Шел четвертый час утра, спать оперативнику уже не хотелось, зато разобраться с прибором и победить технику стало делом чести.

Сам терминал, судя по датчикам, работал как часы ‒ уровень приема сигнала отличный, тестовая передача данных прошла успешно.

‒ Неужели хваленые магические линзы дали сбой? ‒ и выражаясь русским отборным матом, оперативник полез в контейнер извлекать артефакт.

Достал, посмотрел ‒ два обычных силиконовых кругляшка. С первого взгляда никаких повреждений на них не было, однако поднеся их к свету, Верес все же рассмотрел ряд мелких трещинок, которые словно изморозь, прошлись по наружной поверхности оптики.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Продвинутые технологии не вынесли встречи с древним неизученным явлением.

Будучи в теле обычного человека Верес не смог почувствовать сильнейшего возмущения магического фона во время видения, зато его ощутили на себе линзы.

Холод в помещении был, ни чем иным как, побочным действием «памяти стен», и если приборы в нестабильном электромагнитном поле перегорали, то артефактная оптика ‒ перемёрзла.

Верес тихо и мысленно взвыл, теперь по приезду в столицу, придется писать рапорт о порче государственной дорогостоящей магической техники. Причем, ладно бы дешевая «игрушка» была, так нет же, секретная разработка, протестированная во всех мыслимых и не мыслимых условиях. Предвкушаю бюрократическую волокиту, через которую ему предстоит пройти, оперативник схватился за голову, запустив пальцы в рыжие волосы.

Хорошо, хоть терминал выключен был, а то ему бы тоже досталось. А перспектива остаться вообще без связи Вереса не прельщала.

Закинув ставшие бесполезными линзы в контейнер, оперативник принялся составлять рапорт об увиденной «памяти стен», так сказать, вручную на клавиатуре.

Графоманией он никогда не страдал, но сухо, четко, не предвзято и безэмоционально представшие картины на официальную бумагу перенести не удавалось. То и дело, хотелось дополнить это сочинение на рабочую тематику, парой ярких эпитетов, которые выразят отношение оперативника ко всему происходящему.

Протянув в неравной битве с клавиатурой еще около часа, лже‒ Олежка оглядел свое творение и довольно хмыкнул, теперь его рапорт был вполне похож на официальный документ, который будет не стыдно, если что, положить даже на стол президенту.

Дело оставалось за малым ‒ дописать пару строк, о том как в ходе наблюдения за малоизученным явлением пострадали дорогостоящие магические линзы, и теперь, вероятнее всего, починке не подлежат. Финансисты придут в бешенство, списывая это силиконовое оборудование в утиль.

Но в данный момент, Вересу были по барабану, что подумают финансисты, хотелось поскорее отправить отчет, и уложить слабое, не подготовленное к таким нагрузкам, тело на раскладушку.

До начала рабочего дня в Шкрябинке оставалось не так много времени, к девяти утра в администрацию, на разбор своих архивных залежей, должны явиться девчонки, и за оставшиеся несколько часов оперативнику надо умудриться, хотя бы чуть‒ чуть выспаться.

На этот раз складывать терминал Верес не стал ‒ просто оттащил прибор в угол комнаты и накрыл тентом от палатки. Даже если кто‒ то неожиданно войдет, внимание на тряпье в углу не обратит.

Около семи утра по местному времени должен прийти ответ из столицы ‒ поэтому смысла сворачивать‒ разворачивать прибор туда‒ сюда оперативник не видел. Хотя на всякий случай предусмотрительно отключил его от питания, мало ли какие еще таинственные явления могут появиться в этом доме. Сломанных линз оперативнику вполне хватило в качестве урока бережного отношения за казенной собственностью.

Через несколько минут Верес во всю храпел на своей скрипучей раскладушке, сон пришел к нему на удивление быстро. Нервы опытного оперативника сумели восстановить свою нерушимую целостность, несмотря на увиденные картины странного прошлого.

Война войной, а как говорится, сон и обед по расписанию.

****

Спутниковый терминал, даже не смотря на отсутствие внешнего питания, ожил через полтора часа, дистанционный запуск и внутренняя батарея позволяли совершать ему такие самостоятельные шалости.

На экране прибор выдал одну короткую фразу: «Продолжать наблюдение, в события не вмешиваться».

Глава 10

Матрена торопливо шагала по ночной неосвещенной улице. Ее шаги были быстрыми и суетливыми, однако по точности чеканки, можно смело предположить ‒ любому строевому солдату она бы выдала фору, и еще ехидно посмеялась над ним в конце, когда тот не смог ее догнать.

Вот и я не могла. Мне хотелось отрастить два, а лучше четыре крыла, чтобы угнаться за ней. Мало того что приходилось огибать огромные грязевые лужи, на которые старушка вообще не обращая внимания, шагала в резиновых ботах и перла подобно тарану, так еще дождь умудрялся капать мне прямо за шиворот. Волосы уже напитались влагой словно губка, дело оставалось за малым, чтобы вся одежда на мне вымокла до трусов.

Зонт бабуся брать запретила, сказав, что в лесу от него толку все равно не будет.

Идея шуровать в темную чащу за полночь, была выдвинута Матреной, ею же поддержана и обсуждению не подлежала. Загадочная Оксана, как выяснилось, живет отшельницей, как и положено таинственной ведьме, в темном‒ темном лесу и попасть к ней удобнее всего темной‒ темной ночью.

Моё воображение честно нарисовало эдакую старую каргу, которая чтобы не пугать мирный люд своим безобразным внешним видом, поведением и грязными делишками, ушла жить в чащу.

На мои любопытствующие вопросы о том, кто такая эта Оксана, почему ночью, и почему в лес, прародительница Терентьева тактично отмалчивалась, мол, сама все увидишь.

А увидеть я готовилась как минимум избушку на курьих ножках.

Не, ну а что? Антураж располагал.

Дождь. Грязь. Лес. Где‒ то ухает сова. Атмосферно.

Собственно подойдя к лесу, и забегая туда вслед за Матреной, ничего хорошего я не ожидала. Мало того что я ничего не видела в этой кромешной тьме, так еще каждая встречная ветка норовила отхлестать меня по лицу, да так чтобы посильнее ‒ чтобы жизнь медом ни казалась. Вот чем‒ чем, а им она точно не кажется. Максимум просроченной прошлогодней твердокаменной ириской.

‒ Баб Матрен, ‒ заныла я, ‒ я ничего не вижу и не успеваю за вами.

‒ Цыц, дурында, чего в лесу орешь. Оксанку спугнешь! ‒ вдруг раздался голос бабуси прямо за моей спиной. От неожиданности, мое сердце чуть в пятки не ушло.

‒ Кого‒ кого спугну? ‒ пролепетала уже гораздо тише я, офигевая от сказанного.

‒ Ведьмарку нашу, ‒ голосом, не терпящим возражений и новых вопросов, отдернула бабуля.

А мне становилось все грустнее, мало того что Шкрябинка еще тот сумасшедший дом, так еще и лес, к ней примыкающий, явно дружбой с головой не страдает.

Матрена все так же шла позади меня, подталкивая мою тушку вперед, придавая тем самым ей нужное направление. Бабуся в отличие от меня в кромешной мгле ориентировалась прекрасно, а я же грустила, толку иметь кошачьи глаза, если в темноте как кошка видеть не можешь. Вот же природная несправедливость.

Около десяти минут непрерывного хождения «по мукам» леса, и мы вышли на полянку. То, что это именно полянка, без света мне видно не было, но отсутствие вокруг меня кучи хлыстающихся веток, внушало оптимизм.

‒ Вот и пришли, ‒ подтвердила мою догадку бабуся, ‒ а теперь будем ждать. Она обычно не задерживается, минут через двадцать‒ тридцать прилетит.

‒ Что‒ что она сделает? ‒ выронила я челюсть. Точно к старой карге приперлись, сейчас явиться такая, с помелом и в ступе.

‒ Прилетит, птицы они летают, чтобы ты знала, ‒ умным голосом заявила старушка.

‒ Баба Матрена, а давайте начистоту? ‒ начала звереть я. ‒ Может всё‒ таки расскажите, кто такая эта Оксана, и с какого перепуга мы поперлись посреди ночи в лес.

‒ О, а я думала, ты еще полгода вежливой будешь, ‒ почему‒ то засмеялась та. ‒ Все "спасибо", "пожалуйста", на "вы" обращалась. Стоило в лес завести, вот они зубки Василисы показались.