Народная мудрость всегда и везде гласила: основная черта женской натуры -¦ лживость. Вейнингер объясняет это отсутствием "бытия" у "абсолютной женщины". Это связано с изначальной бесформенностью, состоянием "первоматерии",, что, согласно Платону и Аристотелю есть принцип "другого", неидентичного, двоящегося и "упадочного". Вейнингер замечал, что на обычный вопрос мужчины: "Зачем ты лжешь?" женщина, как бы не понимая вопроса, или "успокаивает" его улыбкой, или чаще всего кидается в слезы.
Не понимая этики, трансцендентной по отношению ко "лжи" как простой изменчивости явлений, женщина именно ложь воспринимает как подлинное "бытие". А это в древнем Иране воспринималось как грех, более тяжелый, чем убийство. Высшая глупость - представление, будто бы женская ложь - выработанное веками естественное средство защиты" женщины от ее притеснений в обществе. Правда в другом: "чистая женщина" склонна ко лжи сама по себе, это ее "вторая", а точнее, первая, глубинная натура. "Абсолютная женщина" и не считает ложь за грех, для нее - в отличие от мужчины - ложь просто естественное внутреннее самоподчинение. Это проявление ее "пластичности" и "флкщдности". Как писал д'Орвильи, "женщина творит ложь вместо правды просто, естественно и без аффектации". Абсурдно ее обличать и осуждать по законам поведения мужчины, "абсолютного мужчины". Не надо "насиловать" женщину - какую бы "гадость" она ни сделала, она все равно будет искренне верить, что не сделала ничего плохого.
38. Женщина как мать и как любовница
Мы уже говорили, что господство проявления и "природы" мужского начала и "дополнительность" женского точно выражает первичное и вторичное внутри диады. На человеческом плане это означает, что все существующее внутри диады имеет для женщины сущностный и выражающий естественный закон ее бытия характер; но для мужчины это не так, если он, конечно, действительно мужчина. Его роль в сексуальных отношениях жестко связана с тем, как он ведет себя с матерью. Совсем не бессмысленно, что в любой высокой цивилизации мужчина не считается мужчиной, если он в подчинении у матери и жены, если его существование всецело к ним привязано. Мы уже говорили, что ритуалы мужской инициации, совершавшиеся в традиционных обществах над достигшими зрелости юношами, связанные с приемом в "мужское общество", всегда были так или иначе связаны с расставанием с этой природной стихией. Библейская Рахиль говорит: "Дай мне сына, или я умру". Буддийские тексты рассказывают о "непреклонности" женщин в их привязанности к материнству и сексуальности, которыми они "никогда не будут сыты".
И с точки зрения метафизики совершенно не важно, какого типа женщина стремится надеть на мужчину ярмо.
Об отношении мужчин и женщин к сексу О.Вейнингер писал, что женщина "только сексуальна, в то время как мужчина сексуален плюс еще что-то. Есть глубокий символический смысл в том, что половые органы мужчины ограничены в пространстве и отделены от остального тела, в то время как у женщины они составляют самую глубокую, спрятанную внутри тела сферу. Именно потому, что мужчина сам по себе находится на некоторой внутренней дистанции от сексуальности, он ее "признает", в то время как женщина, которая сама не есть что-либо иное кроме сексуальности, отрицает, "отпирается" от нее.
Индийское слово, обозначающее женщину, - kamini, то есть "сотканная из желания", что соответствует древнему западному tota mulier sexus. Среди всего прочего, это подтверждается тем "провокативным" характером, который без всякого к тому намерения выказывают очень молодые и "невинные" женщины, почти девочки. У них, среди разных особенностей поведения, мы можем наблюдать особый, почти бессознательный "нарциссизм", присущий каждой женщине: это чувство потенциального удовольствия, которое она может доставить мужчине и которое она как бы смакует, даже едва предчувствуя, - и не имеет значения, что у нее еще и речи нет о реальных сексуальных отношениях. Между тем Эллис прав, говоря, что ради сексуальности и материнства она расцветает и выказывает свое бытие, и совершенно не важно, ради какого конкретного мужчины (добавим: кроме случаев, когда она участвует в каком- либо из проявлений более или менее высоких измерений любовного опыта). При всем том тайной целью, о которой мы поговорим ниже, неизменно будет лишение мужчины в той или иной степени его мужества.
При деметрической линии поведения господствует темное, потаенное стремление женщины стать матерью, неважно от какого мужчины, лишь бы он был плодовит. Часто, если все-таки при этом присутствует чувство к конкретному мужчине, то желание переходит на другой, не столь натуралистический, чаще всего чисто этический, план (продолжение жизни расы, семьи, касты и так далее).
Как мы уже видели, для космического женского начала характерно то, что греки называли "герметизмом" или гстероцентризмом. Если мужское начало содержит все свое в себе, женское, или, иначе, природное, берет свои истоки в другом. На психологическом плане женские характеры в обыденной жизни мало различимы: женская жизнь редко индивидуальна, даже если исполнена тщеславия или просто стремления быть заметной, узнанной, обожаемой, желанной (эту экстравертную тенденцию можно легко отождествить с основным метафизическим признаком Шакти - "смотреть вовне"). Бесчисленные обычаи "куртуазии", флирта, галантности, комплиментов (часто неискренних) со стороны мужчины будут непонятны, если мы не примем во внимание основной их "фон", прирожденные свойства женской натуры, везде и во все времена, свойства, с которыми мужчинам приходится считаться.
Различие мужской и женской этики, которое мы уже отмечали, проявляется в том, что, казалось бы, женщины должны презирать мужчин за их обожание, вызванное только плотским желанием, но на деле все оказывается наоборот.
Между тем, переводя разговор в менее, так сказать, фривольную плоскость, можно выделить для женщин две возможности самораскрытия в соответствии с двумя главными архетипами - афродическим, то есть любовницы, и деметрическим - матери. В обоих случаях способ существования и самоутверждения женщины направлен на другого - все равно, любит ли любовница своего партнера или мать сына. Так можно в рамках традиции, но вне онтологии, на профаническом уровне (ибо до сакрального еще очень далеко), определить основной закон женской этики.
Из авторов нового времени классическое типологическое и экзистенциальное описание этих двух женских типов принадлежит Отто Вейнингеру. Однако в целом, во всем, что он говорит о женщине, сквозит бессознательное женоненавистничество, возникшее на пуританской почве. Это проявилось прежде всего в том, что Вейнингер считает господствующим женским типом тип "проститутки'' в противовес типу матери. "Проституция" - отрицательный, деградационный полюс материнства. Суть, конечно, лежит глубже. Фундаментально материнский тип противоположен типу любовницы, лишь одним из проявлений которого является профессиональная проститутка, чья жизнь связана, прежде всего, с социальными и экономическими обстоятельствами, накладывающимися, разумеется, на определенное внутреннее предрасположение. Впрочем, лучше говорить о типе античной и восточной гетеры или, еще лучше, о женщине "дионисийского" типа. Любой истинный мужчина всегда на отношении к самому себе ощущает противоположность двух женских типов "афродического" или материнского. С онтологической точки зрения они соответствуют двум основным состояниям "первоматерии": первое - чистое, динамически бесформенное, второе - состояние жизненной силы, привязанное к форме, ориентированное на форму, формой питающееся. С такой поясняющей поправкой характеристика Вейнингера становится точной: линией размежевания является отношение вообще к размножению и собственно к сыну. Типичная мать ищет мужчину, чтобы зачать и родить, любовница - ради эротического опыта самого по себе (грубо говоря, "для удовольствия"), не имеющего в виду размножение и желанного ради самих объятий. В то время как материнский тип целиком находится внутри природного порядка, - или, если принять биологический миф, подчинен законам и целям рода, - чистая "любовница" выходит из какого-либо порядка (характерный признак - бесплодие, часто встречающееся у любовниц или "проституток").