— Яквам, доктор. Привёз с разведки больного. Интереснейший случай. Работал человек в шурфе. Сверху свалился лом и, пробив ткань выше ключицы, прошёл под кожей до бедра, не нанеся серьёзных повреждений. Температура воздуха минус пятьдесят. Вы представляете? Что можно сделать в разведочном таёжном бараке? Пришлось вскрывать рану простым перочинным ножом.

Из разговора Нина поняла, что он врач-хирург. Его манера держаться вызывала расположение. В глазах ни тени уныния, голос звучал непринуждённо. Она узнала, что фамилия его Герасимов, зовут Николай Иванович. Осуждён в тридцать седьмом на десять лет. Прибыл на Колыму в сентябре. Работой доволен, здоров. Обмороженное лицо не беспокоит. Дела Его пока сложились прекрасно. Потом он попросил:

— О вас, доктор, отлично отзываются заключённые. Нет, не как о враче. Об этом сейчас не думают. — Он улыбнулся. — Буду с вами совершенно откровенен. Больной, которого я вам привёз, старый большевик и заслуженный человек. Подержите Его у себя это трудное время. Я пришёл просить вас об этом.

Она несколько смутилась. Заключённый говорит о своём товарище как о старом большевике. Что он хочет этим сказать?

— Здесь лагерь заключённых. Я не следователь, не судья, а только врач, — холодно ответила она.

— Но вы человек. Так почему же не заглянуть глубже бушлата и строчек формуляра? Признайтесь, что вы боитесь. Может быть, так лучше. Хорошо, не будем об этом. — Он снова улыбнулся. — Тогда я взываю к вам как к врачу. Ваша профессия обязывает вас быть гуманной. Сохраните этого человека, он стоит того.

Матвеева не ответила. Герасимов удивил Её новой просьбой.

— Может быть, больше не удастся с вами встретиться. А вы когда-нибудь невольно вспомните наш разговор, — снова улыбнулся он. — Вы, как председатель врачебной комиссии, производите откомиссовку на приисках. На прииске «Торопливый» отбывает заключение талантливый конструктор, инженер-механик Милеев. Он будет Ещё полезен стране. У него Язва. Спасите Его.

— Что значит — спасти? Мы берём больных только для стационарного лечения, в случаях, требующих сложного хирургического вмешательства. И решаю это не я одна.

Герасимов пясмотрел на неё с упрёком.

— Вас возмущает моя назойливость. И верно, пришёл арестант, враг, выкладывает одну просьбу страшнее другой. Имя, доктор, человеку дают. Одежда надевается и сбрасывается, а долг гражданина рождается вместе с ним. Вам вручена судьба многих людей, и вы обязаны серьёзно задуматься над своим долгом. Вот потому-то я решил прийти к вам и взял на себя смелость просить вас.

Матвеева не ответила. Этот смелый заключённый совсем не просил за себя. Его беспокоила судьба других людей. Может быть, он во многом прав? Может быть, действительно во всём следует разобраться и заглянуть дальше границ, очерченных служебным правом? Ведь она не только врач, но и коммунист.

Нина молча оделась, и они вышли. Больной — старичок с бородёнкой, — перебинтованный с ног до головы, лежал тихо и, щуря глаза, что-то задумчиво рассматривал на потолке.

Матвеева обследовала Его рану и осталась довольна. Рана была обработана отлично. Нина поняла, что Герасимов настоящий хирург, — именно такой был крайне нужен больнице.

Она всё время ждала, что он предложит свои услуги и попросит перевести Его в больницу. Но он даже не намекнул. Попрощавшись со стариком, Герасимов собрался уходить.

Когда он открыл дверь, она спросила:

— Николай Иванович, а как вы посмотрите, Если я попрошу управление перевести вас на работу в нашу больницу?

Он засмеялся.

— Пожалеете, доктор, со мной вы не оберётесь неприятностей. Без меня вам будет куда спокойнее. — Он откланЯлся и вышел…

С тех пор она многое понЯла. Управление по Её просьбе перевело Герасимова в больницу. Разговоры с ним, беседы с больными заставили Её о многом задуматься…

— Василий Васильевич, вы Ещё не уехали? — удивился Колосов, встретив Купер-Кони у клуба.

Юра знал, что тот уже давно отправил семью в Магадан, а сам задержался в ожидании пропуска. Прошло столько времени, а он всё Ещё находился в посёлке.

— Ничего не понимаю, сажать не сажают и разрешения на выезд не дают. Жена звонит, беспокоится, а я, видите, — он развёл руками и как-то горько улыбнулся, — снова иду, может, что-нибудь скажут. — Он кивнул на прощание и направился к райотделу.

На следующий день утром Купер-Кони неожиданно вошёл к Колосову в кабинет.

— Ну, всё, ночью отбываю. Пришёл пожелать всяческого благополучия. Да, кстати, у меня к вам небольшая просьба. Тут Ещё остались кое-какие вещи. Я хотел просить отправить их попутной машиной до Магадана и передать жене.

— А вы?

— Меня захватит легковая машина, но для багажа места не остаётся.

— Ну что за разговор? Пожалуйста, Василий Васильевич. Счастливо вам добраться, отдохнуть. За багаж не беспокойтесь, всё будет доставлено. Сейчас же пошлю диспетчера, и заберут.

Купер-Кони пожал Ему руку.

— Главное, юноша, это быть уверенным в своей правоте и последовательно отстаивать свою точку зрения. Организация производства — великое дело, где всё должно быть осмысленно, без горячки. Аппарат управления — это сложный агрегат, работающий на основе взаимодействия узлов. Не только машина, а даже простая шестерёнчатая пара действует безотказно, Если хорошо отцентрированы подшипники. Не понимают этого только невежды.

Он помолчал.

— Когда человека выгоняют, он уходит, а когда держат — бежит. Насилие — страшная вещь, а Если Ещё бессмысленное — ужасно, как лагерь. Ну а я? Я теперь отработанная деталь, годная для оси к тачке, хотя сам этого не считаю. Ну что же, я рад, что могу уйти…

Он Ещё что-то невнятно пробормотал. Потом неожиданно обнял Колосова, поцеловал и быстро ушёл…

Настойчивый телефонный звонок чуть свет поднял Колосова. Райотдел для оперативных целей требовал машину. Он тут же распорядился послать пикап.

Когда Юра шёл на работу, у проходной он увидел пикап. Водитель копался под капотом. Мотор оглушительно стрелял. Колосов подошёл к машине и заглянул под брезент.

Купер-Кони лежал со спокойным лицом и открытыми глазами. В уголках губ застыли кровавые потёки…

— Юра! Юрочка, проснись!

Колосов открыл глаза. Женя склонилась над Его лицом и испуганно говорила:

— Звонил дежурный по управлению. Тебя срочно вызывает Павлов.

Юра вскочил и стал одеваться.

— Ну, чего ты испугалась? Это уже такой стиль работы — поднимать людей ночью.

— Ночью? Уже четыре утра. Вчера вот так же вызвали начальника третьей автобазы, и он больше не вернулся.

— Чепуха. Я не сделал ничего дурного.

Он быстро набросил шубу и пошёл в управление. Успокаивая Женю, он жил в постоянном напряжении. Обстановка была сложной. То оперуполномоченный райотдела приезжал на чёрной машине и увозил руководителей предприятий, то начальник Дальстроя отдавал кого-то под суд военного трибунала. А за что — и не поймёшь. Одного за срыв плана, второго за какие-нибудь перерасходы, а сколько их может оказаться в каждой смете?..

В кабинете начальника горел свет. Краснов сидел за столом и пил крепкий чай. Павлов в гимнастёрке расхаживал по кабинету и говорил:

— Имей в виду, Краснов. Твоё упрямство тебе может дорого обойтись. Если к Первому мая ты мне сорвёшь объёмы вскрышных работ, пойдёшь под трибунал. Ты мне журавля в небе не сули…

— Я отдаю себе полный отчёт, Карп Александрович. Риск, конечно, Есть, но только за счёт непредвиденностей. Я уверен в своей правоте. А посадить меня никогда не поздно.

Павлов обернулся и увидел Юру.

— Колосов?

— Да, Колосов.

— В районе Теньки, на Бутыгычаге, открыто богатое месторождение олова. С двести восьмого километра нужно перевести тракторами шестьсот тонн груза. Пять тракторов получите из Магадана. Начальник второй базы готовит десять пар саней. Остальные машины возьмёте у себя в хозяйстве. Подготовьте двадцать четыре лучших тракториста, запчасти, инструмент. Назначьте серьёзного человека начальником колонны, к нему заместителя.