- Полынь, рута… и пижма, полагаю, - ответила девушка, пытаясь не показывать, как она взволнована давлением его рук. - От моли. Эти травы были на платье, которое я надевала.

- А-а. - Дыхание мужчины щекотало ее ушко. - А я уж подумал, что ты использовала какое-нибудь странное вещество, чтобы отвратить меня от себя.

- Я не подумала об этом… А что, получилось?

- Нет. - Наклоняясь к изгибу ее шеи, он еще раз глубоко вдохнул. - Я же не моль.

Выдохнутые им слова согрели ее кожу. Девушка наклонила голову, пытаясь избежать его жара, но только лишь больше обнажила шею, которой немедленно коснулся легкий поцелуй. Это прикосновение было подобно встрече огнива и кремня, и искры рассыпались по ее коже, распространяясь до тех пор, пока она, пытаясь прекратить это, не спрятала пальцы ног в меховую полость. Он еще раз поцеловал то же местечко, затем выпустил ее и отступил, оставляя вместо себя лишь холодный воздух. Мгновение спустя кровать скрипнула, когда он присел и начал разуваться.

Первый сапог шлепнулся на пол.

- Если Джеффри выполнил свою работу, то здесь на подносе найдется для тебя маленький подарок.

Еще более волнующе. Он и впрямь играл с ней в какую-то игру, пытаясь усыпить ее бдительность этими уловками, хотя она не могла понять, с какой целью. Осторожно, но с любопытством она пробралась к столу. Там, между масляной лампой и кубками с элем и поссетом, лежал толстый кожаный мешочек. Когда девушка приподняла его, зазвенели монеты.

- Серебро? - Она уронила кошелек, и он упал на стол с глухим стуком, отражая ее отвращение. - Я не шлюха, милорд, чтобы вы платили за место в моей постели.

- Я никогда не покупаю то, что уже принадлежит мне. - Второй сапог ударился о стену, когда мужчина раздраженно отшвырнул его. - Во имя всех святых, женщина, неужели необходимо все время сражаться? Я же сказал, это - подарок. Десять шиллингов вместо той милостыни, что ты подала сегодня.

- О… - Девушка помедлила немного, выдохнув. - Я не думала, что вы… Ну, конечно. Сэр Ари сказал вам.

- Вот именно.

- Он был очень добр. - А также был прав относительно того, что его господин не возьмет ее кошелек, и Алейда гадала, в чем еще окажется прав сенешаль. А более того, в чем еще ошибалась она сама. Она составила об этом человеке преждевременное суждение, и всякий раз ее предположения опровергались. Чувствуя себя абсолютной дурой, девушка обхватила себя руками и долго смотрела на свои босые ноги, прежде чем неохотно добавить:

- Вы… тоже… очень добры.

Иво фыркнул:

- Это было очень трудно признать, не так ли?

- Пожалуй. - Ее рот печально скривился. - Добрый - не то слово, которое приходило мне в голову с тех пор, как вы постучались в мои ворота.

- Мои ворота. - Поправил девушку Иво. - Это странно, что мужчина может быть добр к своей жене?

- Нет, милорд. Но многие мужчины вовсе не добры, особенно к женам, которые их не желают. - Алейда сама почувствовала себя мелочной, но продолжила. - А ведь я не хотела этого брака.

- И ясно дала это понять. Тысячи раз. - Мужчина поднялся, и скрип кровати заставил девушку взглянуть вверх. Ее супруг уже избавился от чулок, теперь в сторону полетел его шенс так, что на нем остались только брэ [30]. Он решительно расправился, как воин перед началом сражения. - Но все-таки теперь ты замужем. Так что придется решать, что ты будешь с этим делать. Что тебе делать со мной.

- Я не буду с вами бороться, милорд, если вы это имеете в виду.

- Мудро. Но я хочу от тебя большего, чем просто отсутствие сопротивления. - Девушка смотрела, не отрываясь, как Иво отбросил меха и приоткрыл чистые простыни. - Гораздо большего.

Рот девушки пересох, как старый пергамент. На ощупь она схватила первый попавшийся под руку кубок. И сделала несколько глубоких глотков, прежде чем почувствовала вкус напитка Беаты.

Иво подступил к последнему подсвечнику и медленно погасил оставшиеся свечи, оставляя девушку стоять в маленьком островке света, отбрасываемого очагом и лампой. За границами этого светлого пятна ее господин и супруг был призрачной фигурой во мраке. Его глаза сверкнули, как осколки стекла, когда он направился к девушке.

Алейда ненадолго отвела взгляд, а когда опять посмотрела - мужчина был в одном шаге от нее и перед ее взором оказалась стена его груди - сплошные мускулы и бледно-золотая кожа.

- Ты дрожишь, - сказал он, высвобождая кубок с поссетом из ее рук и ставя его обратно на стол.

- Я просто замерзла.

- Ты согреешься в моих объятиях. - Иво шагнул ближе, и когда его руки обхватили талию девушки, волна жара, исходящая от сильного тела, подтвердила правоту его слов. - Господь праведный, Алейда, я бы предпочел провести эту ночь, доставляя тебе удовольствие, а не пререкаясь. Скажи, что меня ждет. Ты станешь моей?

Он говорил то же, что и ранее в зале, но сейчас это прозвучало скорее как приглашение, а не как вызов. Напряжение, камнем сдавившее ее живот, внезапно смягчилось и перешло в туманную дымку, окутавшую ее.

- Вы потребовали от меня клятвы, милорд, и я поклялась. Этот обет я буду чтить. - Голос девушки охрип, когда его большие пальцы лениво очерчивали круги чуть ниже ее ребер, но, увидев торжество, загоревшееся в глазах мужа, Алейда вернулась, насколько могла, к боевым действиям. - Хотя не понимаю, какое удовольствие найду в этом я?

- Правда? - шепнул мужчина, наклоняя голову. - Тогда я должен помочь тебе в поисках.

Его рот накрыл ее, сначала нежно, затем более решительно, пока губы девушки не приоткрылись для исследующего языка. Я смогу. Говорила она про себя. У нее получится позволить ему взять то, что он хочет, и остаться спокойной.

- Нет. - Иво прекратил поцелуй и обхватил ладонью подбородок девушки. - Тем поцелуем ты показала себя, Алейда. Я точно знаю, что ты можешь целоваться лучше. Я знаю, что ты хочешь большего. Он слегка наклонил ее голову, чтобы девушке было удобнее, затем приблизил свои губы и остановился на волоске от ее уст. - Теперь жена, поцелуй меня. Как следует.

Алейде не оставалось ничего другого, как выполнить приказание и поцеловать мужа тем способом, который она так по-дурацки испробовала в зале. Однако на этот раз он ответил иначе. Его язык сплетался с ее, и, к немалому удивлению, девушки, Иво был хорош на вкус, как пряности Беаты, даже лучше. И такой ошеломляюще мужественный.

Как только она раньше этого не заметила?

Вопреки намерениям новобрачной, ее кровь начала закипать, и, пока девушка пыталась вновь взять себя в руки, ее муж изменил свою наступательную тактику, покинув ее губы, чтобы оставить дорожку поцелуев вниз к шее и затем подняться к ее ушку, где он продолжил вытворять своими зубами и языком все эти штучки, от которых у Алейды дрожь шла по спине. Волны трепета, все продолжали захлестывать ее, когда мужчина, наконец, вернулся к ее устам. И то, что он потом делал с ней, было даже еще хуже.

Или лучше. Алейда внезапно потеряла уверенность. Она пыталась освободиться, но так и не смогла определить, где кончались ее губы и начинались его.

Наверное, все дело в поссете, думала девушка. Это все приправы Беаты. Вот почему тело так вероломно поступило с ней, почему оно стало таким горячим и размякшим, когда она того не желала.

А может, причина в поцелуях. Ей нравилось целоваться, насколько она знала, а этот мужчина был настоящим мастером - покусывая и посасывая ее нижнюю губку, он затем исцелял причиненную боль множеством поцелуев. Ее майский рыцарь такого не вытворял, и не заставлял ее колени слабеть. Если бы ее муж и дальше просто целовался…

Но конечно, он на этом не остановился. Он начал исследовать ее тело, руки его касались девушки уверенно, но в то же время нежно, чего она не ожидала. Постепенно Алейда поняла, что сказала Беате правду. Она и впрямь не боялась своего супруга. Нервничала из-за того, что должно произойти между ними в постели, но самого мужчину не боялась. Так что когда он немного отступил, и начал освобождать девушку от шенса, говоря: «Пора избавиться от этого», она покраснела, но кивнула: