— Калаш… хм… — Усмехнулся Грешник и продолжил. — Так сказал бы дилетант!.. Это АК-74М… Достоинств у этой штуки хоть отбавляй!.. Смотри!.. Складывающийся пластиковый приклад. — Он сдвинул какую‑то защелку и завернул на левый бок приклад. — Кстати, на конкретно этой модели установлен приклад с пеналом под принадлежности…. Далее… — он вывернул обратно до щелчка приклад, установив его на прежнее место. — Вот тут на левой стороне ствольной коробки имеется универсальное крепление для установки различных прицелов…. В данном случае стоит каллиматор «Кобра» с цифровым управлением. Жаль, конечно, что не экспортный образец — там кнопки с другой стороны, что удобнее, но и так нормально… Можно менять цвет, яркость, прицельную марку в зависимости от дальности стрельбы… Короче, штука шикарная!.. Так… что еще?.. — он немного замялся.

— Можно? — спросил я, указав кивком головы на автомат.

— Что? — задумчиво переспросил Грешник. — А, да, конечно! — он протянул мне оружие и продолжил, видимо, вспомнив то, о чем хотел еще сказать. — Подствольник стоит ГП-30 под сорокамиллиметровые ВОГи… — он говорил, говорил, но я его уже не слушал. Автомат будто прирос ко мне, стал каким‑то родным, что ли. Вот точно говорят, что мужики не прекращают играть в игрушки, они лишь размеры выбирают другие….

Я, тщательно разглядывая, повертел оружие в руках. Надо сказать, что внешне Калашников выглядел достаточно хорошо. Потертостей и царапин практически не было, хотя я был уверен, что на черном цвете они сразу же проявят себя. Единственное, что особенно бросилось в глаза, так это фраза «Жизнь — боль», нацарапанная на прикладе.

— Самое главное — это надежность… — продолжал рассказывать Грешник. — В отличие от попсовой эмки, в которой качество сборки отменное, наше оружие собирали не руками, а непонятно чем… — он усмехнулся, — но именно это и явилось залогом успеха… Ни песок, ни вода не страшны ему, так как зазоры между деталями огромны и…

— Слушай!.. — перебил его я. — А чей он был?..

— В смысле, чей?.. Российский, понятное дело!

— Не — не… Где вы его взяли?

— Автомат‑то?… — он почесал затылок. — Вообще‑то, у нас почти все оружие трофейное…. Думаешь, мы спрашиваем имена, прежде чем убить кого‑то?!

— Понятно… — вздохнул я, осознав, что вопрос оказался действительно глупым. — Грех, слушай, можно я себе его заберу?.. — я вопросительно посмотрел на него. — Ну, я отработаю, как‑нибудь!..

— Блин, ну, ты в натуре писец! — переходя на смех, сказал Грешник. — А я какого хера тут распинаюсь, лекции читая тебе о нем?.. Дай‑ка сюда!.. — он выхватил автомат у меня из рук и окликнул Кипиша с Монахом. Те подошли и встали рядом. Выдержав немного паузы, он продолжил:

— В общем, у нас, знаешь, традиция зародилась такая… эмм… — немного замялся он. — Короче, Кип! — обратился он к солдафону и всучил ему калаш. — Не умею, я, блин…

— Да что ты вообще умеешь?! — ответил Кипиш. — Братюня, — обратился солдафон уже ко мне. — Мы вчера посовещались и реально решили, что парняга ты, вроде, не плохой!.. Да, и верно подметил Грех про традицию!.. Мы стараемся помогать новичкам… так сказать, освоиться в этом мире… Так что прими от нас этот бесценный подарок! — он протянул ко мне обе руки с лежащим на них автоматом и немного присел, склонив голову. Это напомнило мне сцену из какого‑то исторического фильма, где побежденный средневековый рыцарь передавал свой меч более сильному противнику, выказывая свою почтительность за сохраненную жизнь. Но это в кино всегда выглядит красиво, а в данный момент казалось абсурдным, нелепым, но от этого смешным до жути. Наверное, именно веселья и добивался Кипиш, потому что, когда автомат снова оказался у меня, все рассмеялись, а Монах так вообще поразил своим басовитым «га — га — га», да и смеялся он почти громче всех. В какой‑то момент Грешник несильно пихнул Кипиша в плечо и сказал, при этом не переставая улыбаться:

— Тебя в цирк сдать надо!.. Клоун, твою мать!.. А чего, Монах, а?.. Может, это?!.. Займемся бизнесом?! Откроем бродячий цирк, и пусть он народ развлекает!.. А мы лавэ собирать будем!..

— Спасибо, ребят! — сказал я, и мы поочередно обменялись рукопожатиями, после чего Грешник снова сделал суровое лицо и произнес:

— Ну, что?! Все собрали?!.. Тогда давай закинем обратно ящик и поперли уже отсюда!

За окном медленно проплывали деревья. Машина немного покачивалась на ухабах. Я сидел в том же кресле в багажном отсеке, уперев ноги в ящик с оружием, и умиротворенно поглаживал свой автомат. Не знаю, что меня в нем так заинтересовало, но я испытывал какое‑то неописуемо теплое чувство к этому холодному устройству смерти. Я не знал, как называется та или иная деталь в нем, но мои руки, словно инстинктивно ожидали возможности применить в бою эту недетскую игрушку. В какой‑то момент даже появилось желание разобрать и собрать это оружие, причем я был уверен, что это у меня получится с легкостью и не потребует много времени. Конечно, я этого делать не стал, опасаясь, что при движении автомобиля какая‑нибудь деталь может потеряться и придется снова вытаскивать тяжеленный ящик, чтобы отыскать ее. В общем, к автомату я прирос всей душой и расставаться с ним не собирался, да и чувствовал, что в этом непонятном для меня мире, наверное, не придется.

Наконец машина выехала на проселочную дорогу и прибавила скорость. Кипиш заметно оживился и развернулся к Грешнику, который сидел на переднем пассажирском сидении и держал у себя между ног свой пулемет, уперев его прикладом в пол. Они о чем‑то поговорили, а потом каждый из них нацепил с левой стороны головы переговорную гарнитуру, а Кипиш еще и каску надел. Затем снова воцарилась тишина, терзаемая лишь шумом движения. Я же не выдержал молчания. Слез с кресла и аккуратно, чтобы не удариться головой о выступающие детали подвески шестиствольного пулемета, на корточках направился поближе к ребятам, бережно удерживая правой рукой свой автомат. Преодолев все трудности хождения внутри данного автомобиля, я ухватился за ящик с пулеметной лентой, чтобы не дай бог случайно не упасть, и обратился к Грешнику:

— Слушай!.. Меня твой пулемет заинтересовал!.. Что это?

— Не отдам!.. — Повернув ко мне голову и улыбнувшись, прохрипел он. — Самому надо!

— Да не!.. — я тоже улыбнулся. — Просто интересно, что за штука такая?

— Во, видал, Монах? — рассмеялся Грешник, легко толкнув в плечо старика. Тот на секунду обернулся и снова уставился на дорогу. — Новенький уже стволами интересуется!.. Молодец! — ухмыльнулся он и продолжил. — Это МК-48!.. Ничего особенного… Бельгийская машинка под натовский 7.62 патрон… Собственно, для америкосов и делалась…. Из достоинств могу отметить, что вес небольшой, если сравнивать с другими подобного класса, подсумок на сто патронов, сейчас вот ищу, где бы достать короб — в него двести входит. Также очень нравится, что на нем быстросменные стволы…. В бою можно мигом переставить и дальше лупасить… Короче, хрен я кому его отдам!.. Даже подержать не проси!.. — Закончил Грех, и мы рассмеялись.

Тем временем машина свернула с грунтовки на широкую асфальтированную дорогу и начала разгоняться еще интенсивнее. Справа, метрах в пятидесяти, виднелась железнодорожная насыпь, а за ней, немного поодаль, синева моря. Видимо, того, на берегу которого я и очнулся вчера. Через некоторое время дорога, по которой мы мчались, начала плавно уходить влево, огибая огромный крутой холм, густо поросший деревьями и кустарником, а за ним где‑то вдали показалось исполинское строение, похожее на элеватор, у подножья усыпанный более мелкими зданиями. Мне сразу стало как‑то неуютно. Я даже не знаю почему. На самом деле мне очень хотелось посмотреть на город, узнать, в каком он состоянии, проехаться или пройтись по его улицам. Да и если честно, не до конца мне все же верилось в толпы зомби, хоть и был уже опыт столкновения с одним из них. Но вот сейчас, когда город возник перед глазами как‑то резко и неожиданно, что ли, словно тот ночной мертвец, в груди все сжалось, а сердце ошалело заколотилось.