, повинуясь ему, рискуя жизнью, он помогает Гюльбахар. В Хюсо воплощены черты, присущие передовым слоям народа: жажда справедливости, активность в борьбе за нее, смелость, благородство, ум. Он понимает, что сила народа в единении: «Если бы мы всегда держались вот так, вместе, никто не смог бы с нами справиться, только зубы обломал бы. Ни горы, ни шахи не устояли бы против нас. В единстве наша сила». Недаром паша содрогается при виде Хюсо. Так в Хюсо персонифицируется самосознание народа. Но автор показывает, что народ в массе своей далек от подобных взглядов, что все смотрели на кузнеца Хюсо с удивлением, когда он произносил эти слова, а некоторые называли огнепоклонником и вероотступником.