В рассуждениях о том, почему опустели деревни в нечерноземной глубинке, мы привыкли ссылаться на социальные, исторические и другие от нас не зависящие причины. А как дойдет дело до конкретного, пока еще живого, того гляди опустеющего села, мы решительно не находим средства ему помочь. Сельсовет при его малых средствах и не замахивался на строительство дороги, не хватает ему силенок загатить хотя бы одно гиблое место. Да и отвыкли сельсоветовские от какой–либо деятельности (именно деятельности!) на пользу односельчанам. У совхоза не доходят руки до дальних отделений, разве что трактор послать. Или, еще проще, отделение закрыть…

В старину корбеиичские, озровичские, харагеничские, нюрговичские вепсы на сходках решали, какому селу какую держать в порядке дорогу, выходили всем миром, и не было у них дорожных проблем. Правда, трактор тогда был в редкость. Сельский грунтовой проселок и современный трактор суть несовместны. То есть трактору море по колено, а проселку после трактора хана, это уж точно. Как тут быть? Никто не ответит…

Но это еще не все, мы еще и до Корбеничей не добрались. Вот выехали на берег (при помощи трактора), тут паромная переправа. Паром на Капшозере против Корбеничей — единственный в своем роде. Паромщик не предусмотрен штатным расписанием (предусмотрены ледка и перевозчик). Повезло тебе, въехал на утлый плот, берись за трос (не забудь прихватить рукавицы, трос кусается), сам себя тяни, сколько хватит силенок. Плот выдерживает одну машину, но надо иметь обостренное чувство центра тяжести, дабы не кувырнуться. Перекувыркивались, и не раз. До сих пор в округе живет легенда–бывальщина, как сыграл с парома на дно озерное грузовик с ящиками зелья. Говорят, до ледостава ныряли, даже из Ленинграда приезжали мастера ныряния. Может быть, и присочиняют, но что–то было.

Помню, однажды мне привелось переправляться на пароме через реку Джебу в республике Гвинея — Бисау, в джунглях. Река Джеба не шире Капшозера против Корбеничей, правда, с сильным течением. Так там паром тянул паровичок, шлепал плицами кормового колеса. В африканской глубинке! Между прочим, у переправы через реку Джебу я повстречался с земляками, ленинградскими рыбоводами. Прямо по Хемингуэю, помните? В «Зеленых холмах Африки» папа Хем поделился с читателями наблюдением: кому доведется ждать парома в африканских джунглях, непременно сыщется в толчее на переправе знакомец. Так и тут вышло. Но это особый разговор…

Съедешь с капшозерского парома (опять же, если повезет), одолеешь безобразно грязный взвоз па сельскую улицу… Село Корбеничи выстроено на высоком месте, лицом к Капшозеру. С другой, северной стороны — Алексеевское озеро, к нему красиво приникло село Озровичи. В западном углу Капшозера (оно протянулось в котловине с востока па запад на восемнадцать километров) деревенька Усть — Кашпа. По дорогам здесь ездят только на тракторах. Выхода на север и северо–запад, в соседний Лодейнопольский район, на его проезжие дороги отсюда нет…

А могло быть. Самую малость чего–то не хватило. Лет двенадцать–пятнадцать тому назад по чьему–то благому почину (сейчас невозможно установить, но чьему) начали строить капитальную дорогу от Хмелезера — куда доходит автобус из Алеховщины — на Корбеничи и далее через озеро хоть в Тихвин, хоть куда. Навозили гравия, щебенки, песка, отсыпали полотно, уложили дренажные трубы, забетонировали основания переправ… И бросили. Уму непостижимо, но факт, сам хаживал этой дорогой, ноги ломал, за голову хватался: трубы растащены, насыпь размыло, горы стройматериалов заросли кипреем, карьеры малинником. Тихвинские районные власти не договорились с лодейнопольскими, к какому району отнесут прилегающую к Капшозеру местность. Покуда местность числилась за Лодейнопольским районом, дорогу строили, как передали Тихвинскому, так и бросили. Во что обошлось, никто не скажет, с кого взыскать, — тем более, не с кого…

Дорога Хмелезеро — Корбеничи (12 км) почему–то значится на карте Ленинградской области как проезжая. Время от времени сюда наезжают туристы издалека. После местные жители вспоминают, смеются, как вытаскивали на тракторах то, что осталось от «жигуленков»…

Накатаешься по асфальту Лодейнополья: хоть из Доможирова в Алеховщину чистыми борами, хоть в Надпорожье по новой автостраде над излучинами, плесами Ояти, завернешь в Хмелезеро, оставишь машину на чьем–нибудь подворье (у вепсов так заведено, любой пустит) — и чапаешь по руинам несбывшейся дороги… (Озровичские жители утречком подхватятся в Хмелезеро пешком, сядут в автобус, в Лодейном родню навестят, магазины обегут, к вечеру дома.) Присядешь на бетонную чушку и призадумаешься о причинах, как так могло случиться в экономически мощной — в сравнении с соседними Вологодской, Новгородской, Псковской, Архангельской — Ленинградской области?

Не только исторические, демографические и другие причины привели к тому, что Вепсчина в значительной части выпала из хозяйственного, культурного обихода Ленинградской области, а, прежде всего, ведомственная, административная разобщенность. Изменения в структуре управления сельским хозяйством приводили к увеличению управленческого аппарата, с одной стороны, уменьшению числа действующих лиц на ниве — с другой. Управленческий аппарат, скажем, в Тихвине сегодня численно превосходит все сельское население Вепсчины.

Прогрессивное в целом укрупнение неоднозначно… Перевод сельского хозяйства на рельсы крупного интенсивного производства в Ленинградской области был мотивирован крайней нуждой в наикороткие сроки накормить многомиллионный город. В послевоенные годы в нашей области насчитывалось до десяти тысяч мелких колхозов. Решили как–то собрать всех председателей на общее совещание, но в Ленинграде не нашлось зала нужной вместимости. Укрупнили. Главные средства вложили в наиболее отзывчивые к интенсификации агропромышленные предприятия вблизи города, у больших дорог, дали городу необходимый для жизни продукт. Ленинградская область, при ее экономическом потенциале, преуспела в деле укрупнения, интенсификации сельского хозяйства. Однако и здесь, и у нас возникла так называемая «нечерноземная целина» — в пределах Тихвинского, Бокситогорского, Лодейнопольского, Подпорожского районов.

Сплошная рубка леса в этих местах в пятидесятые годы привела к истощению лесосечного фонда. В память о великом лесном побоище остались рухнувшие запони, боны, сплавные катера на берегах Капшозера, как танки на поле боя. Русла рек, днища озер на сотни километров вымощены топляком, водоемы надолго обезрыбели… Лес свели, однако вырос новый. Лесосплав в Ленинградской области запретили, того гляди объявится рыба. По счастью, природа обладает шансом регенерации, то есть самовосстановления. Но до известной черты!

Здешняя пашня хорошо родила рожь, овес, корнеплоды, картошку. Нынче овес подсевают для приманки медведей. Медведей развелось — жуткое дело! А бобров!.. Здешние травы, если к ним подойти по–хозяйски, я думаю, превзойдут по числу кормовых единиц всю базу животноводства… Голландии. Такого разнотравья, как здесь, я больше нигде не видывал.

Холмы, леса, болота, урочища, пойменные луга на северо–востоке Ленинградской области ничем другим не заменимы в общем экологическом балансе: здесь истоки ручьев, рек, питающих Ладогу, запасы нашей живой воды, той, которой мы, ленинградцы, живы. «Ну так и что же? — могут мне возразить. — И пусть себе прозябает природа, без антропогенного фактора. Чище будет вода». На что отвечу: на моей памяти Генозеро вблизи села Нюрговичи имело изрядное зеркало воды. Нынче оно настолько заросло, заболотилось, не во что стало уду закинуть. А другие лесные озера… Пивало, в них рыбу ловили. И рыба была и вода… Поз крестьянских трудов, без стада в лугу, без санитарной рубки леса природа дичает. Луга заросли ольхой, огороды крапивой. Где было сухо, зачавкало под ногой. Даже грибы пропали. Великими трудами человеческих рук наращенный на пашне слой гумуса ушел в подзол и суглинок…

Такова диалектика. Впрочем, валить на диалектику хозяйственные упущения, всякий раз объясненные условиями текущего момента, стало привычным делом. Но надо когда–нибудь и признаться — в интересах нашего завтра: если бы не пагубная разобщенность приложения сил и ответственности, если бы комплексный подход, нашелся бы всему хозяин, посчитал бы, взвесил, разумно распределил средства, поимел бы в виду не только скорую выгоду, но и человеческий фактор… Могло и не быть брошенных деревень в Ленинградской области. Запустение в сельской глубинке — одно из следствий застоя. Кажется, так, если взглянуть на дело по–новому, в свете последних партийных решений.