— Выйди из воды и оденься, — сказал я. И услышал всплеск воды, когда она выбежала, все еще плача. Наконец она сказала, что все в порядке, и я повернуться лицом к ней. Я сделал полдюжины шагов, чтобы настигнуть ее и обнял ее за талию. — Почему ты плачешь?

— Я правда сначала не узнала тебя, — она всхлипнула. — Только на секунду, но я была... голая... и затем я подумала, что не знаю где ты. Что я должна делать, если тебя нет поблизости? И я испугалась... а затем, поняла, что это был ты...

Она снова зарыдала, и я прижал ее крепче, не зная, что еще сделать.

— Пойдем назад в хижину, — сказал я мягко. — Тебе нужно уйти с солнца.

Она не сдвинулась с места, поэтому я поднял ее, прижал к груди и пошел назад к дюне, где было наше убежище. Рейн обняла меня руками за шею и крепко прижалась, все еще плача, из-за чего мое плечо стало мокрым. Я хотел разозлиться из-за этого, но не злился. Я просто не хотел, чтобы она была такой расстроенной.

— Рейн, пожалуйста, прекрати, — сказал я, когда достиг хижины. Я не знал, должен ли был опустить ее, поэтому я просто держал ее и стоял как идиот. — В любом случае я не понимаю, какого хрена ты плачешь!

— Я тоже не понимаю! — зарыдала она.

Как, черт побери, я должен иметь дело с этим? Я развернулся, наклонился, чтобы войти, и затем посадил Рейн себе на колени. Я переместил руку на заднюю часть ее головы и прижал ее к плечу. Не то чтобы оно могло стать еще более мокрым.

— Пожалуйста, прекрати, — сказал я мягко. — Здесь у нас больше воды, но это не значит, что ты должна тратить ее на слезы.

— Я н-ничего не могу п-п-поделать с этим!

— Сделай глубокий вдох, — сказал я ей. Я ощутил, как ее грудь опала и поднялась несколько раз. Медленно, она начала расслабляться рядом со мной, шок проходил. — Лучше?

— Немного, — подтвердила она. — Ты не должен был делать это.

Как будто я на самом деле пытался напугать ее. Какого черта? Она думает, что я правда сделаю это? Ну да, она может. Не то чтобы я показал ей что-то другое кроме придурка, каким я могу быть. Я сделал глубокий вдох и выдохнул.

— Я только играл с тобой, — наконец я сказал себе под нос. — Я не знал, что ты испугаешься. Я вроде забыл, что побрился, когда понял, что ты там в чем мать родила.

— Ты мог бы, по крайней мере, сказать «извини», — проворчала Рейн.

— Я никогда не извиняюсь, — напомнил я. — Это совершенно не имеет значения, это ничего не меняет.

— Это будет что-то значить для меня, — я слышал ее шепот себе под нос.

Я начал трясти головой и обдумывал рассказать ей пять тысяч причин, из-за которых извинения были полностью бессмысленны. Эти слова ничего не меняли. Ты не мог забрать назад то, что ты сказал или сделал, бросив еще несколько слов, чтобы стереть то, что произошло. Я мог бы извиниться перед ней, но это не изменило бы того факта, что я напугал ее и заставил плакать. Я не мог изменить то, что происходило сейчас, потому что время прошло.

В своей голове я слышал звук разбитого стекла.

— Ты глупый, глупый идиот! — высокий мужчина с темной щетиной на лице кричал, а я попытался встать с кухонного стула быстрее, чем он смог бы поймать меня. Я потерпел неудачу, он схватил меня за лодыжку, потянув меня со стула, и я упал на пол. Кусок разбитого стекла врезался в мою ладонь.

— Прекрати плакать, как маленькая девочка! — закричал он.

— И-и-и-звинииии!

— Заткнись, маленькое глупое дерьмо. Извинения ничего не меняют! Извинения — чертовски бессмысленны! Извинения не заставят этот стакан волшебным образом починиться! Они, черт побери, не заставят деньги возникнуть из воздуха, чтобы заменить его! Даже не говори никогда чертово «извини» снова, ты глупый, глупый...

Бессознательно воспоминания заполнили мой разум. Я не был уверен, кем он был... мой отец? Приемный родитель? Я не знал, кто он, знал только то, что он пугал меня, обижал меня, и я ненавидел его. То, что я знал — это то, что важно для Рейн — важно для меня больше, чем что-либо когда-то прежде. Мне было плевать на все, что было раньше. Мысли и мнение Рейн имели гораздо большее значение, и чего бы она ни хотела — если это было в моей власти — я дам ей.

— Извини, Рейн.

В конце концов, полагаю, что я не должен быть таким мудаком.

12 глава

Еда

В нескольких метрах от хижины, мы с Рейн сидели на пальмовых листьях у костра, поджаривая кусочки первой еды за неделю. Сейчас от костра остались лишь красные раскаленные угольки, и так как мы закончили основную готовку, я положил несколько зеленых пальмовых листьев поверх него, создавая столб дыма.

— Зачем ты это сделал? — спросила Рейн. Она наконец-то успокоилась и больше не шмыгала носом, ее дыхание снова стало ровным. Я так и не понял, почему она испугалась меня, но, по крайней мере, сейчас она была в норме.

— Это поможет отогнать насекомых, — ответил я. — И удержит других животных на расстоянии, хотя тут кроме крошечных ящериц и нет ничего. Они маленькие даже для того, чтобы их есть. Мы должны постоянно поддерживать огонь, особенно ночью.

— Я думала, что никогда уже поем приготовленной пищи, — сказала Рейн с набитым ртом. — Я не могу поверить, насколько она лучше на вкус!

Она была права; на вкус она была в тысячу раз лучше. Пища лучше усваивалась, и Рейн могла бы набрать немного веса. Мне не нравилось, какой худой она была, и я жалел, что не знал, как более искусно готовить, чтобы она больше могла есть. После нашего некоторого прогресса с укрытием и водой, я должен был найти что-то более питательное для нее.

— Я не очень хороший повар, — сказал я, пожав плечами. — Как жалко, что Алехандро не застрял здесь с нами. Он мог бы сделать что-нибудь повкуснее.

Я подумал о том, насколько другой была бы жизнь на плоту, будь с нами Алехандро, и решил, что вполне смогу смириться со своей стряпней. Для начала, воды даже на двоих было недостаточно. Мы бы все были уже мертвы, если бы он был там. Еще были и более эгоистичные причины, и я не жалел, что именно с Рейн пережил все это.

— Как ты думаешь, что с ним случилось? — тихо просила Рейн.

— Без понятия, — ответил я. — В лучшем случае им удалось забраться на спасательные шлюпки и их нашли. Тогда на шхуне не осталось ни одной шлюпки — все они ушли.

«Или погибли в море», — подумал я, но не сказал этого вслух.

— Когда я добрался до кормы, на корабле кроме меня в тот момент уже больше никого не было. Во всяком случае, я не смог никого найти.

— И что нам теперь делать? — спросила она. — У тебя есть идеи, насчет того где мы?

— Есть предположение, — сказал я. — К северу от Венесуэлы есть цепь островов. Думаю, мы на одном из них, учитывая морские течения и время, проведенное в открытом море.

— Хоть один из них обитаем?

— Многие, — подтвердил я. — Этот остров выглядит достаточно маленьким, но как только мы комфортнее расположимся, я обыщу его. Здесь может быть деревня или хотя бы свидетельства того, что сюда иногда приплывают люди.

— Что если ты найдешь кого-нибудь?

— Надеюсь, они говорят на испанском, — ответил я. — Островных диалектов я не знаю.

— А что, если никого не найдешь?

— Мы будем здесь вполне в порядке, — успокоил я ее. — Здесь достаточно еды, и как только мы найдем постоянный источник воды, проблем совсем не будет. Если здесь нет никакой пресной воды, все равно есть надежда на дождь, кокосы и стебли. Не совсем то, что надо, но достаточно для выживания.

— Ты знаешь съедобные виды растений? — спросила она.

— Да, немного знаю. Есть несколько способов узнать, съедобны ли они, но тестирование не всегда безопасно. Если найду знакомое растение, меня это волновать не будет.

— И мы можем завтра поискать их?

— Нет, — ответил я, качая головой, — укрытие и вода сначала, затем еда.